Пожалуй, нет на Земле реки, берега которой настолько разнообразны! Здесь и заснеженные хребты Саян, и степи Минусинской котловины, и бескрайние туруханские болота, и лесистые сопки Енисейского кряжа, причудливые скалы Красноярских Столбов и черные базальтовые утесы заполярного плато Путорана, таймырская тундра и сосновые боры Приангарья... А как красивы и непохожи друг на друга притоки Енисея! Каждый из них запоминается чем-то особенным, присущим только ему: спокойная неторопливая Нижняя Тунгуска и бешеный Большой Пит, таежная красавица Мана и сумрачный болотистый Кас, могучая Ангара и порожистая быстрая Хамсара — у каждой реки свой облик и свой норов.

Енисей — самая многоводная река России. 600 куб. км воды в год выносит он в Карское море. Это в три раза больше, чем сток Волги, и больше, чем выносят в моря все реки Европейской России. Был случай, когда в Енисей заплыл кит. Он поднимался вверх по реке, время от времени пуская фонтаны. Так проплыл морской гигант 400 км от Карского моря и наверняка поднялся бы еще выше, но бедняге не повезло: неудачно нырнув, он распорол себе брюхо об острые камни. Так что не случайно Енисей зовут братом океана — такой он длинный и могучий, стремительный и бурный. В низовьях этой великой сибирской реки берега видны с борта теплохода только в бинокль, и то с трудом.

Протекая почти строго по меридиану с юга на север, Енисей делит российскую территорию примерно пополам. При этом бассейн его состоит из трех абсолютно разных частей. В верховьях река со всех сторон окружена горами, а в среднем и нижнем течении ее русло служит границей между низменной Западной Сибирью и Средне-Сибирским плоскогорьем.

Истоком Енисея принято считать озеро Кара-Балык в Саянских горах. Отсюда под именем Большого Енисея или Бий-Хема (по-тувински — «Большая река») он мчится через пороги и перекаты к Тувинской котловине. Здесь, в межгорной впадине, у города Кызыла, Бий-Хем сливается с Ка-Хемом (Малым Енисеем) и образует собственно Енисей. По-тувински его именуют Улуг-Хемом — Великой рекой. Такое уважительное отношение к могучему потоку свойственно всем народам, живущим на его берегах. Эвенки, например, именовали его Иоанесси («Большая вода»). У пришедших из-за Урала русских казаков это название слегка видоизменилось и стало звучать как Енисей. В таком виде оно и закрепилось в русском языке и на картах.

Кызыл, между прочим, находится точно посредине азиатской части материка Евразии. Не зря здесь установили даже обелиск с краткой, но внушительной надписью: «Центр Азии». В Тувинской котловине, вырвавшись ненадолго из гор, Енисей временно успокаивается и разбивается на множество рукавов. Это место реки называют поэтому «Сорок Енисеев».

На выходе из котловины мощная река полукилометровой ширины вынуждена вновь пробиваться через Саяны. Недаром тувинцы называли эту впадину Хан-хо-Хан («Большой мешок с маленькой дыркой»). Высокий скалистый хребет Западного Саяна оставляет Енисею лишь одну узкую щель. Раньше вся она представляла собой цепь порогов, на которых река сужалась порой до семидесяти метров. Особенно грозным был Большой порог, расположенный в самом конце ущелья. Сейчас на выходе из гор построена 200-метровая плотина Саянской ГЭС, и весь бурный участок верхнего Енисея стал водохранилищем.

Ниже плотины река выходит в Минусинскую котловину, где ее по обоим берегам окружают привольные абаканские степи. Русло Енисея опять ветвится, появляются острова, а впадающие слева и справа притоки все добавляют воды в широкий и глубокий поток.

Ниже города Абакана снова начинается широкая гладь водохранилища, на этот раз Красноярской ГЭС, после которого на правом берегу появляются огромные скалы причудливого облика, то выглядывающие из зеленого моря тайги, то подступающие к самому берегу. Это знаменитые Красноярские Столбы — один из интереснейших уголков Сибири. Однако этот район настолько любопытен и необычен, что заслуживает отдельного путешествия.

А плывущий на теплоходе турист прощается здесь с горами: ведь Столбы — это последний западный форпост Восточного Саяна. Миновав устье Кана, Енисей устремляется на север, собирая по дороге воды многочисленных новых притоков и становясь поистине богатырской водной артерией. Причем основную долю в ее «снабжение» вносят правые притоки. Из почти ста рек, впадающих с востока в Енисей, шесть больше Оки, а самая длинная — Нижняя Тунгуска — лишь чуть-чуть короче Волги.

Самый мощный из этих притоков — вытекающая из Байкала Ангара, впадая в Енисей, сразу удваивает количество воды в и без того могучем потоке, разливающемся в ширину порою на четыре километра. Но до того, как встретиться с ней, могучая река успевает с ревом и плеском прорваться через ощетинившийся камнями Казачинский порог.

Русло реки сужается в районе порога до 300 м, а ширина судоходного фарватера составляет и вовсе 75 м, так что суда, плывущие вверх и вниз по течению, проходят Казачинский по очереди. Для этого выше и ниже порога стоят специальные семафоры, указывающие, свободен ли путь по реке. На 200 м порога Енисей спускается сразу на несколько метров, поэтому скорость течения достигает здесь 20 км/час.

Казачинский порог сначала слышишь, а уже потом видишь. Его грозный рев заставляет речников покрепче сжимать рукоятки штурвала, проводя судно через вскипающие бурунами, словно кипящие, воды, стремительно мчащиеся по скальной теснине. Небольшие суда, идущие с низовьев, не в силах преодолеть мощное течение, и для помощи им на пороге дежурит специальное судно-туер. Этот своеобразный буксир оснащен не только могучим двигателем в 2000 лошадиных сил и четырьмя винтами, но еще и имеет лебедку, через которую пропущен толстый трос, закрепленный на берегу. Туер спускается ниже порога, берет на буксир теплоход или катер, а затем включает лебедку и как бы «подтягивается» на тросе вверх по течению, преодолевая напор воды. Вниз же по течению опытные местные лоцманы проходят порой даже на лодках. С борта теплохода жутко наблюдать за летящей среди пенных водоворотов и грозно торчащих каменных клыков крохотной скорлупкой, а об ощущениях самих сплавщиков можно судить по рассказу известного ботаника Шахова, прошедшего Казачинский порог в 1950-х годах: 

 

«Порог начинался через три сотни шагов. Сияющее зеркало реки превращалось там как бы в глыбистое поле, будто
Енисей был перепахан. Вдали виднелись высокие пенные валы. На середине реки стоял небольшой буксир, который, скользя по канату, помогал судам преодолевать бурный поток. Старик-лоцман, подошедший к нам, был немногословен.
— Куда идете?
— Вниз, в Енисейск. Не спустишь ли лодку через порог?
— Ежли по делу нужно, поедем.
— Из лодки багаж выгружать?
— Не надо. Садитесь -- и айда! А то меня работа ждет.
Проводник занял место на корме, у руля, а мы вдвоем взялись за весла. Через несколько секунд мы уже были у первых валов. Лодка все больше набирала скорость, приближаясь к самому страшному месту, где камни и волны сливались в бешеную круговерть. Лоцман одну руку держал на руле, а вторую козырьком у лба, всматриваясь вперед. В одно мгновение мы пронеслись мимо буксира. При виде бешено мчащейся через порог лодки команда выскочила на палубу. По движениям рук можно было догадаться, что люди что-то кричат. Вероятно, мы плыли не там, где надо. Убедившись, что из-за гула порога мы их не слышим, они застыли в ожидании чего-то непоправимого.
Лоцман, навалившись грудью на руль, старался изо всех сил отвернуть лодку в сторону от приближавшегося валуна. Но она не слушалась его.
"Что-то будет?.." Но не успел я запаниковать, как проводник закричал едва слышным среди шума воды голосом:
— Бей чаще! Бей чаще! Бей чаще!
По его дрогнувшему голосу и беспокойному взгляду я понял, что подошли страшные минуты.
Мы заработали веслами изо всех сил. Руль поворачивался медленно. Лодка неслась со скоростью 50 км/ч. Вдруг перед нами выросла огромная стена воды с белым гребнем.
— Бей чаще! Бей чаще! — заволновался лоцман еще больше.
Лодка рыскнула в одну сторону, в другую, поднялась носом к небу, на ноги плеснулся пенный гребень вала, холодные брызги обдали лицо. Весла ударили по воздуху. И тут же мы ухнули вниз, как с крутой горы. "Все кончено. Сейчас пойдем на дно", — пронеслось в голове.
Но лодка уже поднималась на следующий вал. Новый гребень плеснулся на ноги и на дно лодки. По всему порогу торчали страшные серые валуны; о них, вздымаясь и пенясь, разбивалась вода.
Я сижу спиной к носу, и мне не видно, что впереди. Вокруг кипит вода, бесится, рычит. Что ей наша лодка! Яичная скорлупка, не больше. Вот сейчас накроет очередным валом или бросит на валун, и среди грохота даже треска не услышишь.
И вдруг проводник отнял руку от руля. Я взглянул на него с ужасом.
— Все! — сказал он.
Я не понял, что он этим хотел сказать, в испуге повернулся и посмотрел вперед. Лодка продолжала нестись с прежней быстротой. Мы приближались к последнему, покатому, совсем не страшному валу. За ним плескались уже небольшие волны, а дальше виднелась широкая зеркальная гладь, по которой нелись клочья пены. Старик глянул на нас с едва заметной усмешкой и полез в карман за кисетом.
Порог кончился. Я вытер пот со лба. На лице моего товарища, до того каменном и бледном, заиграла улыбка.
— Сейчас воды мало, а то бывает и пострашнее, — сказал лоцман и направил лодку к берегу...»

От Казачинского порога до впадения Ангары теплоход плывет часа три. Миновав место слияния двух рек — «стрелку» — Енисей становится еще шире. В этих местах возвышенным еще бывает не только правый, но и левый берег. На одной из таких левобережных возвышенностей расположился самый древний город на реке — Енисейск, основанный почти четыре века назад. А справа, из-под золотоносных сопок Енисейского кряжа, сбегает к Енисею стремительный Большой Пит. По нему когда-то лежал путь к золотым приискам, расположенным в сердце горного кряжа. Нелегким было плавание по этой речке, в половодье поднимавшейся на десять метров и не случайно прозванной «бешеной».

А чуть ниже с левого берега впадает в Енисей неприметная и тихая речка Кас. В ее верховьях двести лет назад был построен Обь-Енисейский канал, соединивший ее с рекой Кеть — правым притоком Оби. Немало послужил этот водный путь России, потеряв свое значение лишь в двадцатом веке, после постройки Транссибирской железной дороги.

От устья Ангары до впадения Подкаменной Тунгуски по правому берегу тянутся высокие лесистые утесы Енисейского кряжа. В нескольких местах его скалы стесняют реку, образуя новые пороги. Особенно опасным считался у капитанов Осиновский порог, последний барьер на долгом пути Енисея к морю. И хотя ему далеко до мощи и ярости Казачинского, все же проплывшие через него на теплоходе туристы вряд ли забудут пережитые ими при этом ощущения.

Осиновский порог расположен возле древнего села Ворогово, стоящего на левом берегу реки уже больше четырехсот лет. В этом месте навстречу угрюмым утесам Енисейского кряжа подходят с левого берега отроги Сибирских Увалов, и река резко ускоряет свой бег, сжатая с двух сторон каменными стенами. В русле Енисея на этом участке скрыты опасные каменные гряды. При малой воде глубина реки на судовом ходу падает здесь до 2 м, а скорость течения увеличивается до 12 км/час.

Но грозное ущелье не дает капитанам расслабиться и ниже порога. Почти сразу после него теснина меняет направление, поворачивая под прямым углом. За поворотом открывается удивительная по красоте панорама. Впереди, прямо по курсу судна показывается небольшой скалистый островок — Кораблик, разделяющий реку на два рукава. Над скалами его поднимаются зеленые верхушки сосен, елей и лиственниц. За островом через 15-метровый пролив видны еще два островка — Барочка и Монастырский.
Стоящему на палубе путешественнику кажется, что теплоход несется прямо на красно-бурые утесы Кораблика. Еще немного — и раздастся жуткий скрежет разрываемой каменными клыками стали, заглушающий крики гибнущих людей... Но рулевой уверенно поворачивает штурвал, и опасный остров проносится с левого борта, после чего туристы наконец переводят дыхание. Теперь можно полюбоваться окружающим пейзажем, который, надо сказать, стоит того. Обрывающиеся к реке 150-метровые скалы — «щеки» — сжимают течение могучей реки втрое, и ширина ущелья здесь не больше 700 м. Зато глубина реки доходит в этом месте до шестидесяти метров! Когда-нибудь в теснине у Осиновского порога возникнет одна из самых крупных гидростанций мира. А пока этот участок реки остается нелегким испытанием для речников, особенно для тех, кто проходит его вверх по течению.

Между прочим, начало регулярным рейсам по Енисею положил почти сто лет назад знаменитый норвежский путешественник Фритьоф Нансен, сумевший пройти на паровой шхуне от скандинавских берегов до Красноярска и показавший тем самым, что грузовые суда могут обеспечить надежную связь сибирской глубинки с европейскими портами. Надо сказать, что плавание по великой сибирской реке далось норвежцу нелегко — ведь суда того времени были, конечно, совсем не то, что нынешние мощные теплоходы. Соответственно возрастал и риск, на который шли капитаны, проходившие опасный участок. Не удержусь, чтобы не привести здесь еще один отрывок, живо и эмоционально передающий впечатления, испытываемые в те годы смельчаками, решившимися на это. Это описание было сделано очевидцем, прошедшим на буксире с караваном барж через Осиновский порог в начале XX века:
«Вот и ущелье в Енисейском кряже. Нам видны громадные водовороты, из которых вдруг выбрасываются фонтаны воды, тут же рассыпающиеся брызгами. С вершин береговых скал летят вниз водопады. Кое-где под ними видны полоски льда, не успевшего растаять. Издалека кажется, что водопад замерз на лету. В ущелье мрачно, сыро и холодно. Всей своей мощью уже давно отвыкший от препятствий Енисей грудью бросается на правый берег, бьет в него, резко поворачивает и мчится к левому. Тут на его пути высится скалистый островок. Вместе со струями воды наш караван несется прямо на него.
Страшное мгновение! Мы летим прямо на каменную твердь и, кажется, неминуемо разобьемся вдребезги! Но — чуть заметный поворот руля — и караван проносится совсем рядом с островком...»
В наши дни самые опасные скалы в русле взорваны, и теплоходы беспрепятственно проходят через опасную теснину, хотя туристам этот участок и доставляет немало острых ощущений.
Енисей же, прорвавшись через Осиновский порог, окончательно успокаивается и неторопливо бежит к океану, принимая все новые притоки. После впадения Подкаменной и Нижней Тунгусок ширина реки составляет в среднем 5 км, а местами доходит до 15 км! Глубина Енисея на судовом ходу достигает здесь 15 м, и морские корабли поднимаются по нему до Игарки, расположенной почти в 700 км от моря.
Игарка — лесной порт, и все в ней пропитано запахом свежераспиленных сосновых досок, опилок и смолы. Дома Игарки преимущественно деревянные, и даже тротуары сделаны из досок. Кстати, именно Игарка вдохновила геолога и поэта Городницкого на одну из лучших его песен, памятную всем строчками: «А я иду по деревянным городам, где мостовые скрипят, как половицы...»

Громадность и бескрайняя ширь Енисея на этом участке не просто потрясает, а как-то даже не укладывается в сознании. Путешественник, плывущий на теплоходе, поглядев с палубы на берег, еле видный вдалеке, восхищенно думает, что такой широкой реки он еще не видел в жизни. Но, перейдя на противоположный борт, он с изумлением обнаруживает, что и там до берега такое же расстояние. А в низовьях, после Дудинки, берега порой исчезают вовсе. И немудрено: ведь ширина Енисея здесь превышает 20 км!

На всем своем протяжении от Красноярска и до самого устья Енисей, как уже говорилось, служит рубежом Между Западной и Восточной Сибирью. Правый берег речники называют «каменным»: он высок и горист. А левый именуют «польским»: вдоль него тянутся поля и луга, а весной он далеко, насколько видит глаз, заливается полыми водами.

На левом берегу растут заболоченные темнохвойные леса из пихты и ели, а на правом болот почти нет, там прочно обосновалась светлозеленая даурская лиственница — самое северное дерево земного шара, стойко переносящее морозы и не боящееся вечной мерзлоты в почве.

Любопытно, что даже птицы на берегах Енисея разные. Дупель и серая ворона встречаются только на левом, западном берегу. Зато белая трясогузка и рыжий дрозд облюбовали правый берег.

Ниже устья Нижней Тунгуски в Енисей впадают справа еще два притока с веселыми именами Курейка и Хантайка, вытекающие из узких и глубоких, как скандинавские фьорды, озер загадочного плато Путорана. Здесь, за Полярным кругом, тайга постепенно мельчает, переходя в лесотундру, и возле Дудинки окончательно сменяется покрытой сизым лишайником таймырской тундрой. Отсюда, из Дудинки, проложена в Норильск, к медноникелевым кладам Таймыра, самая северная в мире железная дорога.

За Дудинкой все меряют уже морскими мерами. На вопрос, какое здесь расстояние от берега до берега, капитан отвечает рассеянно: «Около двадцати миль». Даже не раз бывавший тут путешественник не сможет определить, где огромный поток вливается в воды Енисейского залива — такая же бескрайняя ширь окружает судно, и только зачерпнув ведром воды из-за борта, замечаешь, что она солоновата.
Серебристо-белые спины белух мелькают в свинцовой воде. Зарываясь носами в волну, качается флотилия рыбацких ботов. Северные олени пасутся на берегах, и прибой упрямо крушит береговые обрывы, в которых не раз находили замерзшие туши мамонтов.

Если небо хмурится — залив угрюм. Но как чудесна игра чистых, незамутненных красок в ясный солнечный день: блестки нестаявшего снега, ржаво-красные обрывы, синева неба, белизна облаков и серо-голубые переливы оттенков на воде...

Но до океана по-прежнему далеко. Миновав последнюю пристань на Енисее, Усть-Порт, теплоход еще почти двое суток плывет по Енисейскому заливу — фактически древнему руслу Енисея, затопленному при подъеме уровня океана. И только на крохотном острове Диксон, в пятистах километрах от Усть-Порта, происходит наконец встреча речников с моряками. Здесь проходит Северный морской путь, сюда заходят могучие атомные ледоколы, рядом с которыми трехпалубный теплоход кажется скорлупкой.

Ледоколам хватает работы и на Енисее: ведь уже с середины октября низовья реки покрываются льдом. Медленно, но уверенно двигается ледяная кромка вверх по реке — на юг, пока к середине ноября лед не укроет всю реку Лишь у Красноярска, ниже плотины ГЭС, всю зиму сохраняется незамерзающая 100-километровая полынья. Полгода, а на севере и больше, спит Енисей под прочной белой броней. А в начале мая река начинает освобождаться от ледяного плена. Ледоход на Енисее — грандиозное зрелище. Целый месяц требуется реке, чтобы сбросить ледяной панцирь на всем протяжении. Иногда на крутых извивах лед застревает и образуются мощные заторы. Словно плотины, они сдерживают течение и река выходит из берегов. Не раз из-за этого случались страшные трагедии.

В 1909 году прорвавшая затор водяная лавина обрушилась на пристань Стрелка у впадения Ангары в Енисей. При этом было смято и изуродовано льдами множество судов, зимовавших в устье Ангары. В 1941 году затор образовался в пятнадцати километрах ниже Красноярска. Льды закрыли путь воде, и она стала подниматься. За сутки уровень реки поднялся на шесть с половиной метров! Вода ринулась на город, заливая улицы, врываясь в дома, затопляя подвалы. Пять суток боролись горожане с разъяренной стихией.

Памятен затор, случившийся в 1945 году у Кызыла. К весне толщина льда у берегов достигала трех метров. Сильно суженное толстым льдом русло во время ледохода стало забиваться напирающими льдинами; возник затор, который продержался шестьдесят часов. Прибывающая вода вышла из берегов и, обогнув город, вошла в русло ниже Кызыла. Город оказался отрезан водой от остального мира, а окраины его были затоплены.

Бывают наводнения на Енисее и летом, когда идут сильные дожди. В 1800 и 1937 годах период высокой воды на Енисее и на Ангаре совпал по времени. Соединившись вместе, два половодья образовали ниже Стрелки высокую мощную волну. Енисейск был затоплен. По его улицам плавали катера и пароходы. Доставалось от наводнений и другим городам: Минусинску, Красноярску, Игарке. Только за XIX век на Енисее было пятнадцать больших наводнений.

Вынося из своего бассейна огромную массу относительно теплой пресной воды, Енисей опресняет и обогревает прилегающую часть Карского моря. Журналисты в шутку подсчитали, что енисейского тепла хватило бы, чтобы растопить «кубик» льда длиной, шириной и высотой в четыре километра!

Енисей, конечно, не только живописный водный поток. Он работает в турбинах ГЭС, поит города и даже, как видите, растапливает океанские льды. Но для путешественника и туриста важнее всего другая служба великой реки: та, за которую ее зовут «главной голубой дорогой Сибири». От Красноярских Столбов до Карского моря целую неделю плывут белоснежные лайнеры немецкой постройки, носящие почему-то все как один имена композиторов.

И кажется, что впечатлений, полученных на пути длиной в две с половиной тысячи километров, хватит на всю оставшуюся жизнь. Но возвращаясь назад, путешественник вновь, не отрываясь, глядит в окно каюты или стоит у поручней на палубе, впитывая в себя все новые ощущения, краски, запахи и звуки. Таково уж обаяние этой самой большой, самой разнообразной и самой красивой российской реки, пересекающей с юга на север половину величайшего континента Земли.