«Последние лучи солнца догорали на спокойных водах огромного пруда и обвивали золотым кольцом небольшой островок, за которым красовался огромный двухэтажный дворец готической архитектуры, с шестью небольшими башенками, барельефно выдающимися из самых стен, и двумя трехэтажными, почти цилиндрическими башнями по обеим сторонам широкого крыльца с своими разноцветными стеклами и резными рамами; на одной из них выделялись часы с колоколами. Посредине над дворцом развевался голубой флаг с золотою графскою короною; слева примыкала ко дворцу каменная арка для въезда, на которой была икона Спасителя, справа драпированная палатка. От дворца до пруда шла пятиярусная терраса, на последнем ярусе которой, на самой пристани, рассыпался алмазными брызгами фонтан; близ него спокойно отдыхали две зеленые лодки, и все это, как в волшебном замке Фата-Моргана, отражалось в позлащенных кристальных водах», — писал о Марфине в 1844 году А. Львов.

Первое упоминание о Марфине относится к 1585 году. Тогда селом Шабрино, как оно именовалось в древности, владел видный политический деятель эпохи Ивана Грозного и Бориса Годунова, думный дьяк Василий Щелкалов. В первой половине XVII столетия вотчиной владели Головины, а с 1650 года — дьяк С. И. Заборовский. В 1698 году Шабрино-Марфино приобрел «дядька» Петра I, князь Б. А. Голицын. По одной из версий, именно ему Марфино обязано своим названием — оно будто бы названо им так в честь своей супруги, Марфы. При Б. А. Голицыне здесь был возведен ряд усадебных построек, от которых до наших дней сохранилась церковь Рождества Богородицы, которую называют «нарядной игрушкой», «прекрасным памятником барокко». Церковь построил в 1701 — 1707 годы крепостной архитектор Василий Белозеров.

«Церковь Марфина весьма оригинальная для московской архитектуры начала XVIII в., — писал о ней известный искусствовед М. А. Ильин. — Если в общей ее композиции и отдельных деталях убранства можно найти отголоски приемов древнерусского зодчества конца XVII в., известного под именем московского барокко, то в характере замысла, в трактовке отдельных форм, как и в применении ордера, видно то новое в архитектуре, которое прокладывало себе путь в те годы. Крестообразный план церкви в какой-то мере повторяет композицию Дубровицкого храма. Однако вместо округлых форм последнего здесь строгие, четкие объемы, стены которых украшены коринфскими пилястрами с занятными по рисунку капителями.

 

Вместе с тем над входами помещены восьмигранные окна, обрамление которых очень похоже на соответствующие детали церквей в Уборах и Троице-Лыкове. Поэтому можно думать, что для белокаменных работ в Марфине была привлечена та же артель мастеров-резчиков. Белозеров внес большое оживление в облик здания, поставив пилястры на пьедесталы так, как это рекомендовалось в изданном в те годы на русском языке руководстве по архитектуре итальянца Виньолы, где описывались правила пользования ордерными формами... Средокрестие увенчано высоким цилиндром барабана, купол которого несет небольшую главку, столь типичную для московской архитектуры первой половины XVIII в. В порталах входов и наличниках окон, оттененных гладью стен, предвосхищена та строгость рисунка, которая получила распространение в последующей архитектуре русского классицизма».

По преданию, постройка Белозерова не понравилась Голицыну, и мастер был насмерть забит кнутом. Он был похоронен неподалеку от построенной им церкви. Сохранился надгробный камень с надписью, сделанной старинной вязью.

«В судьбе несчастного Белозерова, — писал в 1912 году Юрий Шамурин, — по-видимому, талантливого художника, есть страшный смысл, с поражающей глубиной врывающийся в психологию русского культурного рабовладельца XVIII века. Он хотел делать святое дело, он строил церковь и не остановился перед убийством. С какой стороны не подходить к душе этого храмоздателя XVIII века, выводы будут ужасны: строя церковь, не Богу служил князь Голицын, а себе, своей славе, своему величию; но может быть, строя церковь, он засекал Белозерова «во славу Божию», во имя благолепия храма; засекая холопа спокойно, с чистым сердцем, как провинившуюся собаку, не считая его равным себе, поклоняющимся Богу человеком? ...Как бы то ни было, но в этом факте открывается такая бездна демонизма, которая снимает последние прикрасы с той лицемерной религиозности, о которой говорили люди XVIII века...»

Во владении Голицыных Марфино находилось до 1728 года, когда усадьба перешла к Салтыковым. Наиъысшего расцвета Марфино достигло в 1760—1770-е годы, когда усадьбой владел фельдмаршал Петр Семенович Салтыков, прославленный победитель Фридриха II при Кунерсдорфе, а позднее московский генерал-губернатор. Здесь, в Марфине, фельдмаршал и окончил свои дни.

При П. С. Салтыкове в Марфине был создан обширный архитектурный ансамбль в стиле классицизма: возведен усадебный дом, при участии датского садовника Сиропа разбит регулярный парк с двумя беседками, сооружена Петропавловская церковь, построен мост через пруд. Позднее усадьба перестраивалась, и от первоначальных построек уцелели только два парных здания с колоннами — «псарни», стоящие в глубине старинного парка.

Фельдмаршал Салтыков славился своим гостеприимством, и его на поистине Лукулловы пиры, которые он устраивал в Марфине, съезжалась вся Москва. Иногда за обеденные столы садилось человек триста и более. Развлечением гостей была псовая охота, которую Салтыков очень любил. В штате марфинской дворни состояло 60 псарей с графским ловчим во главе.

При сыне П. С. Салтыкове, Иване Петровиче (А. В. Суворов, не жаловавший его, называл Салтыкова-младшего «Ивашкой»), также ставшем фельдмаршалом и генерал-губернатором Москвы, Марфино прославилось своим домашним театром, на постановки которого съезжались гости со всей Москвы. На сцене марфинского театра шли пьесы Н. М. Карамзина, И. И. Дмитриева, В. Л. Пушкина (дяди великого поэта). Н. М. Карамзин, который любил бывать в салтыковской усадьбе, специально для марфинского театра написал водевиль «Только для Марфина». От этого периода в усадьбе уцелели музыкальный павильон в парке и двухъярусная беседка со статуей Аполлона Бельведерского.

Роскошный марфинский дворец той поры не сохранился. По воспоминаниям Ф. Ф. Вигеля, он был обставлен с большой роскошью, в доме находилось множество всевозможной фамильной старины: «Комнатам нижнего этажа служило украшением многочисленное собрание старинных фамильных портретов; большая же часть верхнего, под именем Оружейной, обращена была в хранилище не только воинских доспехов, принадлежавших предкам, но и всякой домашней утвари, даже платья их и посуды, серебряной и фарфоровой, вышедшей из употребления».

Графиня А. И. Салтыкова, внучка фельдмаршала, в 1805 году вышла замуж за графа Г В. Орлова, и Марфино досталось ему в качестве приданого. Но новый владелец очень скоро проигрался и вынужден был продать усадьбу своему отцу — В. Г Орлову, одному из пяти знаменитых братьев Орловых, — а старый граф подарил Марфино своей любимой дочери, С. В. Паниной (урожденной Орловой). Паниным усадьба принадлежала до 1917 года.

В 1812 году французы сожгли и разграбили усадьбу Разоренная и полуразрушенная, она простояла в таком виде почти четверть века. Владелица Марфина, графиня С. В. Панина, постоянно жила с мужем в смоленском Дугине. Овдовев, она вернулась в Москву и деятельно принялась восстанавливать свою подмосковную усадьбу, пригласив для этих целей известного архитектора М. Д. Быковского, сторонника романтического направления в архитектуре.

В 1837 —1839 годах в результате коренной перестройки усадебного ансамбля Марфино фактически было создано заново. М. Д. Быковский, увлекавшийся псевдоготикой, в «готическом вкусе» заново возвел главный дом, от которого к пристани на пруду спускалась белокаменная лестница. Пристань украшали фигуры каменных грифонов. Через пруд был перекинут оригинальный мост, в украшениях которого архитектор использовал приемы итальянского зодчества эпохи Возрождения. Многочисленные башенки, зубцы, готические арки и прочие детали придают Марфину вид романтического средневекового замка.

С чего начну, чем кончу я

Картину Марфина селенья,

С дворца ль волшебного ея

Или с террасы — загляденья,

Иль с серебристого каскада,

Иль с гротов дивного фасада,

Иль с павильонов дорогих,

Иль с георгинов золотых? —

писал А. Львов, посетивший Марфино в пору расцвета усадьбы, в 40-е годы XIX столетия.
Графиня С. В. Панина умерла в 1844 году завещав имение своему сыну В. Н. Панину, министру юстиции, который редко бывал здесь, и усадьба постепенно приходила в запустение. Ее дальнейшая судьба мало отличается от судеб других русских усадеб.

Сейчас в Марфине располагается Центральный военно-клинический санаторий.