Распопин В. Н. Соавтор классиков, или Трехтомная антология французской поэзии в переводах, очерках и комментариях Михаила Яснова

Яснов, Михаил Давидович. Обломки опытов: из французской поэзии. Переводы. Комментарии. Заметки на полях. - М.: Центр книги Рудомино, 2016. - 768 с., ил. - (Билингва)

Яснов, Михаил Давидович. О французских поэтах и русских переводчиках: эссе, портреты, комментарии. - М.: Центр книги Рудомино, 2017. - 352 с., ил.

Яснов, Михаил Давидович. Детская комната французской поэзии: Переводы. Портреты. Встречи. - М.: Центр книги Рудомино, 2019. - 288 с., ил.

Добрый день, дорогие мои юные и взрослые читатели!

Сегодня передо мной стоит непростая задача сколько-нибудь полно, внятно и при этом достаточно коротко представить вам трехтомное собрание поэтических переводов и комментирующих их очерков и эссе крупнейшего современного поэта и историка французской поэзии, нашего давнего и доброго друга Михаила Давидовича Яснова.

Все мы знаем и любим Яснова - детского поэта, организатора и редактора детских изданий, несколько лет назад выступавшего перед новосибирскими читателями во время фестиваля «Белое пятно». О детской поэзии Яснова и я рассказывал не единожды, упоминал в своих статьях и о его «взрослой» поэзии, и о его переводах французских и франкоязычных поэтов, пишущих для детей.

Но Михаил Яснов-переводчик - явление значительно более широкое, нежели автор текстов для детей, не побоюсь сказать - энциклопедическое. Трехтомник, изданный Центром книги Рудомино в 2016 - 2019 годах, представляет нашего поэта во всей широте его интересов. За пределами этого издания остались, кажется, только переводы прозы - художественной и литературоведческой (например, книг Леона-Поля Фарга или Жана Бло). И, разумеется, то из переводов, что просто не вместилось в рудоминовские тома по техническим причинам или творческим задачам. Однако, и того, что в этих книгах есть, достаточно, чтобы навсегда полюбить французскую поэзию, одного из ее лучших переводчиков на русский язык, ну и, конечно, начать изучать французский, чтобы читать Ронсара и Аполлинера в оригинале. Помните, у Маяковского: «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин»? Бог с ним, с Лениным, но те же французские переводчики изучают русский, чтобы читать в оригинале Пушкина и Пастернака. А мы ведь могли бы изучать французский, чтобы читать, например, Карема или Превера, сравнивая оригинал с ясновскими версиями - и вновь, с еще большим правом и кайфом, восхищаться мастерством, выдумкой, словесной игрой нашего мастера!

Поэзия в принципе не переводима на другие языки - это стопроцентная истина, с которой согласен любой переводчик, и Михаил Яснов тоже, о чем он не раз упоминает на страницах этих книг. Тем не менее вся жизнь переводчика есть не что иное как попытка опровержения этой стопроцентной истины. В чем здесь камень преткновения? В том, что переводя содержание, невозможно добиться адекватного звучания, а гонясь за музыкой, невозможно передать точный смысл сказанного на другом языке. Воистину, прав Пушкин (а когда он не прав?), воскликнувший, правда, по другому поводу: «О чем, прозаик, ты хлопочешь?»

Приведу хрестоматийный пример из Верлена, даже не цитируя французский текст:

Сердце тихо плачет,
Словно дождик мелкий,
Что же это значит,
Если сердце плачет?

Это фрагмент из стократно переведенного на русский язык стихотворения Верлена, может быть, наиболее адекватный первоисточнику. Он принадлежит Илье Эренбургу. И всем хорош, кроме одного качества: он похож не столько на песню, сколько именно на перевод, пусть и очень даже хороший. Именно поэтому еще 99 переводчиков постарались на этой же делянке. Лучше всех и, наверное, дальше всех от оригинала перевел Борис Пастернак:

И в сердце растрава
И дождик с утра.
Откуда бы, право,
Такая хандра?

И, согласитесь, это на перевод уже совсем не похоже, а - просто сама поэзия. Русская поэзия. И вот тут - неустранимый зазор между той самой, пастернаковской же, «свободной стихией стиха» и ответственностью поэта-переводчика перед читателем, который ожидает все же более-менее адекватного пересказа, при этом поэтически грамотно и желательно талантливо исполненного.

Чтобы непосвященному было еще понятнее, что я хочу сказать, предлагаю вам посмотреть, что получается у самых больших мастеров при переводе даже с родственных языков. Возьмите, к примеру, оригинал шевченковского «Заповiта» и сравните с переводом не кого-нибудь - Александра Твардовского. Цитировать здесь не буду - найти тексты в сети проще простого. Все у Твардовского и ладно и складно, все, кроме музыки Шевченко. И, стало быть, это уже не Шевченко, даже и не «Заповiт», а именно что «Завещание». Что ж, поэтический перевод воистину «искусство потерь». Но ведь - искусство!..

Мы отвлеклись, но, кажется, сказать здесь все это было необходимо. Да и сам Яснов неоднократно говорит о том же в своих комментариях к переводимым текстам и очерках о переводимых поэтах. Что и естественно - тема-то первостепенной и непреходящей важности!

Вообще, надо это сразу же отметить, дабы не загромождать текст статьи далее, проза Яснова, то есть те самые его комментарии и эссе, на мой вкус, решительно не уступает поэтической части, ибо она и разнообразно информативна (то есть сообщает множество малоизвестных широкому читателю фактов, так или иначе связанных с авторами или героями переводимых стихов, ну, к примеру, вот кто такой Жан Нико де Вильмен? - дипломат, ученый и автор одного из первых словарей французского языка, жил в XVI веке, ввел в моду нюхательный табак, «подарил» никотину свое имя, и таких занимательных «мелочей» в книге множество), и очень разнообразна: то лапидарна, то развернута, особенно в тех случаях, когда речь идет о наиболее близких переводчику поэтах ХХ века - мастерах языковой игры. Нередко комментарий вообще заменяется очерком творчества, где проза и поэзия чередуются, образуя авторское эссе, читать и перечитывать которое можно бесконечно, каждый раз обращая внимание на что-то, ранее упущенное. И это - признак самого большого литературного мастерства, иначе говоря - признак классики, ведь именно к бездонному колодцу классики мы возвращаемся всю жизнь, каждый раз постигая ее все глубже и полнее.

В сущности, еще и поэтому к великим поэтам (да нередко и к прозаикам) переводчики обращаются вновь и вновь. И Михаил Яснов, хотя многое он перевел первым, из общего правила - не исключение. Каждый талантливый автор вычитывает у предшественников то, чего не замечают его собратья.

Лучшее свидетельство сказанному - первый том рудоминовского собрания «Обломки опытов» - толстенный, журнального формата том, вместивший эти самые ясновские опыты, охватывающие период от XVI века до ХХ-го, от Ронсара до Аполлинера. Колоссальный его объем обусловлен не только количеством переведенного, но и тем, что переводы даны параллельно с оригинальными текстами на французском языке. Билингвы у нас издаются, увы, не часто, меж тем такие издания, помимо всего прочего, идеальный учебник и двух языков, и самой этой науки - поэтического перевода. Поэтому немножко обидно, что вторая и третья книги трехтомника оригинальных текстов, за очень малыми исключениями, уже не предоставляют.

На что, прежде всего, обращаешь внимание, впервые открывая эту книгу? Раньше прочего, на культуру и качество издания, на тонкую работу дизайнера, на качество суперобложки, роскошный по нынешним временам тканевой переплет, плотную белую бумагу, портреты авторов, качественную печать - все это присуще и трехтомнику в целом. Затем - на комментарии, вступительную статью, также написанную Михаилом Ясновым. Наконец, приступая к чтению стихотворений, понимаешь, насколько полно, а в иных случаях и подробно представлена французская лирика во всех ее главных эпохах и свершениях. Разумеется, здесь не все французские классики. Нет Вийона, Эредиа, Дю Белле, да мало ли кого еще - французская поэзия неисчерпаема, и один переводчик, если только он не гонится за рекордами, а работает всерьез, никогда ее не охватит. Зато есть многие другие, и есть большие переводческие удачи. К таковым принадлежит перевод сложнейшей для восприятия поэмы Поля Валери «Юная парка», «Бельгийского цикла» Бодлера, довольно большого количества стихотворений Верлена и Аполлинера, очень хорошие переводы из Корбьера, на мой вкус, превосходящие кудиновские штудии, особенно же - переводы «проклятых» и скандальных поэтов: Шарля Кро, Жана Ришпена, Жермена Нуво.

Я уже говорил, что вторая половина XIX и ХХ век представлены в трехтомнике едва ли не энциклопедически. Во всяком случае, картина этой эпохи, или, лучше сказать, этих эпох, нарисована переводчиком в достаточной для первого знакомства и, главное, для первой влюбленности полноте и прелести.

Заостряет и углубляет наше читательское представление о французской поэзии этого времени второй том, «О французских поэтах и русских переводчиках», содержащий главным образом эссеистику и за исключением статей об истории русских переводов Вольтера и Беранже, а также очерков об учителях нашего героя Эльге Линецкой и Ефиме Эткинде, почти полностью посвященный «проклятым» поэтам и модернистам ХХ столетия. Как обычно и даже гораздо более того, в комментариях здесь также рассыпано множество общекультурных и филологических сведений, например, дана краткая история мадригала, виньетки, или прослежено происхождение пушкинского стихотворения «Пустое вы сердечным ты / Она, обмолвясь, заменила…» от французского рококо и Вольтера. Вообще, в плане познавательном и историко-литературном второй том, возможно, главная книга трехтомника. Во всяком случае, для меня он сразу стал настольной книгой и подарил множество «открытий чудных», как то и должно быть, когда имеешь дело с по-настоящему талантливым и совестливым представителем «духа просвещенья».

Еще раз скажу: читать эссеистику Михаила Яснова - удовольствие, пожалуй, равновеликое удовольствию, которое доставляет его поэзия. А уж о пользе не стану лишний раз распространяться. Судите сами: в томе представлены краткие, но при этом основательнейшие очерки о личности и творчестве крупнейших поэтов и филологов Франции: Поле Верлене, Артюре Рембо (которого автор, по его собственным словам, терпеть не может, но переводит много, ибо - великий поэт!), Гийоме Аполлинере, Андре Бретоне, Поле Элюаре, Луи Арагоне, Робере Десносе, Антонене Арто, Рене Шаре и еще о десятке великих. Отличие ясновского литературоведения от того, что мы называем научным, лишь том, что его очерки написаны не для ученых, а для читателей, то есть талантливо, читабельно, интересно, даже захватывающе. Иными словами, дарят знание посредством удовольствия. Именно поэтому у Михаила Давидовича так много благодарных читателей, к числу которых относимся и мы с вами.

И таких читателей рудоминовский трехтомник Яснову, несомненно, прибавит. Среди юного же поколения - в особенности третья книга, с игровым, как и весь почти ее текст, названием «Детская комната французской поэзии». Игровое же оно потому, что, помимо основного, всем понятного смысла имеет еще и второй, понятный, пожалуй, только читателям, так сказать, в летах, ибо, не знаю, как сегодня, а в недавнем прошлом, в отделениях советской милиции существовали «детские комнаты», куда сдавали малолетних хулиганов и коими стращали озорников школьные учителя.

Учитывая, что французская поэзия вообще, а детская - в частности, в двадцатом веке и сегодня преимущественно именно озорная (хулиганская тоже бывает, но не в этой книге) и такие штуки вытворяет с языком, что едва ли не сотворяет его заново, - двусмысленность названия книги совершенно оправданна. Более того, очаровательна. Тем паче если учесть, что детская поэзия французских и бельгийских поэтов занимает лишь две трети тома, остальное - переводы поэзии народной. Как детской, так и той, что перешла в детское пользование лишь со временем. Здесь и потешки, и считалки (кажется, один из любимых жанров М. Яснова), и загадки, и песенки, и даже старинные бретонские баллады. Как вы понимаете, ни песни, ни баллады в давние времена непосредственно для детей не сочинялись, да ведь и стихи тоже стали толком появляться только в XIX веке, да и то лишь к середине столетия. Зато, пожалуй, сразу хорошие. Свидетельством тому - переводы Михаила Яснова таких поэтесс, как Амабль Тастю, Анаис Сегала, в особенности же из Гюго, Экара и Ноэля. Лучше всех, пожалуй, как и всегда, после Ронсара и до «проклятых», оказывается Виктор Гюго. Ну, так и почитается он у французов первым, как бы им самим ни хотелось сбросить его с пьедестала, а заодно и с «парохода современности».

Однако, переводы из старой классики в этом томе, сколько бы ни были они хороши, не главное. Главные здесь - разделы «Бельгийский уголок» и «Золотой век детской поэзии», в коих шедевр на шедевре, погоняемые кнутом блистательной эссеистики.

Чего стоят одни только имена представленных прекрасными стихами авторов: Морис Карем, Жео Норж, Мадлен Лей, отец и сын Кораны (то бишь Коран и Норак), Беатрис Либер - это всё бельгицы, а ведь еще и сами французы: Жак Превер, Робер Деснос, Клод Руа, Жак Шарпантро, Робер Винё… И еще, и еще, и еще поэты, талантливые, игровые, как сказал бы Маяковский, языкотворческие… Очень разные при этом, непохожие, хоть в самой-самой глубине, может, из-за общего дела, из-за общей школы, эпохи, традиции, а может, из-за общего переводчика, близкие, порой даже как бы родственные. И - вот ведь чудейство какое чудетское! - эта схожесть, эта родственность здесь работает не против, а на поэзию, за авторов, за переводчика, а вернее сказать - соавтора, ибо еще Жуковский справедливо замечал, что это в прозе переводчик - раб, а в поэзии - соперник. Не зря же и сам М. Яснов постулирует: «Французская детская поэзия сегодня - это множественность миров, стремящихся слиться в одно целое, гармонизирующее жизнь ребенка».

И эта немаленькая книга - действительно единое целое франкоязычной детской поэзии, исполненная на великолепном, виртуозном русском языке одним человеком, одним солистом, одним дирижером самому себе и всему хору тех, кто больше всех на свете любит детей и больше всего на свете любит слово. Которое было, есть и будет сначала.

В заключение хочу процитировать свободный стих одного из самых ярких французских поэтов, Жака Превера, в переводе Михаила Яснова. Думаю, читатель поймет, почему привожу здесь именно эту цитату, которую, по-моему, надо бы аршинными буквами разместить во всех школах на всех стенах.

Голос детства
Из дальней дали до отрочества долетает
Подросток его презирает и слышать его не хочет
Нет нет он бормочет
Это вовсе не я это просто ребенок который не знает что говорит
Но ребенок всегда говорит только то что знает
Даже если молчит и особенно если молчит
А подросток растет вырастает
Но покуда еще не подрос
Он не может в себе подавить ни смятенья ни смеха ни слез…
Воспитателям хочется
Чтоб из него получилось подобье
Прочих которых они уже вывели на дорогу
Но подростку не хочется думать в ногу
И не хочется по приказу молчать…

Ему бы в детство опять.

И совсем уже прощаясь, в ожидании новых встреч с любимым поэтом, приношу глубокую благодарность Михаилу Давидовичу Яснову за бесценный подарок - присланную мне «Детскую комнату…» с очаровательным автографом.