Аннотация. В статье выявляются диалогические связи прозы А.И.Солженицына с творчеством Л.Н.Толстого. Анализ повести «Раковый корпус» позволил показать, как они проявляют себя через аллюзивные отсылки к произведениям и биографии Толстого.

Ключевые слова: А. И. Солженицын, Л. И. Толстой, диалог, мотив, аллюзия.

 

Abstract. The article reveals the dialogic connections of A.I.Solzhenitsyns prose with the works of L. N. Tolstoy. The analysis of the novel "Cancer Ward" allows to show how this connections are manifested through allusive references to the works and biography of Tolstoy.

Keywords:A.Solzhenitsyn, L.N.Tolstoy, dialogue, motif, allusion.

 

Одной из актуальных задач преподавания литературы в школе является формирование представления о диалогических связях между писателями и их произведениями. М.М.Бахтин в целом ряде своих работ писал о том, что природа текста диалогична, как диалогичен и сам процесс познания. Учёный заметил, что, помимо данной художнику действительности, он имеет дело ещё и с предшествующей и современной ему литературой, с которой находится в постоянном диалоге. Причём диалогические связи объединяют не только писателей и их произведения, но и «незримо присутствующего "третьего"» [1:338], то есть воспринимающего эти тексты читателя. Вот почему учителю в процессе анализа литературных произведений важно развивать умение школьников обнаруживать явные и неявные «оттенки диалогичности".

 

Герои повести А.И.Солженицына «Раковый корпус» читают толстовские произведения, спорят о них, соотносят себя с их персонажами. Попытаемся включиться в этот диалог, чтобы понять, с какой целью автор обратился к творческому опыту Л. Н .Толстого.

 

«Раковый корпус» не входит в число обязательных для изучения в 11 классе произведений. Тем не менее учителя нередко останавливают свой выбор именно на этой книге писателя, что вполне закономерно. В повести «Раковый корпус» Солженицын рассказывает о том этапе жизни, когда он пришёл к осознанию своего предназначения, точнее миссии, которую ему предстоит исполнить. В 1954 году писатель попал в онкологическую больницу. По прогнозу врачей, ему оставалось жить около трёх недель, но через несколько месяцев он был выписан, как сказано в повести, «на новую жизнь». Позже в очерковой книге «Бодался телёнок с дубом» Солженицын напишет: «...это было Божье чудо. <...> Вся возвращённая мне жизнь с тех пор — не моя в полном смысле, она имеет вложенную цель» [2:11 ].

 

Анализ повести даёт возможность учителю сконцентрировать внимание на важнейших нравственных и философских проблемах, которые находятся в центре внимания писателя: жизни и смерти, совести и искупления, поиска нравственных ориентиров, цели и смысла существования [см. об этом: 3, 4]. А поскольку в «Раковом корпусе» эти вопросы неразрывно связаны с размышлениями о творчестве и о религиозно-нравственной концепции Л.Н.Толстого, в ходе их обсуждения учитель может прояснить связь прозы писателя XX века с классической гуманистической традицией и одновременно побудить учеников взглянуть на творчество А.И.Солженицына и Л.Н.Толстого под новым углом зрения.

 

Действие в повести «Раковый корпус» происходит в 1955 году, то есть спустя всего два года после смерти Сталина, в онкологическом отделении городской ташкентской больницы. Но тема болезни получает у Солженицына многозначную трактовку — это и болезнь души, и социальные болезни, поражающие общество и человека в тоталитарном государстве.

 

Ключевой вопрос, который позволяет прояснить позицию героев, формулируется с помощью названия притчи Л.Н.Толстого «Чем люди живы», которая открывает его цикл «народных рассказов» (Этот цикл был написан в 1880-е годы. Формулируя в письме к писателю Ф.Ф.Тищенко свой замысел, Л.Н.Толстой писал: «Направление ясно — выражение в художественных образах учения Христа; характер — чтобы можно было прочесть эту книгу старику, женщине, ребёнку и чтоб и тот и другой заинтересовались, умилились и почувствовали бы себя добрее» (Толстой Л.Н. Поли. собр. соч.: В 90 т. — М.; Л., 1934. — Т. 63. — С. 326). В основе рассказа «Чем люди живы» лежит легенда «Архангел», услышанная и записанная Л.Толстым от олонецкого крестьянина, известного сказителя В.П.Щеголёнка, гостившего в Ясной Поляне летом 1879 года [см. об этом: 5,6]). По мысли писателя, люди живы любовью в христианском понимании этого слова. Причём эта любовь должна выражаться в конкретных поступках, а не только в словах. Об этом говорится и в эпиграфе из Евангелия: «Дети мои! Станем любить не словом или языком, но делом и истиной» (2Полный текст эпиграфа таков: «Мы знаем, что мы пришли из смерти в жизнь, потому что любим братьев: не любящий брата пребывает в смерти (I. Иоан. III,14). А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце своё: как пребывает в том любовь Божия? (III, 17). Дети мои! Станем любить не словом или языком, но делом и истиной (III, 18). Любовь от Бога, и всякий любящий рождён от Бога и знает Бога (IV, 7). Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь (IV, 8)»).

 

Герои Солженицына, оказавшись перед лицом смерти, начинают по-новому оценивать жизнь, стремятся понять, что является сиюминутным, а что вечным, учатся думать. И помогает им в этом синенькая книжечка с толстовскими рассказами, которую принёс в палату бывший зэк Олег Костоглотов. Он вручил её Ефрему Поддуеву — тому, кто привык ни о чём не задумываться, кому всё в жизни казалось ясно. И только в больнице Ефрем понял, что что-то в жизни упустил. Ему было непонятно, «чем же надо встречать смерть. Придумать этого было — нельзя. Услышать было — не от кого. И уж меньше всего ожидал бы он найти это в какой-нибудь книге» [8: 102]. Но после прочтения рассказов Толстого Ефрему вдруг «захотелось подумать», потом — перечитать и вновь «захотелось подумать» [8:103]. Слова «думать», «думал», «подумывал» повторяются на одной странице семь раз. Поддуев был поражён: впервые «с ним разговаривала книга...» [8:103]. Особое впечатление произвело на него название «Чем люди живы». В этом рассказе Ефрему всё было понятно, в каждом персонаже он узнавал кого-то из своих знакомых или себя самого. Толстовская притча о милосердии и сострадании перевернула все его представления о ценностях. Прочитав рассказ, герой Солженицына вдруг понял, что болезнь послана ему в наказание за его жизнь, в которой не было места душевности и духовности, любви и состраданию.

 

«Жизнь он вёл перелётную, свободную... семью таскать с собой было б ему несподручно. Хозяйку на всяком новом месте находил. А у других, встречных-поперечных, вольных и невольных, и имена не всегда спрашивал. <...> Нутром никогда женщин за полных людей не считал. <...> И удивился бы он, если бы другой мужик стал ему серьёзно доказывать, что плохо он поступает с бабами» [8:105-106].

 

Позиция Поддуева напоминает жизненные установки Позднышева из толстовской «Крейцеровой сонаты». Вспоминая о своей развратной жизни в юности, герой Толстого тоже признаёт, что освобождал себя от нравственного отношения к женщине, видя в ней лишь предмет удовлетворения плотского влечения. Причину этого писатель видел в «разъятости душевно-духовного и телесного начал, повседневного жизненного опыта — и евангельских норм» [9].

 

Однако в повести Солженицына непонимание ценности любви и сострадания было присуще не одному Ефрему. Все герои являются детьми той эпохи, в которой эти понятия были вытеснены, поэтому, когда Поддуев обратил толстовский вопрос, «чем люди живы», своим сопалатникам, ответы почти всегда были такие, какие он и сам бы дал до того, как прочёл толстовскую притчу. Так, выздоравливающий Ахмаджан, из армии принёсший все «русские слова и понятия, всю дисциплину и всю развязность», уверенно и весело ответил: «Довольствием. Продуктовым и вещевым». МедбратТургун категорично заявил:«Зарплатой, чем!» Кто-то сказал «квалификацией», кто-то — «воздухом», «водой» и «едой» [8:106—107]. А преуспевающий чиновник Павел Николаевич Русанов, почти не отрываясь от куриной ножки, которую он в этот момент объедал, важно изрёк: «Запомните. Люди живут: идейностью и общественным благом». [8: 107]. Этот штампованный, затверженный ответ «работника по кадрам», конечно, не имел ничего общего с тем нравственным выводом, к которому склонял своего читателя Л.Н.Толстой. Не случайно, когда Павел Николаевич услышал, что люди должны жить любовью, категорически отрезал: «Не-ет, это не наша мораль!» [8:109].

 

Толстовский текст выполняет в повести роль своеобразного катализатора, проясняющего характеры, поэтому, о чём бы ни говорили герои, — заходит ли речь о средствах спасения от рака или, напротив, — о смерти, неизменно всплывает имя великого писателя. И подобно тому как «для Толстого рассуждение, прямо высказанная мысль были равноправным элементом в том "лабиринте сцеплений", каким представлялось ему искусство» [10:327], так и для Солженицына «прямо высказанная мысль» становится важнейшим элементом, если не сказать героем его произведения.

 

В ходе обсуждения «синенькой книжицы» отчётливо выделяются позиции героев-«идеологов», и среди них прежде всего Олега Костоглотова и Павла Николаевича Русанова. За плечами первого — многолетний лагерный опыт, ставший для него, как и для самого Солженицына, важной жизненной школой, научившей критически мыслить, не доверять сложившимся стереотипам и, главное, — ценить жизнь. За плечами второго — опыт партократа, привыкшего не мыслить, а озвучивать готовые идеологические формулы и подвёрстывать под них живую жизнь, опыт убеждённого доносчика, обрёкшего на лагерные муки многих людей. Неудивительно, что идейные и жизненные позиции Костоглотова и Русанова резко расходятся. И это проявляется не только в их отношении к учению Толстого, но и в том, как каждый из них оценивает влияние его идей на Ефрема Поддуева.

 

Когда Костоглотов рассказал, что в учебнике по патологической анатомии говорится о редких случаях «самопроизвольного исцеления» от рака, Поддуев, «безнадёжно набычившись, прохрипел:

— Для этого надо, наверно... чистую совесть...

Я — баб много разорил. С детьми бросал... Плакали... У меня не рассосётся» [8: 136-137].

Олег прекрасно понимал, что такая реакция — результат нравственного воздействия толстовских рассказов. Но мало кто в палате это оценил. Павел Николаевич просто «отмахнулся:

— Да это же махровая поповщина, так думать! Начитались вы всякой слякоти, товарищ Поддуев, и разоружились идеологически! И будете нам тут про всякое моральное усовершенствование талдыкать...»[8:137].

Костоглотов единственный, кто возразил Русанову:

«— Почему нравственное усовершенствование вызывает у вас такую изжогу? Кого оно может обижать? Только нравственных уродов!» [8:138].

 

Ефрема Поддуева книга Толстого заставляет освободиться от этого «нравственного уродства». И хотя вскоре после выписки из больницы Ефрем скончался, ценно то, что он успел перед смертью совершить духовное открытие, изменившее всю его систему ценностей.

 

В повести «Раковый корпус» диалогические связи с Толстым проявляются не только на сюжетном уровне, но и через аллюзивные нравственно-философские мотивы. Так, мотив пробудившейся совести, осознания греховности прежней жизни как пути к духовному воскресению, столь значимый в творчестве позднего Толстого (вспомним «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерову сонату», «Воскресение»), объединяет в произведении Солженицына таких разных героев, как Поддуев и Шу-лубин. Первый, лишь оказавшись в больничной палате, впервые взял в руки книгу, а второй — настоящий интеллектуал, прекрасно знающий не только Толстого и Достоевского, но и Бэкона, Ницше, Маркса. Однако «культурная почва» не помешала Шулубину отречься от тех ценностей, которые он считал истинными. Спасаясь от репрессий, Алексей Филиппович признавал «ошибки», предавал свои убеждения, жёг книги великих учёных. Он был «согласен быть маленьким». И лишь оказавшись у смертной черты, Шулубин находит в себе силы осудить такой путь спасения. В судьбе этого героя словно реализуется мысль позднего Толстого о том, что слово без дела мёртво, что человек должен стремиться следовать Божьему промыслу путём духовно-нравственного обновления и совершения добрых дел. Главный нравственный урок, который вынес Шулубин, выражен в его словах об «осколочке»: «...иногда я так ясно чувствую: что во мне — это не всё я. Что-то уж очень неистребимое, высокое очень! Какой-то осколочек Мирового Духа» [8:404]. Эта мысль вновь отсылает к толстовским «народным рассказам», но на этот раз к тем из них, которые были непонятны Подцуеву, — «про индусов, как они верят, что мы не умираем целиком, а душа наша переселяется в животных или других людей» [8:202]. И если Ефрем, хотя ему и хотелось «что-нибудь своё пронести бы через смерть», «не верил... в это переселение душ», то Шулубин, оказавшись у смертного порога, открывает для себя бессмертие души.

 

Мотивный анализ позволяет выявить в повести Солженицына переклички не только с поздней прозой Толстого, но и с его первым великим романом «Война и мир», в котором мотив нравственного совершенствования является одним из сюжетообразующих и определяет эволюцию главных героев. В «Раковом корпусе» этот мотив особенно значим в раскрытии образа Олега Костоглотова. То, что с ним произошло, сам он оценивает так: «За эту осень я на себе узнал, что человек может переступить черту смерти. <...> Всё, что видишь вокруг, видишь уже как бы из гроба, бесстрастно. Хотя ты не причислял себя к христианам, и даже иногда напротив, а тут вдруг замечаешь, что ты таки уже простил всем обижавшим тебя и не имеешь зла к гнавшим тебя» [8:35].

 

Христианский мотив прощения порождает и мотив «мира» в том широком понимании этого слова, которое мы встречаем в романе-эпопее Толстого: мир как преодоление вражды, непонимания, взаимной озлобленности. В палате, где постоянно разгорались жаркие споры, вдруг «стало особенно тепло и дружно. <.. .> Один у них был враг — смерть, и что может разделить на земле человеческие существа, если против всех них единожды уставлена смерть?» [8:146].

 

Однако понятие «мир» у Толстого не предполагает успокоенности, прекращения исканий. В его творчестве, как раннем, так и позднем, значима идея «живой жизни», вечного движения, обновления. Этот мотив звучит и в повести Солженицына. Показателен спор Русанова и Костоглотова, о котором уже говорилось выше. Обратим внимание на некоторые его моменты.

 

По поводу толстовской идеи нравственного усовершенствования Павел Николаевич категорически заявляет: «О нравственном усовершенствовании Льва Толстого и компании раз и навсегда написал Ленин! И товарищ Сталин! И Горький!»

Костоглотов, «напряжённо сдерживаясь», возражает ему:

«— Раз и навсегда никто на земле ничего сказать не может. Потому что тогда остановилась бы жизнь. <... > Я не говорю, — спешил высказаться Костоглотов, — что я грамотен в социальных науках, мне мало пришлось их изучать. <...> Но зачем же вы затыкаете рот человеку, — и он обеими крупными кистями указал на Поддуева, — который задумался о смысле жизни, находясь на грани её со смертью? Почему вас так раздражает, что он при этом читает Толстого? Кому от этого худо? Или, может быть, Толстого надо сжечь на костре? Может быть, правительствующий Синод не довёл дело до конца? — Не изучав социальных наук, спутал святейший с правительствующим...» [8:138—139].

 

Как тут не вспомнить принцип, по которому противопоставляются герои «Войны и мира»: «живые» и «мертвенные», способные меняться, развиваться и застывшие, не способные к развитию. Но, помимо этой, достаточно очевидной отсылки, в приведённой цитате можно обнаружить и другую — биографическую аллюзию. Как известно, Л.Толстой в конце жизни отверг официальную церковь и создал своё учение, названное «новым христианством», в результате чего он порвал с официальной церковью.

 

По словам А.И.Солженицына, «Раковый корпус» — это «преодоление смерти жизнью, прошлого — будущим» [2:54]. Об этом свидетельствует и открытый фицал, воплощающий толстовский мотив «живой жизни». И хотя Олег Костоглотов вновь возвращается к месту своей ссылки, но уже во всём чувствуются знаки «потепления», знаки перемен. Герой не просто победил болезнь, но и одержал победу над самим собой. Он знает свой путь, и это позволяет ему особенно остро ощущать «долгозванное счастье жизни».

 

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1. БАХТИН М.М. Собр. соч.: В 7 т. -М.: Русские словари, 1996. — Т. 5.

2. СОЛЖЕНИЦЫН А. Бодался телёнок с дубом: Очерки литературной жизни. — М.: Согласие, 1996. - С. 687.

3. БЕРЕСТОВИЦКАЯ С. Проблема смысла жизни в повести А.И.Солженицына «Раковый корпус» [Электронный ресурс] // URL: http://www.berestovitskaya.ru/ucheb-no-issledovatelskaya-deyatelnost/issledova-telskie-raboty-uchenikov/problema-smysla-zhizni-v-povesti-a-i-solzhenitsyna-rakovyy-korpus-chast-2/ (дата обращения 12.05. 16).

4. КУДИНОВА И.Ю. Тема смерти в повести А.И.Солженицына «Раковый корпус» [Электронный ресурс] // URL: http://bonj-our.sgu.ru/sites/bonjour.sgu.ru/files/17_ku-dinova.pdf (дата обращения 12.05.16).

5. См.: КАЛУГИН В. «Олонецкой губернии былинщик» в гостях у Толстого / Прометей. - М., 1960. - Т. 12. - С. 92-112.

6. КУПРЕЯНОВА Е.Н. Эстетика Л.Н.Толстого / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - М; Л.: Наука, 1966. - С. 324.

7. ТОЛСТОЙ Л.Н. Чем люди живы. // Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 12 т. — М.: Правда, 1984.-Т. IX.-С. 291-310.

8. СОЛЖЕНИЦЫН АИ. Раковый корпус // Солженицын А. Собр. соч.: В 9 т. — М.: Терра, 1999. - Т. 3. - С. 552.

9. НИЧИПОРОВ И.Б. Поздний период творчества Л.Н.Толстого //http: //www.portal-slovo.ru/philology/44848.php

10. ГИНЗБУРГ Л.Я. О психологической прозе. — Л.: Сов. писатель, 1971. — С. 327.