Приравнивать систему отношений «педагог — учащийся» к системе отношений «обслуживающий — обслуживаемый» в «цивилизованном мире» давно стало нормой. Достаточно вспомнить классику: «Кентавр» Джона Апдайка или «Вверх по лестнице, ведущей вниз» Беллы Кауфман — книги, которые мы, ещё будучи молодыми учителями, читали с ужасом... И радовались тому, что живём в стране, где роль учительницы в кино играет самая обаятельная из кинозвёзд Вера Марецкая («Сельская учительница»)! Где почитают имена педагогов (от Ушинского до Макаренко), чьим главным орудием воспитания была любовь к маленькому человеку. В стране, где никогда — даже в те времена — не забывали, что Учителем называли Того, Кто любил человека и пришел в мир ради его спасения... На эту педагогику любви не посмела покуситься ни одна власть — даже атеистическая.

Не столь уж высоко оплачиваемый труд учителя оставался уважаемым — в сознании народа, сохранявшего память о великой силе и ценности культуры. Непреложным был факт: учитель выполняет важную, общественно значимую и благородную миссию. Его работа — служение народу на ниве просвещения, воспитание человека.

И лишь в современном обществе труд учителя из служения превратился в услугу. Уже само это определение — «педагогическая услуга» — унизительно и для русского человека психологически травматично.

Не знаю, с чьей недоброй руки внедрено в систему образования понятие «услуга», но несомненно, что само это слово разрушительно действует на самосознание и самоуважение русского учителя и на отношение к профессии. А уж обо всех сопровождающих «радостях» лицензирования, планирования, функционирования, отчётности и говорить не приходится. А унизительные процедуры аттестаций и переаттестаций... Все эти нововведения действуют на учителя и отношение к нему окружающих гораздо сильнее, чем низкая зарплата.

Результат налицо: любимых учителей в школе становится всё меньше. А ведь у каждого из нас был такой педагог. И он помнится — хотя десятки наставников забылись, а чьи-то имена вспоминаются с неприязнью или злорадством («как мы её доводили!»).

Мы, учителя шестидесятых, от наших послевоенных наставников, по принципу «делай, как я», научились летать — быть счастливыми, получать радость от самого своего труда. Мы поняли главное: как  нет ничего упоительнее работы любимой, особенно учительской, так нет ничего страшнее работы ненавистной... особенно педагогической! Это и есть каторга. Вне зависимости от зарплаты. И, пережившие культ личности и последствия его разоблачения, мы поняли, что человек должен научиться думать и оценивать окружающее своим умом. И потому учили своих питомцев думать самостоятельно.

...Но почему же авторитет учительской профессии от десятилетия к десятилетию неуклонно идёт вниз? Вспомним общеизвестное: в неграмотной России, особенно в русской деревне, учитель если и не был единственным грамотеем, то уж во всяком случае своей образованностью на голову возвышался над окружающими. Его авторитет уступал — и то не всегда — только авторитету хорошего священника, несущего человеку Свет Веры. Учитель тоже был просветителем в полном смысле этого слова. Выражаясь сухим современным языком — эксклюзивным источником ПОЗИТИВНОЙ информации о мире и человеке.

Большевистская власть, на счету которой немало грехов, имела и великие заслуги, среди которых едва ли не главная — ликбез, то есть ликвидация безграмотности в стране. И учитель в новых условиях, в грамотной России, должен был выполнять новые — но не менее благородные задачи. Отдадим должное советской власти: в самые трудные для страны десятилетия было сделано всё, чтобы обеспечить грамотному — а значит, каждому — человеку в СССР доступ к классической русской культуре.

Послевоенная школа — после двух десятилетий наробразовских экспериментов — была возвращена в славное прошлое: её основой стал гибрид классической гимназии XIX века и реального училища с его уклоном в естественные и математические науки. Конечно, не без утрат. Были изгнаны из программы латынь с древнегреческим, которые составляли идеальную основу для дальнейшего изучения европейских языков. Марксистско-ленинская идеология обусловила селекцию во многих областях знания. И всё же сохранялось полноценное фундаментальное образование, которое составляло интеллектуальную основу развития советского человека.

Да, эта система имела свои пороки. Но ведь никто не мешал проснувшемуся интересу к предмету, не закрывал двери в библиотеку, где можно было брать том за томом полные собрания сочинений не только Пушкина и Толстого, но и Аксакова, и Тютчева, и Пастернака, а при большом желании можно было найти и Ахматову, и Цветаеву... Какими бы ни были издержки этого образования, именно получив его, мы ощутили себя наследниками не пролетарской, а всей отечественной культуры.

В годы «оттепели» и относительной информационной открытости учитель вроде бы утратил важную опору своего авторитета — перестал быть главным источником новых сведений о мире. Зато усилилась его воспитательная функция: он должен был привить интерес к гуманитарной культуре, научить воспринимать её глубинный смысл, сделать её средством очеловечивания человека. Факультативы в 1960-е годы расширяли программу, курсы «точных» наук дополнялись занимательными книжками. Всё было подчинено главной задаче: вовлечь формирующегося человека в мир знаний, образовать — просветить его.

...Ныне мы живём в условиях глобальной информационной революции. Компьютер и Интернет по мощи воздействия на судьбы человечества сравнимы разве что с появлением письменности. Между тем школа наша остается всё той же, что и полвека назад. Никакая оснащённость компьютерами и подключение  к Интернету ничего изменить не в силах. Потому что в принципе учитель остаётся прежним. Он всё ещё претендует на то, чтобы быть источником знаний о мире; всё ещё пытается «объяснить урок» и передать новые знания ученикам, которые привыкли получать их, нажав на две клавиши... Потому что так учителя подготовили — по-прежнему и даже хуже, чем двадцать лет назад.

Да, он работает с интерактивной доской, выдаёт заболевшим ученикам задание по электронной почте, ставит оценки в электронные дневники. И — натаскивает на ЕГЭ, то есть оказывает педагогические услуги. В ситуации бессилия и сознания невозможности что-либо изменить учитель теряет радость творчества, уважение к своему труду, а значит, и самоуважение — становой хребет личности.

И всё-таки по-прежнему работают в школе те, кому доверяют, кого любят очень непростые сегодняшние подростки. С кем они говорят, сбросив маски своих «ников» и показной цинизм. Именно такие учителя вопреки всем обстоятельствам сегодня выполняют свою главную миссию: противостоят расчеловечиванию человека в мире техники, которую — по неведению или по злому умыслу — некие силы целенаправленно абсолютизируют, превращая из помощника и слуги в хозяина, господина.

Но наши вузы уже не готовят таких специалистов. И в педагоги зачастую идут те, кому «не светит» поступление в более престижные учебные заведения. Более того: многие педвузы, зайдя в тупик, давно уже вообще перестали готовить учителей. Поставленные в тяжёлые условия, они занялись решением одной проблемы: как выжить... Выживут не все.

По стране идёт зловещая жатва: закрываются десятки педагогических вузов. В тех, которые пощадила рука министерского чиновника, закрываются кафедры, идёт сокращение педагогического состава. Так вершится пресловутая «модернизация педагогического образования».

Охотно верю, что среди закрытых педагогических вузов немало «неэффективных». В 1990-е многие пединституты получили право сменить вывеску и гордо влиться в ряды университетов: новый статус давал немало преимуществ, а кто же от них откажется, тем более традиционно нищие педвузы? В результате кого только не готовят новоиспечённые университеты, каких только «модных» факультетов в них нет! А исследовательские институты внутри университетов, а всевозможные филиалы и курсы!.. И готовят эти бывшие кузницы педагогических кадров кого угодно, кроме учителей.

В этой ситуации власть делает ставку на предметников — иными словами, информаторов. То есть не просто загоняет болезнь внутрь, а усугубляет её. Информационным натаскиванием вместо обучения разрушается весь учебный процесс, лишённый главного смысла; в сознании выпускника школы безнадёжно дробится на пазлы целостная картина мира и воспитывается осколочное или «клиповое» — самое непродуктивное — мышление.

Добавьте к этому разрушительное воздействие криминогенной, агрессивной и по большому счету лживой «телекартинки мира», присутствующей в каждом доме. Разрушение личности довершают компьютерные «стрелялки». Психологи говорят, что эти игры были придуманы в свое время для того, чтобы разрушить запрет на убиение себе подобного, глубинные табу человеческой психики, которые приводили к массовому психозу среди американских солдат во время и по окончании войны во Вьетнаме. Сегодня «стрелялки» разрушают эти фундаментальные табу в психике наших детей и становятся механизмом массового производства отморозков.

Неужели и сегодня мы так и не понимаем: можно поменять содержание образования, разработать новые методики (ненавижу слово «технологии» в применении к человеку!). Это необходимо, потому что мы вступили в новую эру — информационную. Но и в эту эру человек должен оставаться человеком, хозяином, а не рабом техники и информации. Но сохранить человека мы сможем лишь в том случае, если нам удастся вернуть в школу любимого учителя.

...Моё преимущество в том, что я смотрю на сложившуюся систему образования изнутри. А так как смотрю очень долго — больше 50 лет, — то хорошо знаю, что видимость далеко не всегда адекватна сущности. Я знаю, что и сегодня в наших вузах большинство преподавателей не берёт взяток. Что большая часть диссертантов и их руководителей выполняют научные работы «на чистом сливочном масле». Что в школе остаются любимые учителя, как были они всегда. Потому что учитель — это не должность, а призвание, талант — большой, средний или маленький, — данный человеку Богом. И одарённые им люди есть.

Но сегодня таким — любимым учителем! — должен стать не каждый десятый, двадцатый или тридцатый учитель, а как минимум каждый второй. И мы должны понять: каким он должен быть, каковы его функции в модернизированной, современной школе?

Хорошо помню, как на пороге 1990-х расцвела педагогическая мысль. Вслед за тем началась гуманитаризация — гуманизация не только школьного, но и вузовского учебного процесса. Кафедры художественной культуры открывались в вузах самых разных профилей, и «гуманитарная подушка» стала основой первых государственных стандартов вузовского образования! Кто и когда незаметно и ловко выдернул из-под системы педагогического образования эту подушку?

Но и в лучшие времена педвузы не были ориентированы на отбор людей с выраженной педагогической одарённостью. А ведь отбор именно таких людей — самая первая задача педагогической науки. Твёрдо уверена: мы сегодня обязаны объявить настоящую «охоту» за педагогически одарёнными детьми, подростками — от младшеклассников до выпускников школы! Нужно научиться замечать эту одарённость, лелеять её при помощи педагогических игр, взращивать бережно в соответствующих кружках и клубах, в детских лагерях, на олимпиадах.

Необходимо организовать особые испытания на педагогическую одарённость для тех, кто будет поступать в педагогический вуз — испытания, аналогичные тем, которые проходят поступающие в художественные вузы. Потому что дар учителя — это такой же дар Божий, что и голос или чувство цвета.

Для этого педагоги и психологи должны сказать, что собою представляет личность педагогического типа. Это возможно. Ведь почему-то окружающие очень быстро вычисляют в толпе людей, поработавших в школе. Они не всегда приятны в общении, потому что всех и везде учат: пассажиров в метро, продавцов в магазине, врачей в поликлинике, старушек на скамейке у дома. И детей — без различия пола и возраста. Особенно тогда, когда лишаются своей работы и своей аудитории.

Невостребованный учитель, оказавшись вне определённой ему сферы деятельности, вынужденный закопать талант в землю, окажется «нерадивым рабом»: станет досаждать окружающим своими бесконечными поучениями, бесцельными и бесплодными. Попав же на своё место, он умножит данный ему талант.

Педагогические классы в школах — большая редкость, хотя и это уже шаг в нужном направлении. На самом деле нужна большая государственная программа поиска и подготовки учителей.

Одна из особенностей такой подготовки — принцип обучения мастерству из рук в руки, от души к душе. Обучение на новых основаниях должно вестись силами лучших педагогов страны. Именно на них нужно сделать ставку, обеспечив возможность учить по принципу «делай, как я». Лучшие учителя страны должны прийти в педвузы, и оплата их труда не должна зависеть от учёной степени или звания (можно ведь обеспечить такие профессиональные стипендии!).

Для власти это значит не закрывать педагогические вузы,а в корне их преобразовывать: сделать ставку на поиски и взращивание личности педагогического типа. И тогда в школу вновь придёт Любимый учитель...