Аннотация. В статье говорится о непреходящем значении классики в образовании школьников, о проблемах формирования перечня программных произведений, а также современной литературы для изучения и свободного чтения.

Ключевые слова: классическая, современная литература; учебное время, круг изучения произведений и круг свободного чтения.

 

Abstract. The article refers to the continuing relevance of the classic literature in the school education, problems of formation of the list of software products, as well as modern literature for study and reading.

Keywords: classical, modern literature; study time, circle of studying and the circle of reading.

 

 

Думается, что сегодня мы ещё не осознали ситуацию, связанную с кардинальным изменением литературного образования в школе и современным литературным процессом.

 

Суть этой ситуации можно выразить так: на протяжении последних двухсот лет русская и зарубежная классика по праву занимала основное место в школьных программах, с произведениями современной литературы учащиеся знакомились в меньшей степени, она изучалась в основном на уроках внеклассного чтения.

 

В последние двадцать—двадцать пять лет в современную литературу вошли новые имена, количество созданных произведений неизмеримо, жанровое разнообразие поражает, и учителю сложно разобраться, что же предложить детям для изучения, а что для свободного чтения.

 

Ясно, что произведения массовой культуры нельзя сохранять в памяти учеников, нет необходимости давать им бессмертие, ведь их изучение в школе — некий патент на высокую художественность. Я не касаюсь здесь нескольких имён уже признанных авторов, которые вошли в школьную программу и, вероятно, останутся в ней. Мне хочется сказать о недопустимости сокращения классики, которая, по мнению некоторых, якобы стала архаичной, непонятной школьникам, и её необходимо заменить современной литературой.

 

 

 

Эти строчки часто приводят в пример как совершенно непонятные по смыслу современному ученику. Приводят с иронической интонацией, которая должна подтвердить: автор данных строк устарел. Ямщик, кушак, облучок — всех этих слов в лексиконе современного человека нет. Многие учителя впадают в настоящий стресс из-за подобных моментов. Попробую объяснить свою точку зрения.

 

Когда мы впервые слышали эти строчки, мы — городские дети, проводившие в деревне только часть лета, тоже вряд ли знали, что обозначают эти слова. Но возникало магическое ощущение чего-то необыкновенно светлого, значимого, яркого, сказочного. Это ощущение было связано с общим отношением тех, кто впервые знакомил нас с этими строчками. Они знали, что это должно звучать, что с этим детей нужно знакомить, что стихи эти несут в себе нечто большее, чем лексика прошлого века. Если учитель идёт на урок, думая о том, что его ученики ничего не поймут в произведении, о котором пойдёт речь на уроке, то результат будет хуже нулевого, а если учитель сохраняет в себе понимание нужности этих строк, результат будет.

 

Зачем строчки Пушкина нужно слышать, читать, зачем с ними знакомиться? По одной причине — это поэзия. Только и всего. Это поэзия, потому что в них музыка, смысл, ритмы самой жизни, прошлое и даже настоящее. То есть настоящая жизнь, какой она была в своих самых живых проявлениях. Искусство слова даёт нам представление о том, «...как, в сущности, если вдуматься, всё прекрасно на этом свете, всё, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своём человеческом достоинстве».

 

Чехову принадлежит поразительно точная мысль, в которой вся философия творчества. Нужно понимать, считает писатель, что та жизнь, которая нас почему-либо не устраивает, возмущает, не соответствует нашим представлениям о подлинности, — что такая жизнь не истинна, потому что мы носим в душе некоторый идеал, вызванный именно искусством. А бывает, что мы ощущаем в действительности почти полное совпадение с идеалом. На этом и строится классическое искусство, на представлении об истинности бытия, его полноте и гармоничности. При этом классическое искусство никогда не обманывает и не уводит в немыслимые дали. Оно, кажется, работает с материалом действительности, но только немного, иногда чуть-чуть, сдвигает его в сторону идеала. Вот такие произведения и должны быть предметом изучения на уроке.

 

Пушкинские «кушак», «облучок» и «ямщик» — это почти совершенный мир слияния с природой, с ощущением лёгкости скольжения по первому снегу, с ярким пятном ямщицкого пояса, который дополняет цветовую гамму картины, с гармонией самой летящей строки поэта; и если учитель будет сам видеть так пушкинские строки, класс ощутит атмосферу этих поэтических строк, совершенство формы и глубину мысли, характерные для классических произведений. Русская литература в этом отношении обладает просто неисчерпаемым богатством.

 

Вот отрывок из произведения о войне. Кажется, сегодня нет более современной темы.

 

«...он закричал и побежал куда-то, потому что все бежали и все кричали. Потом он спотыкнулся и упал на что-то - это был ротный командир (который был ранен впереди роты и, принимая юнкера за француза, схватил его за ногу). Потом, когда он вырвал ногу и приподнялся, на него в темноте спиной наскочил какой-то человек и чуть опять не сбил с ног, другой человек кричал: "Коли его! что смотришь?" Кто-то взял ружьё и воткнул штык во что-то мягкое... и тут только Пест понял, что он заколол француза».

 

 

Самое поразительное в этой сцене то, что Пест на какой-то момент потерял себя и увидел себя же со стороны. Такое не происходит в обычной жизни. Для этого надо оказаться в ситуации, хотя бы отдалённо напоминающей изображённую Толстым. Вот это и есть тот опыт, который даёт война. Это страшное состояние, когда человек перестаёт совпадать с собой — некая ситуация ощущения края, пропасти. Лучше Толстого, кажется, об этом никто не сказал. В этом фрагменте есть одно слово, которое устарело, — юнкер, то есть молодой человек из дворян, который после получения среднего или высшего, но не военного образования пошёл добровольно в армию солдатом, прослужив определённый срок и сдав экзамен, он мог стать офицером. Моё объяснение заняло пятнадцать — двадцать секунд. Всё остальное — самый современный текст.

 

 

В приведённом мной отрывке из «Севастополя в мае» дано изображение состояния, которое охватывает человека в самых разных ситуациях, в том числе не только во время войны. Толстой универсален. Это одна из важнейших черт классического искусства.

 

 

Нам, учителям литературы, различные активные граждане постоянно предлагают ввести что-то в школьную программу. Последнее, что я слышал, будто необходимо дать ученикам повесть «Белый тигр» Ильи Бояшова. Автор повести — историк, это становится понятно при её чтении. Скажу прямо: она написана не в традициях классической литературы и именно поэтому не может изучаться детьми. Эта повесть — фэнтези, а для данного жанра психологический мир человека не важен. Герои произведения неинтересны, похоже, самому писателю. Это и есть нарушение традиции.

 

 

Для сравнения возьмём Достоевского. Раскольников видит на Конногвардейском бульваре обесчещенную девочку и пытается спасти её, обратившись к помощи городового. «Раскольников посмотрел на него внимательно. Это было бравое солдатское лицо с седыми усиками и с толковым взглядом». Что интересно в этом моменте? Пишет человек, который пострадал от полицейского режима. Достоевский, казалось бы, не должен был испытывать к представителям полицейской власти симпатии, а что мы видим? Бывший солдат, честно прослуживший свои двадцать пять лет и за это получивший возможность служить в полиции, толковый, семейный человек, способный сочувствовать ближнему — вот он перед нами. Это и есть русская литература.

 

 

Ещё пример: учитель хочет рассказать, что переживает на самом деле человек, совершивший преступление, не будучи преступником в душе. Сцена приезда матери и Дуни к Раскольникову. Герой испытывает настоящие муки. Попробуем представить, что он ощущает, зная о себе, что убил двух человек. И вот он стоит перед своей матерью и сестрой. На него смотрят люди, которые помнят его мальчиком, весело бегающим по комнатам, объектом любви, забот, тревожного внимания, помнят, каким он был тогда. Он-то о себе сейчас знает, что он совершил, а если они вот в эту минуту это узнают? Это настоящий кошмар для человека. При этом я совершенно ничего не говорю про пресловутую теорию. Она рядом с ужасом открывшейся правды скукоживается и просто исчезает. Такова русская классика. Что здесь устарело? Слово «городовой»?

 

 

При этом я понимаю, что в традиционном списке произведений русской классической литературы для 10 класса есть сложные, объёмные. Можно обсуждать каждое из них, можно искать пути сокращения — это допустимо.

 

Особый вопрос, конечно, литература рубежа XX—XXI веков. Что предлагать детям из этой литературы для изучения, а что для свободного чтения? Сегодня нет объективного, методически обоснованного подхода к определению перечня произведений современной литературы для школы, хотя хороших произведений создано немало. В результате сложились отдельные группы, каждая из которых выдвигает своих современных писателей-гениев.

 

Я знаю, что буду изучать с детьми на уроках по творчеству Шукшина, Вампилова. Но я, и не только я, стою перед вопросом: кого из писателей, пришедших в литературу в последние годы, лучше выбрать для изучения? Рекомендуя книги учащимся, особенно интересующимся литературой, могу назвать любого автора, но изучение на уроках того или иного писателя — это нечто другое. Должна быть разработана система уроков, выбраны важные эпизоды, продумана характеристика героев, определена поэтика, а главное, произведение должно обладать общезначимым смыслом. Это, как мне представляется, главный критерий, в соответствии с которым произведение может попасть в школьный список.

 

 

Возвращаясь к ситуации, в которой оказались школьные учителя литературы, я ещё раз скажу, что классическая литература теряет в глазах тех, кто хочет заменить классику современной литературой, эстетическую функцию, её не выбирают для досугового чтения.

 

 

Но это не так! Классика современна, и надо, чтобы наши ученики почувствовали это. Только при этом условии возрастает её образовательная и воспитательная значимость, а учащиеся обогащаются и эстетически, и духовно. Лгать себе, говоря, что произведения последнего десятилетия хотя бы в чём-то равны нашей классике, я не могу. И на этом держится моё убеждение, что школу без классической литературы XIX и XX веков оставить нельзя.