С. А. Экштут Князь Феликс Юсупов: Земли - крестьянам, заводы - акционерам!

Не первое столетие попытки энтузиастов обустроить Россию вызывают резкий протест либеральной интеллигенции

22 июня 1908 года на дуэли, состоявшейся на Крестовском острове Петербурга, мужем своей любовницы был убит 25-летний граф Николай Феликсович Сумароков-Эльстон. Право первородства перешло к его младшему брату Феликсу. Граф Феликс был артистичен, красив, имел дар перевоплощения.

Потому общество было так потрясено его планами. И не только его, как свидетельствуют изученные автором рубрики дневники и архивные материалы минувшей эпохи.

В.А. Серов. Портрет графа Сумарокова-Эльстона с собакой. 1903 год.

План Феликса Юсупова

По императорскому указу княжеский титул и фамилию Юсупов мог наследовать лишь старший в роде. К фамилии прилагалось богатейшее в Российской империи состояние: обширные земельные угодья, многочисленные дачи в Крыму и Сочи, дворцы в Петербурге и Москве, усадебные комплексы с великолепными коллекциями живописи и скульптуры. Феликс Феликсович, которому едва исполнился 21 год, задумался о смысле жизни и дороге, которую ему предстояло предпочесть. Судьба расстилала перед юношей широчайший веер карьерных возможностей, однако намерения юного графа поразили всех своей неординарностью.

"Хотел я превратить Архангельское в художественный центр, выстроив в окрестностях усадьбы жилища в едином стиле для художников, музыкантов, артистов, писателей. Была б у них там своя академия искусств, консерватория, театр. Сам дворец я превратил бы в музей, отведя несколько залов для выставок. Украсил бы парк, преградил бы реку плотиной, чтобы залить окрестные поля и устроить большое озеро, и продлил бы террасы до самой воды.

Думал я не только об Архангельском. В Москве и Петербурге мы имели дома, в которых не жили. Я мог бы сделать из них больницы, клиники, приюты для стариков. А в петербургском на Мойке и московском Ивана Грозного - создал бы музей с лучшими вещами из наших коллекций. В крымском и кавказском именьях открыл бы санатории. Одну-две комнаты от всех домов и усадеб оставил бы самому себе. Земли пошли бы крестьянам, заводы и фабрики стали бы акционерными компаниями. Продажа вещей и драгоценностей, не имеющих большого художественного и исторического интереса, плюс банковские счета составили бы капитал, на который осуществил бы я все задуманное".
Безусловно, бизнес-план юноши отдавал маниловщиной. Но до сей поры ни один из носителей громких фамилий Российской империи не пытался так служить престолу и отечеству. Мать Феликса, княгиня Зинаида Николаевна Юсупова, была в шоке. Императрица Александра Федоровна расценила планы графа как потрясение основ и назвала его "законченным революционером".

Княгиня З.Н. Юсупова с крестьянками в своем имении "Архангельское". 1900-е годы.

План Алексея Вронского

Каким образом в голове графа Феликса могли родиться столь экстравагантные планы? Ведь в реальности отсутствовали примеры для подражания. Разве что в литературе: толстовский граф Алексей Вронский после скандальной огласки связи с Анной Карениной расстался с военным мундиром полковника гвардии и флигель-адъютанта, поселился вместе с Анной в имении и самозабвенно занялся хозяйством.
"Роль, которую он избрал, роль богатого землевладельца, из каких должно состоять ядро русской аристократии, не только пришлась ему вполне по вкусу, но теперь, после того как он прожил так полгода, доставляла ему все возрастающее удовольствие".

Я не стану утверждать, что граф Алексей стал для графа Феликса образцом для подражания. Но подобные идеи на самом деле носились в воздухе. Очарование частной жизни могло бы, но так и не успело стать фактором модернизации страны. Толстовский гений не столько сфотографировал реальную жизнь, сколько прозорливо угадал едва-едва наметившуюся робкую тенденцию, увы, так и не получившую воплощения.

Но ведь попытки были. И какие!

План графа Бобринского

Раньше других перспективную дорогу увидел князь Владимир Петрович Мещерский (1839-1914), видный теоретик российского монархизма. В апреле 1864 года молодой 25-летний чиновник особых поручений князь Мещерский посетил богатейшее имение Смела Черкасского уезда Киевской губернии, принадлежащее графу Алексею Алексеевичу Бобринскому (1800-1868), внуку Екатерины II и Григория Орлова. Прежде чем переселиться в Смелу и стать знаменитым сахарозаводчиком, граф успел послужить в лейб-гвардии Гусарском полку, штабс-ротмистром вышел в отставку и со временем достиг высокого придворного чина шталмейстера (III класс Табели о рангах, соответствовал генерал-лейтенанту или тайному советнику). Шталмейстер носил мундир военного покроя и заведовал придворными конюшнями.

Князь Мещерский с восторгом описал то, что увидел у Бобринского, наследнику престола цесаревичу Николаю Александровичу (1843-1865) и сделал три вывода. Во-первых, Смела и ее обитатели "благоденствуют среди повсеместной бедности". Во-вторых, соседи-помещики начинают мало-помалу подражать "смелянскому образу ведения хозяйства: заводятся кое-где усовершенствованные плуги, паровые молотильни, паровые мельницы и т.п.". В-третьих, "заведение графа Бобринского служит против его воли рассадником для всей России агрономов, механиков и т.п."1.
Бобринский был уникален. Его благотворное влияние на косную окружающую среду не выходило за границы уезда, максимум - губернии. Хотя литература и почиталась в России учительницей жизни, другие состоятельные землевладельцы так и не последовали примеру ни реального графа Бобринского, ни вымышленного графа Вронского.
При этом необходимость перемен отчетливо понимали сановники и чиновники, имевшие прямой доступ к августейшим особам. И даже пытавшиеся донести свое понимание до верховной власти.

План князя Мещерского

30 сентября 1884 года князь Мещерский писал на страницах журнала "Гражданин": "Чиновник задушил народ бумагами; кулак разорил народ поборами. Помещик же, отдавший по царской воле крестьянам часть своей земли, остался для освобожденного мужика тем, чем был для крепостного - другом, своим, родным"2. Князь не боялся плыть против течения. Он утверждал, что "Великие реформы" лишь дестабилизировали порядок в государстве Российском и ратовал за контрреформы. Либералы его ненавидели и само название рубрики "Советы консерватора" считали "вызывающим"3. Но диалектика российской действительности была такова, что смело отстаивающий свои консервативные взгляды Мещерский и был истинным либералом, а его хулители - непримиримыми гонителями свободомыслия, напоминающими восточных деспотов своей воинствующей нетерпимостью к чужому мнению.
Этот любопытный парадокс российской жизни еще в 1860 году в поэтической форме описал князь Петр Андреевич Вяземский:

У них на всё есть лозунг строгой
Под либеральным их клеймом:
Не смей идти своей дорогой,
Не смей ты жить своим умом4.

И тем не менее находились все новые безумцы, рвавшиеся плыть против течения.

План Александра Половцова

Казалось бы, уж кого-кого, а действительного тайного советника Александра Александровича Половцова (1832-1909), государственного секретаря эпохи Александра III, невозможно заподозрить в либерализме. Но недавно опубликованные архивные документы и материалы свидетельствуют: статс-секретарь Половцов и камергер Мещерский, убежденные противники любых поспешных перемен, были самыми настоящими политическими вольнодумцами, ибо всю свою жизнь мыслили и действовали вольно.
И тот и другой были близки престолу, но без малейшего почтения трезво взирали на представителей Дома Романовых. Половцов стоял у истоков создания Императорского Русского исторического общества, у него был вкус к закулисной стороне минувших событий. Сановник комфортно ощущал себя в большом историческом времени и рассудительно смотрел на противоречивые фигуры самодержцев. Вот как он пишет в дневнике о правлении Николая I: "...какое царствование лжи, подличания, обмана, самообольщения!"5. Вдовствующей императрице Марии Федоровне, супруге Александра III, дается убийственная характеристика: "узкая женщина", способная совершать поступки, "не думая об общем ходе дел"6. Достается и ее сыну Николаю II: "12 марта 1896 года. Петербург произвел на меня грустное впечатление. Молодой император, преисполненный самых лучших чувств и стремлений, чужд всякой подготовке к тяжелому, внезапно выпавшему на долю его труду. Ничтожные, унаследованные им от отца его министры грызутся, интригуют, добиваются власти"7.

Что же предлагал Половцов? Весной 1902 года, беседуя с министром финансов Сергеем Юльевичем Витте, посетовавшим на внутреннее положение страны, Александр Александрович сформулировал программу преобразования России. Деятельность правительства будет успешной лишь в том случае, если оно будет учитывать интересы общества. "Люди собираются в гражданские общества для того, чтобы обеспечить свою личность и главное орудие проявления ее - своё имущество"8. Сановник предлагал власти не искать популярности у толпы, а опираться на те группы населения, которые обладают имуществом, диктующим им их частные интересы. Только тогда государство будет устойчивым.
"В России более чем в каком бы то ни было другом государстве политическим фундаментом правительственного здания является сельское население, а прочен этот фундамент тогда, когда крестьянская толпа находится под влиянием не случайных авантюристов, а напротив, старших крестьянина братьев - крупных землевладельцев, представителей просвещения и по возможности бескорыстного труда"9.
По сути, Половцов предложил правительству идею, за четверть века перед тем сформулированную толстовским гением. Ведь именно таким "старшим братом" пореформенных крестьян стал граф Вронский.

Крушение планов

К началу ХХ века гражданское общество, к сожалению, не успело укрепить свои позиции, крестьянский мир оказался во власти авантюристов и популистов. А несколько поколений демагогически мыслящей интеллигенции находились в плену книжных представлений, никак не соприкасавшихся с реальной жизнью. Если факты противоречили этим представлениям, то тем хуже было для фактов.
Правительство попало в патовую ситуацию и было вынуждено отвечать исключительно репрессиями. Все это и привело к катастрофе февраля 1917 года. Еще в 1880-х ее предвидел князь Мещерский:
"Бывают минуты, когда я точно вижу глазами, и ярко вижу, вдали картину революции в будущем, исходящей из школы; озлобленные, обманутые, разочарованные, очерствелые, ненавидящие и ни во что не верующие, тысячи юношей расходятся по русской земле учить ненависти"10, - писал он Александру III.

Рецепт его лекарства, способного излечить государство, был таков: закрыть 150 гимназий, оставив по одной гимназии с пансионом на две губернии, а на сэкономленные деньги устроить профессиональные и ремесленные школы, обучающие жизненно необходимым профессиям. Князь настоятельно рекомендовал и сокращение числа студентов "с тем, чтобы на каждом курсе по каждому факультету максимум было 50 студентов"11.

Князь Мещерский не делал секрета из своих планов. Именно это и погубило безнадежно его репутацию в глазах либеральной интеллигенции, подвергшей князя самой настоящей травле. Его заклеймили гасильником, ретроградом и реакционером. А мы спустя сто с лишним лет после кончины Мещерского и Половцова, на свое счастье не доживших до Смуты, видим две дороги, по которым могла бы пойти, но так и не пошла страна: обустройство крупных помещичьих имений и создание сети профессиональных училищ, готовящих специалистов для реальных нужд Российской империи...
PS.

Граф Феликс Феликсович Сумароков-Эльстон, после женитьбы на племяннице царя княжне императорской крови Ирине получивший титул князя Юсупова, прожил интересную жизнь, стал знаменитым после участия в убийстве Распутина и оставил неоднократно изданные увлекательные "Мемуары". Со временем сбылась и его сокровенная мечта: в Архангельском сейчас есть и музей, и военный санаторий.

1. Князь В.П. Мещерский и российский Императорский дом. Документы и материалы (1863-1913) / сост., комм. и вступ. ст. И.Е. Дронова. М.: Столыпинский центр регионального развития, 2018. С. 82.
2. Там же. С. 105.
3. Князь В.П. Мещерский и власть: история безответной любви // Там же. С. 13, 23. Мещерский открыто объявил себя консерватором, завел в "Гражданине" рубрику "Речи консерватора", а сам стал колумнистом.
4. Вяземский П.А. Послушать: век наш - век свободы... // Вяземский П.А. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1986. С. 360 (Б-ка поэта. Большая серия).
5. Половцов А.А. Дневник. 1893-1909 / сост., коммент., вступ. ст. О.Ю. Голечковой. СПб.: Алетейя, 2014. С. 118.
6. Там же. С. 127.
7. Там же. С. 175.
8. Там же. С. 362.
9. Там же.
10. Князь В.П. Мещерский и российский Императорский дом. Документы и материалы (1863-1913). С. 225-226.
11 Там же. С. 226.