Максим Марков. Русские грузины. Фильм первый

«Русские грузины. Фильм первый»
Россия, автор фильма Леонид Парфёнов, реж. Сергей Нурмамед

Если вам близко и дорого то, что делает Леонид Парфёнов, вас наверняка не надо уговаривать познакомиться с новой его работой.

Главных героев здесь два – Багратион и Сталин. Славная военная карьера первого (нерусскую фамилию любимого полководца солдаты трактуют как «Бог рати он») иллюстрируется кадрами из «Суворова» и «Войны и мира»; самый неожиданный эпизод снимался в Финляндии: оказывается, во главе с Багратионом армия впервые преодолела море по льду – и оно того стоило.



Сталина, разумеется, сильно больше. Он здесь вообще с самого эпиграфа: «А ты знаешь, раньше наш отец был грузином?» – пишет сын вождя Василий сестре Светлане. Эта строка – сама суть концепции фильма, ответ на вопрос, кто такие русские грузины: вот те, про кого так можно было бы удивиться.

Именно в этой связи Парфёнову важно уточнить: юного Иосифа поначалу даже не приняли в духовное училище, так как он не знал русского языка, – зато потом он выучил его столь хорошо, что даже подрабатывал репетитором. Впрочем, инсценировка одного такого урока – самая спорная сцена картины, неожиданно медленная, а потому кажущаяся неоправданно затянутой.

Зато она даёт возможность перейти от Кобы к Камо: учеником будущего Сталина был «самый дерзкий большевистский боевик», ответственный среди прочего за взбудоражившее весь мир тифлисское ограбление. Для нужд партии революционные бандиты взяли тогда – если судить по нынешним меркам – пять миллионов долларов наличными, только смогли потратить далеко не всё: номера крупных купюр были известны всем банкам.

Подчёркивая, что путь во власть для Джугашвили был отнюдь не стремительным (Ленин и в 1915-м не помнил его фамилию!), про советское время Парфёнов говорит: «Себя Иосиф Первый видит правителем, меняющим историю». И указывает на «преемственность», которую Сталин закреплял в том числе и в кино: сперва – «Петром Первым», далее – «Иваном Грозным». Сопоставление кадров из эйзенштейновского фильма (реабилитация самого страшного из царей и его опричнины) с хроникой суровых 30-х (где ещё один русский грузин, Берия – главный опричник) – одна из очевидных удач фильма.

Отдельно – про сталинский ампир; отдельно – про «вековое дело царей – делить с Германией Польшу» (из-за дружбы с немцами временно пострадал другой шедевр Эйзенштейна: «Александра Невского» сняли с проката). К сожалению, из кинотеатральной версии вырезан – парадоксально! – эпизод про Сталина в кино, но эта пара минут обязательно будет потом на ютьюбе.

На фоне такой глыбы все прочие русские грузины, конечно же, слегка меркнут. Зандукели основал Сандуновские бани, Баланчин – балетную традицию в США. Ещё один творец русской революции – Серго Орджоникидзе, ленинский ученик, «апостол индустриализации». Воспет в поэме Вознесенским, другие знаменитые строчки которого – «Миллион алых роз» – посвящены, как известно, Пиросмани (Парфёнов напоминает, что первым о красивой легенде написал Паустовский – но иначе).

Как водится, в ходу фирменные парфёновские примочки: сам Пушкин тут «читает» «Кавказского пленника» (его «Путешествие в Арзрум», кстати, – «первый русский восторженный туристический очерк»), Лев Толстой – «Войну и мир», Чехов высказывается о Военно-Грузинской дороге. Романс «Не пой, красавица, при мне / Ты песен Грузии печальной» поют – по фразе – друг за другом Козловский и Галина Вишневская, Соткилава и Образцова, Хворостовский и Архипова.

Сказано и про московские адреса, и про Георгиевский трактат; Парфёнов прогуливается по Бородинскому полю, проходит по Военной галерее Зимнего дворца, стоит у могилы Грибоедова и на сцене Большого театра («Иван Сусанин» – любимая оперная постановка вождя). Поднимаясь по ступеням Михайловского замка, объясняет, причём здесь убийство Павла I: «Уж куда без грузина в русской истории!»
Эта интонация исторического детектива пронзает всю картину – конечно же, вовсе не детективную, но необыкновенно познавательную. После «Русских евреев» можно было спокойно выступать с обстоятельным докладом на тему; в «Русских грузинах» персонажей заметно меньше, зато рассказы о некоторых из них получаются куда детальнее. Только вот поражающих зрителя подробностей национального быта здесь уже не так много (как это было, опять же, в предыдущих картинах), да и ритм теперь не столь стремительный – отчего первое послевкусие не такое яркое, как после иных парфёновских фильмов.

Но это вовсе не отнимает у автора звания одного из лучших наших документалистов, лично для меня – так самого лучшего. Неотъемлемое достоинство Леонида Парфёнова в том, что он умеет очень просто рассказывать об очень (порой) сложном, а это воистину великое умение. Его главное качество – принципиальный отказ от высоколобия ради близости к зрительским массам, но не снисходящей к ним, а приподнимающей их до некоего нового уровня. Так мало кто может; вы и сами наверняка это знаете.