Сборник рассказов и биографических очерков о хранителях русского языка от первопечатника Ивана Федорова до «последнего классика» Ивана Бунина «Сокровищница» во время своего недавнего посещения Новосибирска подарил нашей библиотеке один из авторов книги, писатель и ученый-биолог Юрий Дмитриевич Нечипоренко, о чьих повестях и рассказах «Мой отец – начальник связи», «Смеяться и свистеть», а также о развернутых биографических эссе, посвященных Михаилу Ломоносову и Николаю Гоголю, я достаточно подробно рассказывал в свое время.

 

Что представляет собой новый проект сегодняшнего неугомонного культуртрегера? Это, можно думать, первый подступ к образовательному многотомнику, один из сборников по типу филологических «Материалы к…». С той разницей, что обращен он не к коллегам-литературоведам, а к старшеклассникам среднего уровня познаний и их учителям – примерно такого же уровня.

 

Почему я так думаю? Потому что, во-первых, выбор персоналий, собранных под обложкой одного небольшого сборника, как-то уж чересчур раскидист – тут вам и первопечатник, и Фонвизин, и Даль, и даже Анненский, к лингвистике вроде бы никакого отношения не имевший. Это, конечно, авторское дело – выбирать сюжеты для небольших рассказов, но, право же, после прочтения книжки, логика ее составления кажется не слишком понятной.

 

Во-вторых, потому что за пределами сборника остались многие и многие истинные хранители языка (а не просто любимые авторами поэты и писатели), причем не только подвижники лингвистики, но и всенародные любимцы, скажем, Чуковский или Пришвин.

 

Сам принцип составления «Сокровищницы» – чередование художественных текстов и биографических очерков - мне понравился и показался вполне подходящим для внеклассного чтения. Не делает его чересчур эклектичным даже включение сказки из сборника Афанасьева, а также рассказа В.И. Даля и словарной статьи из его «Толкового словаря», хотя в сравнении с основными текстами книжки выглядят они архаично и читаться школьниками будут с трудом (если, конечно, вообще будут ими читаться).

 

Недурно исполнены и иллюстрации молодых художников, разношерстные, спорные, как и сами тексты, однако сделанные с уважением к русской классике.

 

Однако книжка эта не без огрехов. Прежде всего, думаю, потому, что, как и почти все нынешние издания, ни в процессе работы, ни на выходе ее никто внимательно не читал. Обозначенные в выходных данных редакторы и корректоры – типичные мертвые души, иначе не было бы в ней изрядного количества ошибок, опечаток и словесных несуразиц. Подчеркну – в образовательной книжке, посвященной хранителям русского языка, а, стало быть, и самой русской речи. В качестве лишь одного примера в подтверждение сказанному, порошу Юрия Дмитриевича открыть 116 и 118 страницы сборника и подсчитать, сколько раз повторил он там слово «который», по поводу коего один из любимых его классиков где-то сказал: «Я был уже всамделишным писателем, когда он еще боролся со словом «который»».

 

Далее. Автора может, конечно, подвести память, но для любого ответственного редактора имя Игорь в сочетании с фамилией Порудоминский прозвучит диссонансом, и он, редактор, наткнувшись на сей диссонанс на 149-й странице, непременно проверит автора, хотя бы просто запросив «Яндекс» (отчего бы, кстати, автору не проверить самого себя столь же нетрудоемким способом?), и мгновенно выяснит, что имя классика биографического жанра, написавшего целый ряд образцовых книг о русских писателях и художниках, в том числе и настоящий шедевр жанра – биографию В.И. Даля, конечно, не Игорь, а Владимир Ильич, что здравствует и продолжает работать в литературе патриарх и ныне, пусть и живет много лет не в Москве, а в Кельне.

 

Также любой профессиональный редактор, прочитав очерк Ю.Д. Нечипоренко о В.И. Дале, заметил бы явную торопливость автора в подготовке текста, вследствие чего Юрий Дмитриевич, сообщив юному читателю о том, что перед смертью его герой принял православие, умудрился не рассказать, почему это произошло столь поздно, да еще в XIX веке. Забыл, наверное, второпях. А дело, как хорошо известно всем, кто читал Порудоминского, в том, что русский писатель и создатель великого «Толкового словаря» родился в семье датчанина и француженки, толком еще даже и не обрусевших – отец принял российское подданство лишь за два года до рождения будущего Казака Луганского.

 

Думаю, что усомнился бы серьезный редактор в столь уж тотальном влиянии (а именно так описывает его Юрий Нечипоренко) на все творчество И.А. Бунина его первой любви к В. Пащенко. Достаточно просмотреть переписку Веры Буниной с Галиной Кузнецовой, чтобы в этом усомниться. Да ведь в случае с «последним классиком» - личностью сильной и, во всяком случае, никоим образом не истеричной – такой зависимости от первой трагической любви и быть не могло, а ностальгия «Темных аллей», порой доводящая читателя до отчаяния, - это авторский реквием уходящей жизни, в чистом виде литература. Пусть в Русе еще можно увидеть Варю Пащенко, но уж никак не в Генрихе или в Натали.

 

Таковы главные претензии к несуществующим редакторам, о мелочах говорить не стану, хотя их и предостаточно.

 

К части сборника, написанной Екатериной Каликинской, особых претензий у меня нет, хотя вряд ли, думается, в классах Царскосельской гимназии в 1905 году пахло именно сигаретным дымом – до революции в России курили в основном папиросы, а сигареты - разве что нижние чины в армии, да и то уже в Первую мировую. Проще было бы написать: пахло табачным дымом, и никаких сомнений у въедливого читателя не возникло бы.

 

Сами же рассказы Е. Каликинской, несомненно, хороши, задуманы и исполнены виртуозно, выдумка в них сколько-нибудь серьезно не противоречит реальным биографическим фактам. Их стилистика, хочется сказать – тональность в каждом случае соответствует и биографиям и творческим особенностям героев, так что у читателя складывается впечатление как бы личной встречи с Грибоедовым и Фонвизиным или просмотра хорошего фильма об Иване Федорове или учащихся Царскосельской гимназии, возглавляемой И.Ф. Анненским… Замечательно и то, что русские гении увидены, как правило, глазами их скромных современников, так что читатель получает как бы текст 3D - стереоскопическое их изображение: авторское, рассказчика и собственное.

 

Возможно, в будущем, если этот проект будет переработан, исправлен и продолжен, мы получим отдельные тома биографических новелл Е. Каликинской, очерков Ю. Нечипоренко (которые автору уже не надо будет лукаво называть не очерками, а эссе) и других талантливых и быстрых разумом продолжателей дела хранителей русского слова, о которых рассказано в этой книге.