Распопин В. Н. Соавтор классиков и современников, собеседник детей и взрослых (о творчестве Марины Бородицкой)

 

Бородицкая, Марина Яковлевна. Амур на подоконнике: стихи о любви / ил. М. Якушиной. – М.: КомпасГид, 2013. – 56 с., ил. – (СтихоТворения) 
Бородицкая, Марина Яковлевна. Давайте мириться!: стихи / ил. М. Успенской. – М.: Малыш, 1985. – 16 с., цв. ил. 
Бородицкая, Марина Яковлевна. Думай, думай, голова!: стихи о любви / ил. И. Сакурова. – Ярославль: Академия развития; Академия Холдинг, 2004. – 96 с., цв. ил. – (Лучшие стихи для детей) 
Бородицкая, Марина Яковлевна. Крутится-вертится: стихи / ил. Е. Двоскиной. – М.: Время, 2013. – 288 с., ил. – (Поэтическая библиотека) 
Бородицкая, Марина Яковлевна. Куча мала: стихи / ил. Г. Кравец, Ю. Кравца. – М.: Оникс XXI век, 2002. – 64 с., цв. ил. – (Малышкина книжка) 
Бородицкая, Марина Яковлевна. Перелетный штукатур: стихи  / ил. Г. Мурышкина, С. Георгиевой. – М.: Детская литература, 1991. – 32 с., цв. ил. 
Бородицкая, Марина Яковлевна. Последний день учения: стихи  / ил. В. Иванюка. – М.: Детская литература, 1989. – 32 с., цв. ил. 
Бородицкая, Марина Яковлевна. Прогульщик и прогульщица: стихи для детей и не только/ ил. И. Ивановой. – М.: Самокат, 2007. – 80 с., ил. 
Бородицкая, Марина Яковлевна. Убежало молоко: стихи / ил. М. Фёдорова. – М.: Центрполиграф, 2005. – 16 с., цв. ил. – (Любимая книжка) 
Мишарин, Яснобор, Куприн, Игорь. Однажды в зимнем городе…: сказка в стихах / ил. И. Куприна. -  М.: Розовый жираф, 2009. – 28 с., цв. ил.

Переводы
  
Беллок, Хилэр. Книга зверей для несносных детей и Еще одна книга зверей для совсем никудышных детей: стихи / пер. С англ. М. Бородицкой и Г. Кружкова; ил. А. Бондаренко. – М.: Ренессанс, 1991. – 88 с., ил. 
Бемельманс, Людвиг. Мадлен: стихи / пер. с англ. М. Бородицкой; ил. Л. Бемельманса. = М.: Розовый жираф, 2008. – 48 с., цв. ил. 
В один прекрасный день: стихи Алана Милна, Джеймс Ривза, Элеоноры Фарджен, Эмиля Виктора Рью / пер. с англ. М. Бородицкой и Г. Кружкова; ил. В. Чапли. – М.: Детская литература, 1986. – 56 с., цв. ил. 
Дональдсон, Джулия. Груффало: сказка в стихах / пер. с англ. М. Бородицкой и Г. Кружкова; ил. А. Шеффлера. – М.: Машины творения, 2005. – 32 с., цв. ил. – (Машинки творения) 
Дональдсон, Джулия. Дочурка Груффало: сказка в стихах / пер. с англ. М. Бородицкой; ил. А. Шеффлера. – М.: Машины творения, 2006. – 32 с., цв. ил. – (Машинки творения) 
Дональдсон, Джулия. Любимая книжка Чарли Кука: стихи / пер. с англ. М. Бородицкой; ил. А. Шеффлера. – М.: Машины творения, 2008. – 32 с., цв. ил. – (Машинки творения) 
Дональдсон, Джулия. Если в домике тесно: стихи / пер. с англ. М. Бородицкой; ил. А. Шеффлера. – М.: Машины творения, 2008. – 28 с., цв. ил. – (Машинки творения) 
Дональдсон, Джулия. Улитка и кит: стихи / пер. с англ. М. Бородицкой; ил. А. Шеффлера. – М.: Машины творения, 2006. – 32 с., цв. ил. – (Машинки творения) 
Клейтон, Даллас. Замечтательная книжка: стихи / пер. с англ. М. Бородицкой; ил. Д. Клейтона. – М.: Розовый жираф, 2010. – 64 с., цв. ил. 
Королевская считалка: английская поэзия для детей / пер. с англ. М. Бородицкой; ил. М. Фёдорова. – М.: Розовый жираф, 2012. – 80 с., цв. ил. 
Роу, Джон. Обнимите меня, пожалуйста!: сказка / пересказ с англ. М. Бородицкой; ил. Дж Роу. – М.: ИД Мещерякова, 2009. – 32 с., цв. ил. 
Силверстайн, Шел. Полтора жирафа: стихи / пер. с англ. М. Бородицкой; ил. Ш. Силверстайна. – М.: Розовый жираф, 2011. – 48 с., ил.

1

Сегодня, накануне очной встречи с известным поэтом и переводчиком Мариной Бородицкой, которая  приезжает в наш город, чтобы встретиться с читателями, подекламировать стихи и поговорить о литературе, мы вместе с вами перелистаем некоторые ее оригинальные и переводные книжки, ведь всегда хорошо перед экзаменом хотя бы слегка подготовиться. Конечно, Марина Яковлевна вовсе не собирается нас с вами экзаменовать на предмет знания ее стихов, более того, это читатели вообще-то должны экзаменовать автора, то есть спрашивать его о том, из чего растут стихи, или как их делать, а равно и о том, что показалось им непонятным, если, конечно, так получилось во время самостоятельного чтения. Думаю (надеюсь), что поэт даст ответы на все ваши вопросы, ведь у нее богатый опыт общения с детьми – своими и чужими, и не менее богатый опыт общения со слушателями, хотя бы потому, что в свое время она поработала и в школе (учителем английского языка), и гидом-переводчиком. Да и печатается уже много-много лет – с 1978 года, а книжек – оригинальных и переводных – издала великое множество.

Некоторые из них наши библиотекари предложили нам обсудить сегодня. Давайте же этим и займемся. И в ходе разговора попытаемся понять, какая ипостась в творчестве Марины Яковлевны главная – оригинальный поэт или переводчик. Начнем, пожалуй, с переводов.

Среди этих книжек есть тексты, переведенные Мариной Бородицкой единолично, а есть книжки, переведенные ею в соавторстве. Как правило (если не считать коллективных сборников), книжки эти переведены Мариной Яковлевной в семейном подряде с Григорием Михайловичем Кружковым, о творчестве которого мы с вами говорили уже дважды и еще не раз будем говорить, потому что перевел и переводит (а также и сам сочиняет) он очень много и, как правило, очень качественно – и классиков и современников. Немного забегая вперед, скажу, что в ближайшем будущем нам предстоит побеседовать о творчестве знаменитого английского писателя начала ХХ века Редьярда Киплинга, две книги которого – «Пак с Волшебных холмов» и «Подарки фей» - лучше всех (а были, конечно, и другие переводы, ведь Киплинг – и классик, и автор, за пределами Англии до наших дней не утративший популярности) перевел именно Григорий Кружков при участии Марины Бородицкой. Но подробнее об этом поговорим в свое время, а сейчас обратимся к переводным книжкам Бородицкой.

Начнем с тех, что адресованы малышам. Методисты, которые всё знают, адресуют их младшеклассникам, но мне представляется, что это, скорее, книжки для малышей трех-четырех лет, ведь сколько-нибудь знакомым с чтением ученикам начальной школы, по сути, читать в них нечего. Оно так и есть на самом деле. Каждая книжка превосходно издана, красиво заправлена в твердый переплет, тяжеловата для детской руки, а значит, предназначена для того, чтобы родители и старшие братья-сестры читали ее малышам вслух, по содержанию же представляет собой не Бог весть какое премудрое сочинение, придуманное чаще всего, кстати, не поэтом, а художником, который, кроме того что рисует, умеет еще записывать свои соображения более-менее складными стихами. Как правило, раешником (во всяком случае, переводы выполнены именно раешником). Таковы «Замечтательная книжка» Далласа Клейтона, «Мадлен» Людвига Бемельманса, «Полтора жирафа» Шела Сильверстайна и написанная прозой сказка Джона Роу «Обнимите меня, пожалуйста!»

Это вообще, как теперь принято говорить, тренд такой на Западе. Поскольку ныне настоящие писатели, такие, как Алан Александр Милн или Астрид Линдгрен, увы, перевелись, то на освободившиеся места пришли писатели не очень-то настоящие, но недурно рисующие. Их пропагандируют, как и все то, что не для души, а для игры, и с удовольствием издают – для потребителя и под аплодисменты мудроватых психологов. А вот тому, кто еще (уже) любит читать, боюсь, с такими книжками скучновато. Видно, поэтому и уходит ребенок с головой в компьютерные стрелялки-бродилки – они позанимательней будут, хотя морали не содержат уж и вовсе никакой.

Разумеется, винить переводчика в том, что с такими авторами читателю поговорить, в общем-то, не о чем, никак нельзя, он свое дело делает честно, но, посудите сами, какого вдохновения требовать переводчику от самого себя, если ему, профессионалу, многократно доказавшему свою состоятельность, приходится излагать такие, например, глубоко оригинальные премудрости, особенно в ударной четвертой строчке:

«Пусть говорят, что ты  чудак 
И спутал верх и низ – 
Ты просто мир перевернул, 
И это – главный приз»
(Из «Замечтательной книжки» Д. Клейтона про рисовальные фантазии)

В принципе, то же можно сказать о маленьком стихотворении «Мадлен» Л. Бемельманса, в котором речь идет о том, как одна из учениц парижской школы-интерната заболела – воспалился у нее аппендикс, ну и весь класс, посетив ее после операции в больнице, позавидовал товарке, отдыхающей от занятий в чистой палате, уставленной цветами, позавидовал и решил тоже заболеть аппендицитом. Корней Иванович Чуковский сделал бы из этой ситуации смешной и поучительный вывод да и выверт тоже, Людвиг же Бемельманс никакого выверта, а тем более вывода не делает. О чем, спрашивается, книжка, и с какой целью сочинялась?

«Полтора жирафа» Шона Сильверстайна занимательнее и конструктивно сложнее, это такой рисунок-стих, в духе «Дома, который построил Джек», сначала разворачивающийся от одной строчки до шестнадцати, а потом, в отличие от «Джекова дома», как тещин язык, сворачивающийся обратно – до одной строки. Нарисовано хорошо, а кабы еще написано это было не хуже, чем классический оригинал, можно было бы ура закричать. Но на то «Дом, который построил Джек» и классика (и в русском переводе Маршака – тоже!), чтоб быть недостижимой для современных постмодернистов.

Наконец, прозаическая книжка Джона Роу «Обнимите меня, пожалуйста!» тоже прекрасно нарисована, но по содержанию, в сравнении с «Крокодилом Геной» Эдуарда Успенского, откуда, похоже, имеет происходить, бледновата.

Больше про эти книжки сказать нечего, переходим к книжкам-картинкам Джулии Дональдсон и Акселя Шеффлера. Они очень красивые – Шеффлер замечательный немецкий художник, натурализовавшийся в Англии. Стихотворные тексты к его идеям придумывает британская сочинительница Джулия Дональдсон. Они тоже написаны (переведены) раешником. «Любимая книжка Чарли Кука», по сути, тот же ослабленный «Дом, который построил Джек»: сел мальчик в кресло и открыл книжку про пиратов, а пираты тоже читают книжки – про крокодилов, а крокодилы и сами с усами – читают про… И так далее. Короче, танцуют… э-э, читают все, то есть, невысказанная вслух мораль, вероятно, в том, что все должны читать, а не резаться в компьютерные игрушки. Вот и всё.

«Если в домике тесно» - раешник на тему старинного еврейского анекдота про то, как жаловался раввину седобородый отец большого семейства, что народу в маленьком домике много, денег мало, а потому жизнь ему не мила. В ответ раввин посоветовал старику взять в дом козу, тот проделал этот эксперимент, после чего, вздохнув, сказал священнику, что прежде, до козы, он жил по-человечески, а вот теперь, при козе, жизнь стало действительно ужасна. В книжке роль старого еврея исполняет британская старушка, а старушки, как всем хорошо известно, народ куда более настырный, нежели старики, потому и пришлось ей брать в дом последовательно курицу, козу, свинью и корову – прежде, чем старушка сумела сообразить, что вдвоем с кошкой ей в тесном домике жилось-то, в общем, припеваючи.

«Улитка и кит» - книжка-картинка в стихах про дружбу и географию. Стихи – не стихия, разве что игровые, примерно такие:

«Вот скала, 
Где над морем улитка жила, 
И вздыхала она то и дело: 
- Как мне всё надоело! 
Мир огромен, а я тут сижу на скале, 
А могла бы уплыть на большом корабле… 
(Корабли отдыхали в порту, 
А потом отплывали: ту-ту-у!)»

Однажды подплыл к улиткиной скале кит, подставил ей хвост: поплыли, мол, путешественница, вдвоем веселей будет. И поплыли. По сторонам смотрели, пингвинов видели. Однажды на мель сели, и улитке пришлось спасать своего водителя. Спасла. А потом обратно приплыли, посадили на хвост улиткину родню, которая, естественно, сначала насмехалась над отважной родственницей, а потом стала ей завидовать, и опять поплыли – к тем же, надо думать, пингвинам, а может,  и на ту же мель. Но об этом в книжке не рассказано: понимай как хочешь. А дружба состоялась, урок географии тоже, ну и подвиг: мал да удал!
 
Лучшие, на мой вкус, книжки Дональдсон и Шеффера – сказки про Груффало и его дочурку – этакие пародии на детские страшилки. В волшебном лесу жил да был отважный мышонок, который, как Колобок, и от дедушки, и от бабушки, и от лисы с совой уходил невредимым, потому что был неглуп, имел хорошее воображение и острый язычок. Когда дело у лисицы с совой уже подходило к обеду, мышонок выдумывал страшенное чудовище Груффало, подобно тому, как заяц из анекдотов задирал всех лесных волков и даже медведей, нахально разгуливая неподалеку от кустов, в которых прятался его приятель – задиристый лев. А со львом, натурально, не поспоришь… Но однажды Груффало и на самом деле встретился мышонку. И захотел им пообедать. И мышонок… Впрочем, не скажу – почитайте сами. Это впрямь веселые книжки. А формально – те же «тещины языки», что – не знаю, как в оригинале, - а в переводах Марины Бородицкой получаются остроумно.

Завершая разговор о переводах, представлю еще три книжки – два сборника стихов разных англоязычных поэтов и пародийный бестиарий Хилэра Бэллока. Первая  из них полностью переведена Мариной Бородицкой, две другие – в соавторстве с Григорием Кружковым.

Чудесно разрисованная Михаилом Федоровым книжка «Королевская считалка» - сборник, наверное, самых лучших переводов детских народных и авторских стихов английских поэтов, осуществленных Мариной Бородицкой за многие годы. В него входят и народные потешки и песенки, и стихи таких мастеров детской литературы, как автор бесконечно любимого и детьми, и взрослыми «Винни-Пуха» Алан Александр Милн, классик приключенческой литературы и блистательный поэт Роберт Льюис Стивенсон, замечательные современные поэты Элеонора Фарджен и Джеймс Ривз. Последний и сам занимается переводом, в частности, он пересказал для англоязычных читателей «Сказку о золотом петушке» А.С. Пушкина. Об этом (и о своей работе тоже) поведала сама Марина Бородицкая в коротком предисловии к книжке, которое я советую вам обязательно прочитать перед тем, как вы станете знакомиться с английской поэзией.

Что сказать о самих стихах? Да и надо ли о настоящей поэзии говорить прозой? В том, что лучшие переводы Бородицкой – настоящая поэзия, сомневаться не приходится. Достаточно прочитать лишь «Королевскую считалку» А.А. Милна. Конечно, до уровня «Баллады о королевском бутерброде», переведенной Самуилом Яковлевичем Маршаком, «Считалка» Марины Бородицкой не дотягивает, но, может быть, лишь потому, что само стихотворение не дотягивает до «Баллады о бутерброде» - вероятно, вообще лучшей вещи Милна. А может быть, потому что времена гениальных поэтов и писателей навсегда остались в золотом веке.

Во всяком случае, «Королевская считалка» - одна из лучших книг Бородицкой, как бы визитная карточка большого мастера, превосходно владеющего всеми тайнами поэтического мастерства. Такие стихи, как «Оркестр» Ривза, или вот это, коротенькое, его же, стихотворение «Рифма»:

«Корпели десять мудрецов 
Над рифмой к слову «Азия». 
Бумаги кучу извели, 
Но рифму так и не нашли 
И крикнули в конце концов: 
- Какое безобразие!!!», -

украсили бы любую антологию русских переводов англоязычной поэзии для детей.

Сборник «В один прекрасный день», вышедший в издательстве «Детская литература» почти тридцать лет назад, включает те же самые стихи А.А. Милна, Дж. Ривза и Э. Фарджен (плюс два стихотворения поэтессы, переведенных Г. Кружковым), а кроме того, несколько стихотворений Эмиля Виктора Рью, великолепно переведенных Григорием Кружковым. Эти стихи – то очень-очень короткие и смешные с длинными-предлинными названиями, то большие остроумные баллады, завершают сборник, отчего, конечно, особенно запоминаются юным читателем, а нам с вами позволяют перейти к последней в сегодняшней беседе книжке – двухчастному поэтическому бестиарию Хилэра Беллока, остроумно проиллюстрированному художником А. Бондаренко.

Книжке предпослано краткое ироничное предисловие Григория Кружкова, на которые он вообще великий мастер. Из предисловия, занимающего всего-то две странички текста, читатель узнает и что такое бестиарий, и кто такие Гидра Многоголовая, Конь-Единорог, Саламандра , Мантикора, и что думали в старину о Рыси, Льве, Олене и Змее (Господи, чего только не думали!), а также кое-что о самом Беллоке и его «Книге зверей для несносных детей» и «Еще одной книге зверей для совсем никудышных детей», а заодно о «Зоопарке» Маршака и «Мохнатой азбуке» Заходера, а кроме прочего, о художниках Бэзиле Блэквуде и Андрее Бондаренко.

Книжка Беллока, вышедшая на русском языке в 1991 году, по сути, разумеется, не бестиарий, а веселая пародия на него, более того – в переводе Кружкова и Бородицкой это двойная пародия, поскольку перевод пародирует не только то, что пародировал Беллок, но и самого Беллока.

А кстати, кто такой Хилэр Беллок? Этот великолепный английский джентльмен, историк, публицист, биограф, журналист, писатель и поэт жил с 1870 по 1953 год и считался образцовым английским стилистом, хотя родной его язык был французский, так как родился он в семье француза и англичанки. Беллок написал множество книг в самых разных жанрах, но лучшее из его творений – именно две поэтические пародии на средневековые бестиарии. Вот, навскидку, только одно из его стихотворений – про грифа (кто не знает, что это за птица такая, пусть посмотрит в энциклопедии или хотя бы в голливудском анимационном фильме «Король Лев»):

Гриф за здоровьем не следит, 
Он ест, когда попало: 
Вот у него и мрачный вид, 
И шея исхудала. 
Он и плешив, и мутноглаз – 
Несчастное созданье… 
Какой пример для всех для нас 
Блюсти режим питанья!

Кого здесь больше – Беллока или Кружкова? Сказать трудно, но веришь, что именно так он в конце XIX века и сочинял, сей ироничный, образцовый английский джентльмен Хилэр Беллок – как наш добрый знакомый и всеми любимый Григорий Михайлович Кружков.

А что же Марина Бородицкая? Речь-то все же о ее переводческой работе… А Бородицкая перевела для этой кружковской книги Беллока только два стихотворения – вступительных  к каждой книге. Перевод ее качественный, но и сильно отличающийся от кружковских. Дело, наверное, не столько в уровне мастерства, а, скорее, в природе юмора: не только потому, что все люди разные, но и потому еще, что женский юмор – он вообще иной, как и женская литература в целом. Мы хоть и одной крови, но, как сказал Маяковский, животные все же разной породы…

Впрочем, Марина Бородицкая замечательно владеет юмором – об этом свидетельствуют не только и даже не столько ее переводы, сколько оригинальные стихи, к каковым мы теперь и обратимся.

2

Но начнем опять-таки с соавторства (хотя, если вдуматься, теперь детские авторы все чаще и чаще работают именно в соавторстве – с художником, о чем мы сегодня уже говорили). В случае с книжкой «Однажды в зимнем городе…» соавторство тройное, кроме того, это еще и не просто так сочиненное под рисунки стихотворение, а книжка-обманка, текст которой подписан именем выдуманного автора. По-научному это называется мистификацией, и в мировой литературе это явление довольно распространенное. Речь не об авторах, пишущих под псевдонимом, как Марк Твен или Максим Горький, а о том, что настоящие авторы приписывают собственное сочинение какому-либо известному, или придуманному ими, но как бы существующему или существовавшему человеку, а то даже народу. Так, шотландский поэт XVIII века Джеймс Макферсон приписывал собственные стихи древнему барду Оссиану, французский писатель XIX века Проспер Мериме сочинил сборник как бы народных славянских песен, причем сделал это настолько удачно, что в подлинность сочинения поверил даже не слишком доверчивый Александр Сергеевич Пушкин. Существует вполне серьезная, научно обоснованная, но, за отдаленностью во времени, увы, недоказуемая теория о том, что даже сам величайший британский драматург Уильям Шекспир – тоже мистификация.

Не сравнивая авторов обсуждаемой книжки с самим Шекспиром, ни с Мериме, раскрою нехитрую мистификацию: поэт Яснобор Мишарин, написавший текст для картинок придумавшего книжку петербургского художника Игоря Куприна (тоже известная в литературе фамилия, не так ли?) – это сложносочиненный псевдоним всеми нами любимого Михаила Яснова и Марины Бородицкой: Ясно – Яснов, Бор – Бородицкая; Миша – уменьшительно-ласкательное от Михаила + хвостик от Марины.

Стихотворение по стилю узнаваемо и больше похоже на стиль Яснова, хотя, если прислушаться… Если прислушаться да чуток подумать, то легко догадаться, что это стихотворение – не что иное, как постмодернистская пародия на «Пиноккио»… если бы «Пиноккио» написал в стихах Осип Эмильевич Мандельштам. Последний про Пиноккио не сочинял, а сочинял про еврейского музыканта. Сравните.

Мандельштам:

Жил Александр Герцович, 
Еврейский музыкант. 
Он Шуберта наверчивал, 
Как чистый бриллиант.

Мишарин:

В одном старинном городе, 
Где зимы – всех длинней, 
Жила Полина Павловна 
Со скрипочкой своей.

Еще комментарии нужны? Ну, разве заметить, что Мандельштам, однако, рифмует не только вторую с четвертой строки, но и первую с третьей. Впрочем, это в данном контексте с моей стороны крохобороство. 
Переходим теперь непосредственно к сборникам стихов для детей Марины Бородицкой. Их много, но стихи, представленные в книжках, как правило, одни и те же, различие лишь в постраничной их расстановке, в подборе для каждого конкретного издания, в зависимости от его объема. Книжки, однако, каждый раз получаются разные, поскольку имеют разных соавторов – я имею в виду художников, работавших над изданиями. Среди тех, что мы рассматриваем сегодня, есть книжки маленькие, и книжки большие, книжки довольно старые, еще советских времен, и книжки, изданные совсем недавно, книжки простенькие по оформлению, как «самокатовский» сборник «Прогульщик и прогульщица», и книжки, радостные для глаза, как «ониксовский» сборник «Куча мала» или сборник «Думай, думай, голова!», изданный в Ярославле.

Советские издания выглядят попроще, зато в свое время и стоили покупателю сущие копейки – какая 20, какая 35, ныне же даже тонюсенькая, но яркая – чего уж там! – книжечка в мягкой обложке «Убежало молоко» стоит раз в двести дороже. А это ведь не так, чтоб совсем маловажно, согласитесь, пусть не для папы с мамой того слушателя, что от трех до пяти, а для его прабабушки, которая и хотела бы подарить малышу красивую книжку хороших стихов, да не на что…

Я помню, как в конце 80-х за книжками Бородицкой «Перелётный штукатур», «Давайте мириться!» или «Последний день учения», изданными стотысячными тиражами и стоившими 20-30 копеек за штуку, в книжных магазинах покупатели стояли в длинных очередях. Это правда было. И было так не только потому, что в те времена страна жила в условиях тотального дефицита на всё, но еще и потому, что мы все тогда читали гораздо больше, чем читаем сейчас, а значит, легко умели отличать в литературе настоящее от поддельного, плохое от хорошего.

Все лучшие свои стихи для детей Марина Бородицкая написала еще в восьмидесятые – девяностые, сегодня она больше переводит и пишет для взрослых. Впрочем, об этом чуть погодя…

Если бы мне в подарок предложили на выбор одну или две детские книжки этого поэта, я, конечно, выбрал бы либо «Кучу малу», либо «Думай, думай, голова!». Первая – изумительна не только самими стихами и яркими картинками художников Кравцов, но и тем, что издана в карманном формате – основном и лучшем для поэтических книжек во все времена. Во второй же просто восхитительные иллюстрации Игоря Сакурова и, кроме того, несколько больший объем стихов.

А теперь скажу немного о самих стихах Марины Бородицкой. Прежде всего, они, конечно, очень литературны. Будучи, несомненно, оригинальны, они при этом нередко отсылают читателя к классическим образцам детской поэзии: к Агнии Львовне Барто, например, как вот это:

Я сидел писал крючки – 
А Петров играл в снежки. 
На уроки я бежал – 
А Петров еще лежал. 
Я в метро бросал пятак – 
А Петров проехал так. 
Потому что мне семь лет! 
 А Петрову – еще нет.

Перечитайте стихотворение «В метро однажды утром» и подумайте сами, к чьим стихам оно отсылает грамотного читателя.

Литературные отсылки, да и вообще собственные версии известных текстов, не просто естественны, но принципиально важны для писателя, работающего в эпоху постмодернизма – мы с вами об этом много раз говорили. Марина Бородицкая «играет» не только в стихи предшественников, но и в прозу. Так, одно из самых лучших ее стихотворений, «Убежало молоко», в поэтической форме перепевает знаменитый рассказ классика отечественной фантастики Александра Романовича Беляева «Вечный хлеб». Узнавание того, что в постмодернистских текстах глубоко зарыто или намеренно лишь чуть-чуть припрятано, само по себе представляет для грамотного читателя немалое удовольствие, но, прежде всего, служит автору для создания в читательском сознании многозначных ассоциативных связей, как бы множественных зеркальных отражений, из которых в конечном итоге и складывается нечто совершенно новое – оригинальное литературное произведение.

Большому мастеру обыгрывания текстов литературных предшественников и выдающемуся переводчику англоязычной поэзии, Марине Бородицкой, однако, порой тесновато в чужих пространствах. И она открывает собственные. О том, что собственные пространства поэта, ничем не уступают тем, что создаются на чужих полях, свидетельствуют сборники «взрослых» стихов Марины Яковлевны, из которых сегодня перед нами - «Амур на подоконнике» и «Крутится-вертится». Впрочем, первая книжка, кстати сказать, очень оригинально оформленная художником Марией Якушиной, не знаю уж, по воле автора или нет, как-то сразу сделалась настольной книжкой прежде всего для неравнодушных к поэзии тинэйджеров, хотя по содержанию – это стихи о взрослой, даже начинающей стареть женщине. Конечно, «любви все возрасты покорны», но в юности она, еще полузапретная, еще прекрасная незнакомка, конечно, слаще. От этой книги, мои взрослеющие друзья, переходите к солидному собранию оригинальных стихов Бородицкой, к сборнику «Крутится-вертится», а от него – к ее переводам из старых британских поэтов Уильяма Дэвенанта, Джона Саклинга, Г.К. Честертона, Джорджа Гаскойна – все переведены всерьез и достойно. Но самый знаменитый перевод Марины Бородицкой – это большая поэма родоначальника английского литературного языка и, как его нередко называют, «отца английской поэзии» Джеффри Чосера «Троил и Крессида». Эта вещь – вам на вырост, но отнюдь не в долгий ящик.

Итак, сумели ли мы выяснить, какая ипостась в творчестве Марины Яковлевны главная – оригинальный поэт или переводчик? Не знаю. Или, может быть, знаю. Вот мой ответ: важнее всего – ипостась автора. Ведь настоящий поэт – всегда автор, его собственный язык оригинален и неповторим в лоне языка родного, то есть, в сущности, ни на кого не похож. Даже тогда, когда он переводит стихи иноязычного поэта на родной язык, прежде всего, он переводит их на свой собственный язык. Понимаете, о чем я? Русский язык один для всех, но как не похож русский язык Пушкина на русский язык Боратынского, как не похож русский язык Блока на русский язык Маяковского, сколь различны переводы одних и тех же авторов, выполненные, скажем, Жуковским и Фетом, Пастернаком и Лозинским. Иными словами, настоящий поэт-переводчик всегда выступает как соавтор того, кого переводит. А в слове «соавтор» - «со» - не более чем приставка, пусть и порождающая иное понятие. Так что, в какой бы ипостаси Марина Яковлевна Бородицкая ни выступала, автор она всегда, автор талантливый, интересный и разнообразный.

Так что, читать вам не перечитать. Будьте здоровы, дорогие мои, до новых встреч!