Распопин В. Н. Любить – смеясь и плача, живя и умирая (о творчестве Юрия Коваля)

 

Коваль, Юрий. Суер-Выер. Самая лёгкая лодка в мире. Листобой: повести и рассказы / ил. Ю. Коваля. - М.: Эксмо, 2009. - 736 с., ил. (Б-ка всемирной литературы) 
Коваль, Юрий. Чистый Дор: рассказы, повести / ил. Г. Юдина, Н. Устинова, Р. Варшамова. - М.: Дрофа, 2001. - 448 с., ил. 
Коваль, Юрий. Опасайтесь лысых и усатых: повесть, рассказы / ил. Ю. Коваля. - М.: Книжная палата, 1993. - 352 с., ил. 
Коваль, Юрий. Недопёсок: повесть, рассказы / ил. Д. Трубина. - М.: Астрель; АСТ, 2007. - 254 с., ил. (Любимое чтение) 
Коваль, Юрий. Приключения Васи Куролесова. Промах гражданина Лошакова. Пять похищенных монахов: повести / ил. К. Терещенко. - Ижевск: Странник, 1992. - 222 с., ил. 
Коваль, Юрий. Шамайка: повесть. Ольгин, Алексей. Здравствуй, я тебя знаю!: рассказы / ил. Ю. Алутиной, В. Зражевского. - М.: Росмэн, 2002. - 200 с., ил.


Проходите скорей, устраивайтесь поудобнее, берите со стола книжки, рассматривайте превосходные картинки, которыми все они украшены, и слушайте. Сегодня мы поговорим о творчестве Юрия Иосифовича Коваля - настоящего классика русской литературы, а помимо того замечательного художника, барда, переводчика, охотника, учителя, во всех смыслах ярчайшего человека, прожившего недолгую жизнь, но успевшего сделать так много, что его творческое наследие мы продолжаем открывать и сегодня, через пятнадцать лет после его скоропостижной смерти.

Передо мной сейчас стоит нелёгкая, да практически и неразрешимая задача - рассказать о писателе, о котором рассказывали уже многократно люди, его знавшие, с ним дружившие, и какие люди! Великий поэт Арсений Тарковский, знаменитый писатель Андрей Битов, известные литераторы, режиссёры, художники, педагоги: Белла Ахмадулина, Татьяна Бек, Пётр Фоменко, Эдвард Радзинский, Марина Москвина, Яков Аким...

О Ковале-писателе и о Ковале-художнике немало писали и журналисты, и литературоведы, и искусствоведы, и даже кинокритики, ведь он не только сочинял книги для детей и взрослых, не только исполнял собственные песни, не только профессионально занимался живописью и скульптурой, но ещё и работал в кино - как сценарист художественных и анимационных фильмов и даже как актёр. Впрочем, вы, конечно же, скорее всего, видели и мультфильм "Приключения Васи Куролесова" , и художественные ленты "Недопёсок Наполеон Третий" и "Пограничный пёс Алый". А видели ли вы фильм "Марка страны Гонделупы", где Юрий Коваль исполняет одну из ролей? А фильм "Улица Ньютона, дом 1", где совсем юный Коваль вместе с совсем юным бардом Юлием Кимом поют песню, подыгрывая себе на гитарах? Кстати сказать, Юрий Иосифович Коваль хорошо владел несколькими музыкальными инструментами - фортепьяно, гитарой, банджо.

Впрочем, его ближайшие институтские друзья - Юлий Ким, Пётр Фоменко, Юрий Визбор, Юрий Ряшенцев - все, пожалуй, были такими же многостаночниками...

Я думаю, Ковалю повезло! Повезло вовремя - в юности - встретить людей, которые были ему по плечу. Поверьте мне, такое случается не так уж часто, гораздо чаще таланту приходится пробиваться через дремучий лес одиночества. С другой стороны, и сам Юрий Иосифович, судя по рассказам близко знавших его людей, был человеком лёгким.

Говорят, что все мы родом из детства. Иначе говоря: человек есть то, что в него было заложено изначальным воспитанием. Юрий Коваль родился в 1938 году и рос в семье милиционера и врача-психиатра. Его отец, выходец из Малороссии, полковник, начальник уголовного розыска сначала Курска, а затем Московской области, был прекрасным рассказчиком и юмористом, способным, по словам сына, рассмешить кого угодно и когда угодно. На основе отцовских рассказов Коваль напишет впоследствии своего "Васю Куролесова" - первый по времени и лучший до сегодняшнего дня детский детектив  в нашей стране. От мамы же, вероятно, будущему писателю досталась способность глубокого проникновения в человеческую душу. Её дневники и рассказы писатель использует в своей книге "Полынные сказки". Кроме того, Юрий был в семье младшим сыном - о любимом старшем брате Борисе, ныне знаменитом ученом-историке и политологе, академике, как и о необыкновенном учителе Владимире Николаевиче Протопопове, сумевшем двоечника и голубятника Юрку превратить в заядлого книгочея, Коваль расскажет в небольшой повести "От Красных ворот".
 

Все мы родом из детства, все мы вышли из детства - так говорят. Правильно говорят и часто говорят. Но нечасто можно услышать о взрослом человеке: он остался в детстве. Это - особый и очень редкий дар. Юрий Коваль им обладал в полной мере, будучи при этом человеком очень даже взрослым, чрезвычайно ответственным по отношению к людям и животным, а главное - к слову, к собственному творчеству. Он писал нелегко, зачастую мучительно. Лучшие свои, по объёму совсем небольшие книги он писал годами: "Самую лёгкую лодку в мире" и "Недопёска" - по восемь лет каждую, "Суера-Выера" же, по существу, всю жизнь. Зато и написаны они так, что каждая строка сияет, как поэтический бриллиант, и содержит классическую многозначность смысла, отчего книги Коваля, поражающие с первого прочтения, следует перечитывать всю жизнь, ибо каждому возрасту они открывают разные секреты. Именно об этом даре, об этой способности дарить человеку тайны любви к жизни на протяжении всего человеческого пути - от детства до старости - я и говорю, как об особом, очень редком таланте художника - навсегда остаться в детстве.
 
Собственно, писательский путь Юрия Коваля эту мысль подтверждает. "Суер-Выер" - весёлый студенческий капустник - был задуман двумя студентами Московского пединститута имени Ленина, будущими писателями Юрием Ковалём и Леонидом Мезиновым в 1955 году и тогда же начал осуществляться в жанре фантастической повести под названием "Простреленный протез". Можно думать, что это была весёлая пародия на приключенческие романы про пиратов, населённые московской молодёжью тех лет. Затем идея иссякла и легла под спуд на долгие десятилетия. По-видимому, один из соавторов, так сказать, окончательно вырос из этой одёжки, другой же, навсегда оставшийся в детстве, вернулся к ней через три с половиной десятилетия. Конечно, от тех простреленных протезов в новой книге не осталось ничего, кроме имени главного героя и ильф-петровской "музы дальних странствий". "Суер-Выер" сохранил дух капустника, по-видимому, сохранил и черты некоторых персонажей, однако в целом сделался совсем-совсем другой историей. Формально это единственная книга Коваля, написанная не для детей. По существу же, это, может быть, самая детская книга Коваля, потому что именно в ней весёлое, талантливое, шальное ребячество автора и его друзей передано в полной мере, порой даже доходит до жеребячества. "Суер-Выер" настолько детско-взрослая книжка, что советская цензура зарезала бы её на корню, а АПН, будь книга написана в 70-е, не уставала бы громить её полтора десятилетия.

В этом можно не сомневаться, если вспомнить, что практически все книги Коваля до конца 80-х годов с большим трудом проходили цензуру и ни одна из них до новой эпохи не переиздавалась. А лучшую, на мой взгляд, повесть "Недопёсок" "пробивал" в печать отец писателя, явившись к цензору в форме и при полном орденском "иконостасе".

Обо всём сказанном и несказанном здесь мною вы можете прочитать подробнее в многочисленных статьях, воспоминаниях и беседах с самим Юрием Ковалём и его друзьями, опубликованных в книгах, посвящённых писателю, и в многочисленных интернет-изданиях, например, здесь:
или здесь: http://www.yuriykoval.ru/
 
Так уж получилось, что изучение творчества Коваля практически только начинается, несмотря на то, что книги его давно и по праву входят в "золотой фонд" русской литературы - как детской, так и взрослой. Поэтому, я думаю, настоящее, глубинное постижение его творчества, его личности, определение его истинного места в ряду русской классики - ещё впереди. А пока что есть у нас с вами его книги, фильмы, воспоминания о нём, которых день ото дня становится всё больше. Писатель Юрий Коваль - из тех, чья посмертная слава (он скоропостижно скончался в 1995 году, в возрасте 57 лет) многократно превосходит прижизненное признание.

А теперь нам с вами предстоит поговорить о некоторых изданиях, вобравших в себя лучшие произведения писателя. Тут надо оговориться: я отобрал для этой беседы книжки разные - прижизненные и посмертные, но преимущественно те, в которые включено составителями наибольшее количество вещей писателя. Изданий же, вышедших после смерти Юрия Коваля, вообще говоря, великое множество - центральных и периферийных, роскошно иллюстрированных и безыскусных. Иные из них удостоены престижных международных наград, как, например, цикл крохотных рассказов или, точнее, стихотворений в прозе "Про них", проиллюстрированных Т. Мавриной, иные сделаны чрезвычайно скромно, даже бедно, однако все они без исключения требуют вашего прочтения.

Давайте начнём со сборника под названием "Чистый Дор", вышедшего в 2001 году в издательстве "Дрофа" и являющегося одним из трёх ненумерованных томов "Избранных произведений" Юрия Иосифовича Коваля. В этот том вошли главным образом рассказы, а также две поздние повести писателя.
 
Среди прочего здесь помещён и сборник рассказов "Алый", принесших молодому тогда автору первое читательское признание. Согласно тому, что сообщал сам Коваль в знаменитом своём интервью журналу "Вопросы литературы", "Алого" он написал совершенно случайно. В те годы (начало 60-х) он активно занимался живописью и скульптурой, с трудом печатал кое-что из своих стихов и рассказов в издательстве "Малыш" и журнале "Мурзилка", словом, перебивался случайными заработками после того, как решил оставить работу учителя (а он несколько лет преподавал в деревенских и городских школах едва ли не все гуманитарные предметы: русский язык и литературу, рисование и пение, историю и географию) и заняться только творчеством. И вот однажды журнал "Мурзилка" предложил ему поехать на границу, чтобы своими глазами увидеть, как живётся и служится пограничникам, а затем написать о них стихотворение. Вернувшись, впечатлённый увиденным Коваль написал не стихи, а рассказ "Козырёк", опубликовал его в "Мурзилке" и вдруг понял, что самого главного он в этом рассказе не написал. Самое главное он написал сразу вслед за тем в новелле "Алый". Это была - на внешнем уровне - история о том, как молодой писатель поехал на границу, чтобы... А на самом деле это была история о служебной собаке, погибшей от пули нарушителя границы. Нет, не так. Дело в том, что подобные истории уже были в советской литературе и кино, например, популярный фильм "Ко мне, Мухтар!", с Юрием Никулиным в главной роли. На самом-то деле это была история любви, история о преданности, о великой дружбе простого паренька по фамилии Кошкин и молодой овчарки по кличке Алый.
 
"- Почему Алый?  - удивлялись пограничники. - Он серый весь, даже чёрный. 
- Погодите, погодите, - отвечал Кошкин. - Вот он высунет язык - сразу поймёте, почему он Алый".

Конечно, и о любви-дружбе между человеком и собакой до Коваля писали не раз, в том числе и в нашей литературе. Собственно говоря, любая книжка про собаку - это книжка про великую любовь и великую преданность, вспомните хотя бы "Белый клык" Джека Лондона. Дело, наверное, в том, что для детей на эту тему до Коваля у нас никто не писал так правдиво и так жестко, даже жестоко. Почему-то считалось, что рано ребятишкам узнавать о жестокости жизни. Наверное, кое-кто и сейчас так думает, потому что ему до сих пор не попались в руки книги Юрия Коваля.

"Алый" был написан в 1968 году, а спустя два года писатель сочинил "Чистый Дор" - сборник рассказов, благодаря которому он понял, что не просто "поймал прозу за хвост" (как говорил Коваль об "Алом"), но осознал главное - в каждом новом произведении следует начинать сначала, следует полностью менять жанр, а значит, и способ выражения, то бишь стиль. Впрочем, "Чистый Дор", где зазвучала речь севера России во всей её забытой чистой красоте, дал понять и обществу и читателю - как благодарному, так и подозрительному, - что в русскую литературу пришёл очень большой писатель. И что этот писатель, обращаясь преимущественно к детям, никакого различия между детьми и взрослыми не делает - пишет о жизни не менее правдиво и не менее талантливо, чем, например, Юрий Казаков или Василий Шукшин.

Тема "Чистого Дора" и последовавшего за ним сборника "деревенских" рассказов "Листобой" (1972), а также и многих-многих других новелл, написанных в разные годы и собранных впоследствии самим автором в раздел "Борьба борьбы с борьбой" его последней прижизненной книги "Опасайтесь лысых и усатых" (1993), а составителями книги, о которой мы говорим сейчас, в раздел "Про них", так вот главная тема рассказов Юрия Коваля, как мне представляется, - это тоже история любви к жизни и ко всему живому, которое, увы, не вечно, а зачастую и недолговечно. Иными словами, лирическая (ведь есть у него ещё и ироническая) тема Коваля - это, вероятно, тема ответственности человека за жизнь и перед жизнью. Понимаете, о чем я? О том, что каждый наш поступок что-то меняет не только в нас самих, но и в мироздании, в природе, которая для Коваля вовсе не равнодушна, как говорил о ней Пушкин, а, напротив, жива и трепетна... И, пожалуй, тоже ответственна перед самой собой и перед нами за многое. Например, за смену времён года, за мягкую или, наоборот, суровую зиму, за плодоносную или скупую осень. А уж как мы-то перед природой ответственны, а как ответственны друг перед другом!..
 
Вот, например, дошкольник Витя из рассказа "Выстрел", оставленный первоклассницей Нюркой сторожить крольчат, покуда она сбегает собрать им картофельной ботвы на обед... Дошкольник Витя, застреливший ястреба, покушавшегося на крольчат, и горько плачущий, потому что убил живое существо, потому что, как сказала Нюрка, ястреб был красивый, и она бы его ни за что не стала убивать, а только отпугнула...

Или, скажем, клёст-сосновик по прозвищу Капитан Клюквин из одноимённой новеллы, так красиво подсвистывавший рассказчику, наигрывавшему на гитаре этюд Джульяни, да к весне ставший в неволе хиреть и потому отпущенный человеком в небеса, после чего душа человеческая как бы утратила какой-то источник светлой красоты. Не оттого что человек отпустил птицу на волю, а оттого что без птицы песня стала звучать хуже...

Или знаменитый рассказ "Клеёнка", в котором неизбывная наша советская нищета сталкивается с неизбывной же нашей душевной щедростью, и столкновение это из-за обычной пёстренькой клеёнки в голубой цветочек вдруг высвечивает всю человеческую некрасивость и необычайную красоту человеческой души...

Или совсем крохотные рассказы - стихотворения в прозе, идущие - через творчество Бунина и Паустовского - к самим истокам, к поздней, волшебной тургеневской прозе, стихотворения, которые надо читать сначала про себя, потом вслух, как бы одаривая ими близких, а потом снова и снова - про себя, потому что все они, рассказывающие вроде бы о природе, на самом-то деле рассказывают нам о нас самих...

Или - большие рассказы-воспоминания о встречах с замечательными русскими писателями Борисом Викторовичем Шергиным, Иваном Сергеевичем Соколовым-Микитовым, Корнеем Ивановичем Чуковским, в которых волшебным образом возрождаются живые лица этих давно ушедших, да что греха таить, несправедливо забытых мастеров слова. Тут и укор нам, родства не помнящим, и урок, и тоже история любви, высокая и печальная.

Да, друзья мои, Юрий Коваль, одинаково хорошо писавший и большие и малые произведения, по преимуществу всё же именно рассказчик, волшебник короткой формы, удивительным образом, как мозаика, по мере подробного и неоднократного прочтения вдруг складывающейся в одну большую, фантастически прекрасную картину.

А что же всё-таки крупная форма? А крупная форма - это две большие повести ("Самая лёгкая лодка в мире" и "Суер-Выер"), две небольшие ("Недопёсок" и "Шамайка"), три детских детектива (тоже небольших - от 80 до 120 страничек каждый) и несколько больших рассказов - помянутые выше "Алый", рассказы о писателях и "От Красных ворот", который чаще называют тоже повестью и который тоже посвящён любви - к людям и животным.

Вообще говоря, Юрий Коваль не делает между ними - обществом и природой, людьми и животными - никакого различия. Они все совершенно живые, дышащие, трепетные, любящие - его герои, будь то писатель и критик Корней Чуковский, гениальный и ни на кого непохожий учитель литературы Протопопов, осенний ветер Листобой, бродячая кошка Шамайка, картофельный пёс Тузик, сбежавший из клетки песец Наполеон Третий, дошкольник-фантазёр Серпокрылов или детектив поневоле Вася Куролесов. Сказанное отнюдь не означает, что, не делая между одушевлёнными и неодушевлёнными героями никакой разницы, писатель при этом не видит их недостатков. Ничего подобного! И Чуковский у него вовсе не благостный, источающий благоволение ко всему и всем старец, а крепкий, как имя, которым сам себя назвал, корневой старик, честолюбивый, ироничный, задиристый. И Листобой - ветер не только дарящий среди зимы человеку запах осени, но и холодный, безжалостный убийца, яростно срывающий с деревьев красу золотой осени в преддверии суровой зимы. И песец, сбежавший из клетки заповедника, чтобы добраться до родного Северного полюса, заплутавший в непонятном человеческом мире, в конечном счёте предпочитает дальним странствиям обжитую будку деревенской собаки (хотя, может быть, если ему удастся сбежать ещё раз, доберётся таки до полюса), и тот же Вася Куролесов, едва не променявший свою романтическую мечту о работе в милиции на банальную женитьбу на самой неподходящей для него девушке...

Глаз Коваля безжалостно зорок, каким и должен быть глаз художника, но вот взгляд его неизменно добр и сочувствен миру Божьему и живым душам, его населяющим, каким и должен быть взгляд настоящего русского писателя.

Все ли книжки Юрия Коваля одинаково хороши? Конечно, нет. Как потому, что писатель, даже великий писатель, это не только то, что он напишет, но и то, как его прочитают. Так и потому, что именно великие-то писатели менее всех прочих сочинителей застрахованы от неудач. Это ведь только популярные беллетристы, раз нащупав свою тему и форму и написав одну-две удачные книжки, затем всю жизнь едут по наезженной колее, а большие художники каждый раз начинают заново и часто сидят голодом в недоумении и страхе перед чистым листом бумаги: как же это, мол, у меня раньше-то получалось, ведь сейчас я решительно не знаю, что делать... Юрий Коваль, как я уже говорил, каждую свою книжку писал, как первую в жизни.
 
Они удивительны разные, но даже по одному, наугад вырванному из текста абзацу, с полной уверенностью каждый раз можно сказать: это написал Коваль.

Вот история любви про то, как молодой человек мечтал построить корабль и отправиться на нём в путешествие по неизвестным морям и необжитым краям. Он долго думал, как ему, москвичу, построить корабль и где на нём плавать, пока не понял, что корабль этот должен быть самым лёгким на свете - потому что в Москве его придётся больше носить на себе, чем кататься на нём самому, а ещё потому, что, как в старой неаполитанской песне, должна быть "лодка моя легка", ведь только на лёгкой лодке и можно преодолеть тяжёлые странствия. Потом этот человек долго-предолго искал в Москве самый лёгкий материал, из которого можно построить самую лёгкую лодку в мире. Попробуйте-ка даже сегодня добыть столько бамбука в наших палестинах!.. Потом он долго-долго искал мастера, который построит ему лодку, потом долго-долго ждал, пока мастер её построит, а потом, наконец, вышел в плавание по заболоченным подмосковным водоёмам, и плавание это было чудесно, и в плавании этом он открыл новые земли и новых людей, и старых друзей, да и самого себя тоже, ведь тот, кто возвращается из путешествия, совсем не похож на того, кто в путешествие отправляется.

"Самая лёгкая лодка в мире" - может быть, наиболее характерное произведение Коваля, в нём с одинаковой силой представлены обе ипостаси автора: лирическая и ироническая, и они даны в удивительной, бурлящей гармонии, как лермонтовские сливающиеся и шумящие "две сестры - струи Арагвы и Куры". Это, конечно, книжка для взрослых, но прежде всего для тех взрослых, которые не перестали быть детьми, а значит и для детей тоже, ведь каждый ребёнок - это будущий взрослый, а порой и не будущий, а настоящий взрослый человек. И кроме всего прочего, в "Лодке" действует самый замечательный, самый доброжелательный и самый страшно-смешной монстр в мире. По имени Папашка. Не узнать о Папашке, я вам скажу, это значит обделить самого себя на тысячу килограммов мороженого. Вот так!

Готовясь к этому разговору, я хотел рассказывать о творчестве Юрия Коваля в хронологическом порядке, чтобы всё было подробно, основательно, как полагается на уроках. Но, увы, я никакой не учитель, более того, уверен в том, что учителя-то и есть самые большие недоброжелатели литературы, потому что литература - это гармония, а школа - это алгебра, а алгеброй поверить гармонию, по Пушкину, мечтал только Сальери - завистник и отравитель великого Моцарта. Хотя на самом деле настоящий Сальери был славнейшим композитором, Моцарта, конечно, не убивал, более того - даже и не завидовал ему. А в нашем случае это значит, что и школьные учителя тоже, конечно, никакие не недоброжелатели литературы, наоборот, они её даже, насколько им позволяет программа, любят и, может быть, знают, а просто обязаны давать всё по порядку - биографию, географию, общественное положение и немножечко анализ текста.

Но в искусстве, в отличие от науки, никогда не бывает по порядку. И не должно быть. Отчего-то ведь Лермонтов построил своего "Героя нашего времени" отнюдь не порядку, а взял да и перемешал как ему захотелось временные куски из жизни одного "лишнего" человека. Кстати, был ли лишним человеком Печорин - ещё большой вопрос, сам-то Лермонтов вовсе не считал его таковым.

Вернёмся, однако, к нашему, вовсе не лишнему, а самому что ни на есть необходимому в отсутствие современной большой литературы герою. К писателю Юрию Ковалю, положившему для себя ещё  в молодости для каждого нового произведения придумывать новый жанр и новый стиль.

Трилогия о Васе Куролесове - этакий лирико-юмористический детский детектив - была написана не вдруг, а в разные годы. И повести, её составляющие, в общем-то, совсем не похожи одна на другую. Более того, заключительная повесть, "Пять похищенных монахов", совсем из общего ряда выбивается, потому что в основе её лежат не истории, рассказанные автору его папой-муровцем, а личная драма, пережитая в детстве, когда у старшего брата писателя украли голубей. Монахи-то в повести - это порода голубей, а вовсе не удалившиеся от мира богомольцы. Оттого ирония, юмор, а то и сатира, коих исполнены "Приключения Васи Куролесова" и "Промах гражданина Лошакова" решительно сменяются лирикой и даже трагизмом в "Монахах", и если не читать эти вещи подряд, одну за другой, можно в конце даже посетовать автору, мол, совсем не того от тебя, дорогой, ждали. Если же читать повести подряд, одну за другой - впечатление остаётся удивительное. Оказывается даже в пределах одного жанра - детектива - Коваль умудрился трижды поменять стиль: от юмора первой вещи - к сатире второй и от сатиры второй - к трагической иронии и философской лирике третьей. Именно поэтому в первой повести главенствует деревенский недотёпа Вася Куролесов, во второй Вася отходит на второй план, а речь идёт, может быть, не столько даже о людях, сколько об убогой нашей социальной действительности, ну а в третьей повести Вася, собственно, выступает в качестве этакого пятиминутного Деда Мороза, разрешающего события ко всеобщему удовлетворению, а рассказывается-то в основном о любви писателя к брату и голубям, к старым московским дворикам, которых давно уже нет, к московским баням 50-х годов, к московским и подмосковным птичьим рынкам, к простодушным обитателям коммуналок и даже к не менее простодушным жуликам - гражданам, занимающимся, конечно, неправедными делами, но, в сущности, совсем даже неплохим на поверку людям.

А плохих людей в мире Коваля, кажется, и совсем нет. Ну вот, например, разве строгий директор деревенской школы из повести "Недопёсок", у которого если чего и нет, так только пыжиковой шапки, разве он, заперший сбежавшего песца в школьной клетке для кроликов, - плохой человек? Конечно, не плохой, напротив - хороший и правильный человек, вот только не имеющий пыжиковой шапки, а ведь директор школы без пыжиковой шапки - это все равно, что генерал без лампасов. Да ведь и директор песцовой фермы, пыжиковую шапку имеющий, и не одну, настолько не одну, что одну из них дарит от щедрой души своей директору школы, чтобы и он тоже ходил в пыжиковой шапке, а то, ей богу, и правда, как генерал без лампасов выглядит - непорядок! Директор, говорю, песцовой фермы, тоже совсем неплохой человек. Он ведь разыскивает сбежавшего песца не потому, что, например, съесть его задумал или пустить на воротник, а потому, что Наполеон - песец не простой, а коллекционный, специально выведенный и должный, следовательно, дать потомство с ещё лучшими характеристиками, а он, Наполеон Третий, вместо того возьми и сбеги и прибейся к старой дворняге в будку и переполоши тем самым целую деревню младших школьников и дошкольников, один из которых даже собрался сопровождать щенка на Северный полюс, дабы Наполеону одному скучно не стало.

Да ведь и уборщица-кормилица Прасковьюшка, забывшая запереть клетку Наполеона, тоже не со зла её не заперла, а от обиды, что её несправедливо премии лишили. Зато потом вон как она целую книжку за Наполеона переживала.  За песца, за живое существо - а не за 20 рублей вовсе!

И даже в последней повести, совсем непохожей на прежние книжки Коваля о животных, в "Шамайке", которая, кажется, больше похожа на купринские и чеховские рассказы о цирковых зверях, тоже нет плохих людей. Они там не плохие - одинокие люди в равнодушном мире, каких просто невозможно представить себе среди героев, например, "Чистого Дора". Потому человеческие персонажи "Шамайки" кажутся такими ремарковскими, что ли, литературными. А может быть, дело в том, что первоначально история о бродячей кошке должна была быть киносценарием, который заказал Ковалю Ролан Быков, намереваясь сделать фильм по мотивам рассказа канадского писателя Эрнеста Сетона-Томпсона. Когда в конечном счете из этой кинематографической затеи ничего не вышло, Юрий Коваль написал повесть. И это, может быть, единственная вещь, которая мне у него совсем не понравилась. Что, конечно же, не означает, что она не понравится вам. Скорее, наоборот, понравится, потому что написана она так, как пишутся сейчас почти все популярные массовые книжки - как перевод с иностранного. То есть читается легко, воображение захватывает, быстро забывается и смахивает, впрямь, на голливудский фильм, правда, не сегодняшний, а так, наверное, полувековой давности.

В одном из изданий - "роспэновском" – "Шамайка" напечатана вместе с рассказами Алексея Ольгина "Здравствуй, я тебя знаю!" про голубого терьера Жюля. Рассказы недурны, но, как и повесть Коваля, сильно напоминают что-то читанное раньше. Это "что-то", разумеется, "Дневник фокса Микки" Саши Чёрного. Автор же рассказов, Алексей Ольгин, полвека назад был весьма известным ленинградским поэтом-песенником, автором стихов к популярным песням Станислава Пожлакова и Александра Колкера. Это ведь его стихи пел в 60-е сверхпопулярный тогда Эдуард Хиль: "Топ-топ, топает малыш" и "Человеку много ль надо". Сегодня Ольгин живет в прибалтийской деревне, сочиняет ли стихи - не знаю, ну а книжку рассказов его рекомендую вам прочитать вслух вашим младшим братишкам и сестрёнкам. Впрочем, лучше, друзья, почитайте им рассказы Юрия Коваля.

А нам пора заканчивать этот разговор. И лучше всего - тем, с чего, можно сказать, начинали, с сэра Суера-Выера. Эта книжка, последняя из того, что завершил Юрий Коваль, но, по-моему, не лучшая. В ней есть ряд глав-новелл, представляющих собой высший взлёт его юмористики, в ней замечательный финал - пастельный, отчаянно-грустный и в то же время просветлённый. В ней множество талантливых постмодернистских сшибок реального с литературным, в ней с филигранной точностью сопоставлены мозаичные кусочки из Рабле и Свифта, Дефо и "Хроник Нарнии" К.С. Льюиса и, конечно, "Капитан Врунгель", выросший из Мюнхгаузена, а стало быть, и сам Мюнхгаузен, и братья Стругацкие с их человеком Лавром Федотовичем Камноедовым, превратившимся у Коваля в корабль "Лавр Георгиевич", мимо которого, натурально, проплыл фрегат "Лаврентий Павлович". В "Суере" множество глав посвящены друзьям автора, и очевидно, что именно они, как никто другой, отчетливо видят второй и третий планы сего повествования. И для них, именно для них "Суер-Выер" - книга настольная и подподушечная. Что же касается непосвящённого читателя, он, скорее всего, получив, конечно, удовольствие от хорошей сатиры, всё же вправе будет счесть эту книгу именно капустником для посвящённых, да, очень талантливым, очень смешным и грустным, сделанным настоящим мастером, но всё-таки капустником и всё-таки для посвящённых... Для вас же, друзья мои, эта книжка, как говорится, на вырост. Потому, вероятно, не следует торопиться с её прочтением, ведь, как мы уже знаем, и без "Суера-Выера" у Юрия Коваля есть что почитать и перечитать - и про себя, и вслух, и вновь - про себя. Для души, для ума и для сердца.
 
 

Библиография и фильмография    (по материалам сайта Википедия")

Повести 

• Алый (1968) 
• Приключения Васи Куролесова (1971) 
• Недопёсок (1975) 
• Пять похищенных монахов (1977) 
• От Красных ворот (1984) 
• Самая лёгкая лодка в мире (1984) 
• Полынные сказки (повесть о давних временах) (1987) 
• Промах гражданина Лошакова (Куролесов и Матрос подключаются) (1990) 
• Шамайка (1990) 
• Суер-Выер (пергамент) (1998) 
• Монохроники (дневники, путевые заметки) (1999) 
• Куклакэт (самый первый черновик сценария и книги) (2000)


Циклы рассказов и миниатюр 

• Бабочки (1987) (Цветёт верба, Белое и жёлтое, Озеро Киёво, Полёт, Медведица Кая, Бабочки и цветы, Лошадка задумалась, Неведомая птица, Фарфоровые колокольчики, Тузик, Три сойки, Адмирал, Встреча, Паша и бабочки, Висячий мостик, Орденские ленты, Про них, Грач, Ночной павлиний глаз) 
• Весеннее небо (1974) (Весеннее небо, Грач, Хрюкалка, Бой зяблика, Воздушный барашек, Чибис, Как я съел жаворонка, Жеребчик, Свиристели, Лыжные следы) 
• Жеребёнок (1989) (Жеребёнок, Волковойня, Волки, Петух и красный дом, Весенний кот, Летний кот, Осеннее котяро, Рука, Лебеди и журавли, Везуха, Старая яблоня, Певцы, Заячий букет, Крылья бабочки, Шень-шень-шень…, Дождь) 
• Журавли (1983) (Журавли, Орехьевна, Цыбы и тюки, Липушка, Сирень и рябина, «Палшыкы», Анчутки, Голубая птица, Голоса, Поздним вечером ранней весной, Соловьи, Бабочка, И лис и лес…, Шатало, Колесом дорога) 
• Заячьи тропы (1980) (Заячьи тропы, Снегири и коты, «Лес, лес! Возьми мою глоть!», Хозяин, Керосин и сирень, Герасим Грачевник, Сороки, Лесная речка, Русачок-Травник, На картошке, Кони, Про чайку и чибиса, Орион) 
• Избушка на Вишере (1975) (Чувал, Пантелеевы лепёшки, Мяк-мяк-мяк, Мои орехи, Морошка, Вася червячок, Яшка, Вишера) 
• Листобой (1972) (Листобой, Найда, По чернотропу, Веер, Ночлег, Ночные налимы, Шакалок, Колышки, Снежура, Кони в кармане, Тельняшка, Лось, Листья, Кувшин с листобоем) 
• Снег (1985) (Снеги белы, Два слова, Ух!, Муравьиный царь, Дед, баба и Алёша, Снегодождь, Солнце и снег, Иней, Черноельник, Снежный всадник, Ворона, Чёрные ушки, Прорубь, Шапка дяди Пантелея, Дождь в марте, Весенний дым) 
• Стеклянный пруд (1978) (Стеклянный пруд, Невидимка, Эй!, Тучка и галки, В берёзах, Букет, Дубы, Тёплый ветер, Сковорода, После грозы) 
• Чистый Дор (1970) (По лесной дороге, Чистый Дор, Стожок, Весенний вечер, Фиолетовая птица, Под соснами, Около войны, Берёзовый пирожок, Лесовик, Железяка, Вишня, Колобок, Картофельный смысл, Кепка с карасями, Нюрка, Бунькины рога, Выстрел, Вода с закрытыми глазами, Клеёнка, По-чёрному, Подснежники, Последний лист)

Рассказы 

• Белая лошадь 
• Белозубка 
• Веселье сердечное (Борис Шергин) 
• Гроза над картофельным полем 
• Дождь 
• Елец 
• Капитан Клюквин 
• Картофельная собака 
• «Когда-то я скотину пас…» 
• Козырёк 
• Красная сосна 
• Лабаз 
• Лесник Булыга 
• На барсучьих правах (Иван Соколов-Микитов) 
• Ножевик 
• Нулевой класс 
• Октябрьские скоро 
• Особое задание 
• Пиджак с карманами 
• Путешествие на границу 
• Серая ночь 
• Сиротская зима 
• Слушай, дерево (Корней Чуковский) 
• Солнечное пятно 
• У Кривой сосны 
• Чайник 
• Четвёртый венец

Сказки 

• Сказка в три блина длиной (1987) (из «Полынных сказок») 
• Сказка о какой-то штуке с золотым носом 
• Сказка о колокольных братьях (1990) (из «Полынных сказок») 
• Сказка о серебряном соколе (1987) (из «Полынных сказок») 
• Сказка о степном брате (1987) (из «Полынных сказок») 
• Сказка про рыжего братишку (1991) 
• Сказка про Алёшу (1991) 
• Сказка про волка Евстифейку (1987) (из «Полынных сказок») 
• Сказка про жену Змея Горыныча (1991) 
• Сказка про Зелёную Лошадь (1991) 
• Сказка про козла Кузьму Микитича (1987) (из «Полынных сказок») 
• Сказка про три рубля (1987) (из «Полынных сказок») 
• Тигрёнок на подсолнухе (Сказка про тигрёнка на подсолнухе) (1978)

Стихи (отдельные издания) 

• Сказка о том, как строился дом. М., 1966. — 23 с (с Леонидом Мезиновым) 
• Сказка про Чайник. М., 1966. — 10 с (с Леонидом Мезиновым) 
• Станция «Лось»: Стихи. М., 1967. — 24 с. 
• Слоны на луне: Весёлые стихи. М., 1969. — 33 с. 
• Сосед и соседка купили бульдога: Стихи. М., 1997. — 12 с.

Переводы и пересказы 

• Абу-Бакар А. Сказка о долине садов, о дедушке Хабибуле и его глиняных куклах. М.: Детская литература, 1974. 
• Вангели С. Чубо из села Туртурика: Повесть-Сказка. М.: Детская литература, 1984. 
• Вангели С. Соловей: Миниатюры. Кишинёв: Литература Артистикэ, 1986. 
• Вангели С. Панталония — Страна Чудаков: Притчи. Кишинёв: Hyperion, 1990. 
• Винграновский Н. Первинка: Рассказ. М.: Детская литература, 1982. 
• Зиедонис И. Вересковый Край. М.: Малыш, 1987. 
• Зиедонис И. Сказки. М.: Детская литература, 1987. 
• Межелайтис Э. Идёт по свету солнце: Из поэмы. М.: Малыш, 1978. 
• Райнис Я. Дети гороха: Стихи. М.: Малыш, 1972. 
• Скобиоалэ А. Чему учит поговорка: Миниатюры. Кишинёв: Hyperion, 1991.

Фильмография и сценография

Роли в кино 
• «Улица Ньютона, дом 1» (1963) — парень с гитарой (поёт дуэтом с Юлием Кимом) 
• «Марка страны Гонделупы» (1977) — отец Пети

Киносценарии 

• «Недопёсок Наполеон III» (1978) 
Помимо этого, по произведениям Юрия Коваля сняты фильмы: 
• «Пограничный пёс Алый» (1979) 
• «Пять похищенных монахов» (1991)

Сценарии мультфильмов 

• «Архангельские новеллы» (1986) По сказкам С. Писахова. 
• «Волшебное кольцо» (1979) По сказу Б. Шергина. 
• «Добро пожаловать!» (1986) По мотивам сказки Доктора Сьюза. 
• «Дождь» (1978) По сказке Б. Шергина. 
• «Mister Пронька» (1991) По сказу Б. Шергина. 
• «Песня о летучих мышах» (1986) 
• «Плюх и Плих» (1984) По мотивам книги В. Буша в переводе Д. Хармса. 
• «Поморская быль» (1987) По сказу Б. Шергина. 
• «Приключения Васи Куролесова» (1981) По повести Ю. Коваля. 
• «Смех и горе у бела моря» (1987) По сказам Б. Шергина и С. Писахова. 
• «Сундук» (1986) 
• «Тигрёнок на подсолнухе» (1981) 

Помимо этого, по произведениям Юрия Коваля сняты мультфильмы: 

• «Евстифейка-Волк» (2001) 
• «Полынная сказка в три блина длиной» (2003) 
• «Про барана и козла» (2004) (Из цикла «Гора самоцветов») 
• «Про козла и барана»" (2005)

Фильмы о Юрии Ковале 

• «Последний остров Юрия Коваля» (2003), док. фильм Юрия Бурова из цикла «Экология литературы» на телеканале «Культура» 
• «Юрий Коваль» (2005), док. фильм, курсовая работа Романа Хавронского

Театральные спектакли

По произведениям Юрия Коваля: 
«Суер-Выер: Комическое представление в 2-х действиях», реж. Михаил Левитин. Премьера состоялась 30 сентября 2004 в Театре «Эрмитаж»