Сатарова Л. Г., Шкурат Л. С. Проблема нравственного выбора человека на войне в романах М. Шолохова «ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА РОДИНУ» И Ю.Бондарева «ГОРЯЧИЙ СНЕГ»

Аннотация. Статья посвящена творческим связям М.А.Шолохова и Ю.В.Бондарева, сопоставительному анализу романов «Они сражались за Родину» и «Горячий снег», в которых раскрываются духовно-нравственные истоки подвига человека на войне. Авторы статьи акцентируют внимание на актуальности этих произведений о Великой Отечественной войне, без которых немыслимо дальнейшее освоение и развитие традиционных ценностей в современном обществе.

Ключевые слова: М.А.Шолохов, Ю.В.Бондарев, Великая Отечественная война, творческие связи, нравственный выбор, воинский подвиг.

Abstract. The article is devoted to the creative connections between M.A.Sho- lokhov and Y. V.Bondarev and comparative analysis of the novels “They Fought for the Motherland" and “Hot Snow", which reveal the spiritual and moral sources of human heroism at the war. Attention is drawn to relevance of these works about the Great Patriotic War, without which its not possible to explore and develop traditional values in the modern society.

Keywords: M.A.Sholokhov, Y.V.Bondarev, Great Patriotic War, creative connections, moral choice, military feat.

Творческие связи Шолохова и Бондарева представляют несомненный интерес в современности. Оба писателя не только были участниками и очевидцами Великой Отечественной войны, но и сумели выразить коренное, традиционное, народное представление о сущности битвы двух миров, западного и русского, которое получило в их знаменитых романах значение непреложного документа эпохи. Не секрет, что наше время характеризуется многочисленными безответственными попытками очернить победу советских людей в одной из самых тяжёлых войн в истории человечества. К чему приводит смещение акцентов, извращение смыслов, игра в субъективные построения и схемы исторического процесса, показывают трагические события последнего года. В этом контексте особое значение приобретают свидетельства классиков русской литературы ХХ века, которые смогли художественно неповторимо и убедительно раскрыть духовно-нравственные истоки подвига человека на войне. Этот аспект взаимодействия Шолохова и Бондарева будет рассмотрен в данной статье, поскольку их творчество входит в золотой фонд нашей культуры, образует её становой хребет, без которого немыслимо дальнейшее освоение и развитие традиционных ценностей в обществе.

У школьников, воспитанных, как правило, на негативном восприятии советского периода отечественной истории, необходимо переломить впечатление от военной прозы тех лет как от чего-то сугубо одиозного, официального, далёкого от истинного положения вещей. Творчество Шолохова военного времени должно вернуть себе подобающее место. В качестве примера достаточно привести следующий факт: Николай Оцуп, видный деятель русского зарубежья, высоко оценивал очерк Шолохова «Наука ненависти» как этапное художественное явление мировой литературы о войне в целом. По замечанию Н.Оцупа, «поверхностному гуманисту» шолоховский очерк мог бы «дать повод для негодования», так как «поэту не очень пристало разжигать в сердцах чувство мести».

Но «вот парадоксальное заключение: в этом очерке из ненависти вырастает любовь... и вместо пропаганды против немцев написанный на случай рассказ Шолохова приобретает смысл какого-то траурного марша»¹. Историческая правда литературного процесса состояла и в том, что без рассказа «Судьба человека», появившегося во второй половине 1950-х годов, невозможен был бы взлёт «прозы лейтенантов», в частности таких её ярких представителей, как Воробьёв и Бондарев. Ведь именно Шолохов дал путёвку в литературную жизнь Константину Воробьёву, отметив его повести о плене. И именно Шолохов, всегда отличавшийся осторожностью в суждениях о писателях-современниках, особенно молодых, дал высокую оценку военной прозе Юрия Бондарева. Бондарев до сих пор бережно хранит роман «Тихий Дон» с дарственной надписью Шолохова: «Юре Бондареву с поклоном от жителя тех мест, где когда-то снег был горячим и осколки резали, как молодой лёд. Обнимаю, Михаил Шолохов. 03.07.78 г.»².

Публикация глав из романа «Они сражались за Родину» способствовала обострению проблемы нравственного выбора человека, которая относится к числу вечных и, несомненно, духовных явлений в искусстве. Этот выбор напрямую мало зависит от того социума, внутри которого существует личность. Так, Великая Отечественная война изменила сознание наших граждан, которым для победы оказался нужен весь культурный пласт, наработанный русской литературой за многие века её развития. В этом плане Шолохов, которого считают летописцем советской эпохи, связывает своей фигурой разные времена и писательские судьбы.

Будучи ещё молодым прозаиком, Бондарев заметил: «Я знаю многих писателей, которые, поставив точку на рукописи своего романа, мысленно переносятся в станицу Вёшенскую, к Шолохову, — что сказал бы он, как оценил бы он?»³. Среди этих писателей — и сам Бондарев, считающий Шолохова своим учителем, художественное слово которого даёт ему небывалый «духовный заряд», «особый подъём сил, что в искусстве называется вдох- новением»⁴. Большое влияние на становление Бондарева-писателя оказали его личные встречи и беседы с Шолоховым о классической и современной литературе, о творческом процессе, о критике, обнаружившие «сокровенную родственность» их душ. В сборнике миниатюр «Мгновения» и в публицистических статьях Бондарев пишет о Шолохове как о достойном преемнике русских гениев — Толстого и Достоевского, «до предела совестливых и справедливых»⁵. Именно совестливость, стремление «творить для других, отдавать другим, быть в родственной любви с людьми и родной землёй»⁶, трепетное отношение к слову являются основополагающими чертами личности Шолохова и духовно роднят его с классиками русской литературы XIX века. В миниатюре «Преемник» Бондарев говорит о том, что «ещё в молодости Шолохов сполна познал, что жизнь человеческая — это построение и разрушение, стихия и покой, мир и война, хаос и гармония, преодоление и смерть»⁷, поэтому он не мог находиться в состоянии «успокоительного равновесия», видя беды и страдания народные, и всегда шёл вместе с русским народом «крестным путём страданий»⁸. Называя Шолохова воистину народным писателем, Бондарев видит его народность прежде всего в самозабвенном служении Отечеству «всем своим сердечным смыслом, целью своей жизни, целью своих желаний и надежд»⁹.

Обращают на себя внимание раздумья писателя о личности Шолохова и её роли в истории и современном мире («Вечен как свет», «Пребудет вечно», «Подвиг духа»), об особенностях его художественной манеры («Мир Шолохова»), анализ его творчества в контексте русской литературы («Перечитывая “Тихий Дон”», «Высочайшего ранга мастер», «Роман века»). Гениальность писателя проявилась, по словам Бондарева, во всём: и в единстве чувства и мысли, и в стилистической гибкости, простоте и пространстве вымысла, и в «социальном ясновидении». А его произведения «духовно обогащают мир» («Художник, обогащающий мир») и остаются лучшей школой творческого мастерства для молодых прозаиков.

Дарование Шолохова было «богоданным», что неимоверно раздражало «преследователей отечественной словесности», с «необузданной бесноватостью» судивших его творения, и в первую очередь его «величайший роман века» — «Тихий Дон». Но даже десятилетиями продолжавшиеся споры вокруг этого шолоховского романа не смогли сломить гениального художника, со стойкостью и мужеством переносившего «мстительную ненависть» критики. Если поначалу ложь вокруг «Тихого Дона» вызывала у него «горячее негодование, недоумение, возмущение», то позднее автор стал относиться кэтой «организованной клевете» с «осознанным спокойствием»¹⁰.

Рассказывая о своих встречах и беседах с Шолоховым в последние годы его жизни, Бондарев вспоминает, как поразила его мудрая немногословность (человека, всегда общительного), напоминающая «монашеское углубление в тишину, в духовную жизнь»¹¹, что позволило писателю назвать его «столпником русской литературы»¹², который, подобно монаху-отшельнику, страдая от чужой боли, как от своей, удалился от мирской суеты и непрестанно молился о спасении России и русского народа. Бондарев воспринимает кончину Шолохова как невосполнимую утрату: после его ухода из земной жизни «обломилось в мире что-то огромное, будто часть континента»¹³, но шолоховское слово живо и «пребудет вечно», оставаясь «вседержителем душ человеческих»¹⁴. Достойнейшим преемником Шолохова стал Бондарев. И хотя Бондарев как прозаик по внешним приметам творческой индивидуальности мало похож на своего литературного учителя, несомненны преемственность и следование шолоховским традициям, характерные для художественных исканий Бондарева, что обнаруживается в созвучии нравственно-философской и идейно-эстетической проблематики их произведений, в особенностях изображения человека на войне и осмыслении природы подвига, в обрисовке женских характеров и др.

Говоря о замысле романа «Они сражались за Родину», Шолохов отмечал, что его «интересует участь простых людей в минувшей войне»¹⁵. Главными героями романа стали простые солдаты, каждый из которых до войны занимался любимым делом: Николай Стрельцов был агрономом, Иван Звягинцев — комбайнёром, Пётр Лопахин — шахтёром. Шолохов подчёркивает, что это люди мирного труда, только волей судьбы ставшие воинами. Они воюют так же серьёзно и основательно, как трудились до войны, чтобы, освободив родину от врага, вернуться домой, к родным, к земле, к любимой работе. Мысли о крестьянском труде не покидают героев и на фронте: когда наступила небольшая передышка между боями, они «заговорили о том, что хлеба хороши в этом году повсеместно, что лобогрейками трудно будет косить такую густую, полёгшую пшеницу, что женщинам очень тяжело будет в этом году управляться с уборкой и что, пожалуй, немцу много достанется добра, если отступление не приостановится. Они толковали о хозяйственных делах вдумчиво, обстоятельно, как это обычно делают крестьяне, сидя в праздничный день на завалинке»¹⁶. «Бесхитростное счастье» испытывает Иван Звягинцев, когда помогает ремонтировать сломавшийся трактор. Он знает цену каждому колоску и не может без горечи смотреть на «горящие спелые хлеба на огромном степном просторе»¹⁷.

Одним из основных направлений художественного поиска и Шолохова, и Бондарева является анализ духовного мира рядовых участников войны, истоков их мужества, особенностей фронтового братства. Мы видим, как характеры героев постепенно раскрываются, эволюционируют. Так, за сутки Сталинградского сражения, изображённые в романе Бондарева «Горячий снег», происходят большие изменения в каждом, даже эпизодическом персонаже. Грубый и циничный Рубин оказывается таким лишь на словах. А на самом деле он отважный, мужественный человек, преданный товарищ. Дальневосточный моряк сержант Нечаев, который охотно рассказывает сослуживцам о своих бывших любовных похождениях во Владивостоке и с настойчивостью ухаживает за санинструктором Зоей Елагиной, после её гибели скажет: «И вот думаю: зелёная я трава. Зачем ей всякие штуки про себя вкручивал: мол, все бабы мои были. Баланда. Баланду травил. Ни одной настоящей не было»¹⁸. Отличающийся независимостью характера командир орудия Уханов, в начале повествования пренебрежительно относившийся к приказам офицеров и руководствовавшийся принципом «Дальше фронта не пошлют, больше пули не дадут», становится самым верным другом лейтенанта Кузнецова, человеком, на которого можно положиться в любой ситуации.

В шолоховском и бондаревском романах возникает сложный микромир человеческих отношений. Ощущение зыбкости границ между жизнью и смертью, общее дело по-родственному сближают героев. На войне складывается особое товарищество, братство, возникают сложные взаимосвязи между бойцами, не ограничивающиеся только служебными отношениями. Это почти родственное сплочение, духовное единство. Подчеркнём, что речь здесь идёт именно о соборном целом, о таком единении людей, в котором личность не обособляется, но и не сливается с ним до неразличимости, а пребывает в родственном, питаемом любовью единстве со всеми, в братском служении ближнему, в которых наиболее полно раскрывает себя. Эти отношения, это соборное начало в народе, по мнению писателей, и явились залогом нашей Победы в Великой Отечественной войне.

Дружба объединяет очень разных и в то же время чем-то похожих друг на друга персонажей. Пример тому — взаимоотношения Стрельцова, Звягинцева и Лопахина, Кузнецова и Уханова. В начале романа «Горячий снег» между Кузнецовым и Ухановым ощущается некоторая напряжённость, даже конфликтность. Герои почти ровесники, они вместе учились в артиллерийском училище. По стечению обстоятельств Уханову не присвоили офицерского звания, и теперь независимый по характеру старший сержант должен подчиняться своему бывшему сокурснику. Только постепенно происходит сближение героев. Бонда- ревские персонажи остаются самими собой, но становятся по-настоящему близкими людьми, одной фронтовой семьёй. Их братство не показное, а сердечное, самое чистое и сокровенное. В дружеской беседе Уханов признаётся Кузнецову: «Ей-богу, до сегодня считал: мимоза ты, интеллигентик. Даже иногда краснеешь, похоже. А ты, брат, коленкор рвёшь!»¹⁹. Примечательно, что в этой фразе героя впервые звучит не официальное обращение к Кузнецову «лейтенант», которое ранее было для Уханова нормой, а близкое, родственное слово «брат». В.В.Кожинов относит подобное словоупотребление (обращения «мать», «отец», «брат», «сестра», «сынок», «дочка» и т. п., принятые не только по отношению к кровным родственникам, но и к малознакомым людям) к существенной стороне русского менталитета, которая уходит корнями вглубь тысячелетий и связана с отношением к своей стране, Отечеству как к большой семье²⁰. Нелишне заметить, что вышеназванные слова-обращения не только обладают в романах «Они сражались за Родину» и «Горячий снег» высокой степенью частотности употребления, но и нередко используются с уменьшительно-ласкательными суффиксами («сестрёнка», «папаша», «братики», «братцы», «родненький» и т. п.), выражающими дополнительные оттенки экспрессии.

В произведениях Шолохова и Бондарева есть герои, духовно близкие друг другу. Таковы, например, лейтенанты Голощёков и Кузнецов. Если Кузнецов является одним из главных персонажей «Горячего снега» и Бондарев сосредоточивает своё внимание на его внутреннем мире, переживаниях, то о лейтенанте Голощёкове сказано в шолоховском романе совсем немного, но обоих героев сближает стремление воевать малой кровью, заботливое отношение к солдатам. Близкими по духу оказываются бронебойщик Лопахин и командир орудия Уханов, люди независимые, находчивые, верные друзья. Внутреннее сходство наблюдается между поваром Лисиченко и старшиной Скориком, бывшим командиром орудия, обладателем ценнейшей солдатской медали «За отвагу». Пётр Лисиченко, выполнив свои основные поварские обязанности, пришёл на передовую, чтобы поддержать товарищей, и этим своим поступком до глубины души растрогал Лопахина, всегда недолюбливавшего повара и подсмеивавшегося над ним. Старшина Скорик тоже спешит с кухней на передовую вслед за танками, чтобы накормить отрезанную немцами батарею. В любимых героях Шолохова и Бондарева воплотился русский национальный характер. Эти черты, собранные вместе, составляют портрет целого народа, его соборную личность.

У шолоховских и бондаревских персонажей присутствует осознанное понимание своего долга, целей войны. Они не только воюют, но и размышляют о войне, что во все времена являлось характерной чертой русского воина. Ещё А.В.Суворов утверждал, что каждый солдат должен осознавать на поле боя свои действия, а не просто выполнять приказ командира. В начале повествования Николай Стрельцов невесело размышляет: «От полка остались рожки да ножки, сохранили только знамя, несколько пулемётов и противотанковых ружей да кухню, а теперь вот идём становиться заслоном... Ни артиллерии, ни миномётов, ни связи.»²¹. В таких условиях трудно просто выстоять, не говоря уже о том, чтобы одержать победу над хорошо обученным и вооружённым противником. Герои пытаются осмыслить причины наших поражений, мысли о судьбе Родины волнуют каждого из них: «А мы — всё легко думали! По радио: разобьём врага на его территории. Территория! Держи карман.»²². Балагур и шутник Пётр Лопахин «своё горе на выставку не выставляет»²³. Он говорит: «Белоруссию у меня немцы временно оттяпали, Украину, Донбасс, а теперь и город мой, небось, заняли, а там у меня жена, отец-старик, шахта, на какой я с детства работал. Товарищей многих я за войну потерял навсегда.»²⁴

Но за этими пессимистическими нотами кроется неугасимая вера солдат в Победу, ведь Правда на их стороне, а не на стороне тех, кто вторгся на их родную землю. Один из персонажей романа «Горячий снег» думает: «Война есть война — сегодня они нас, завтра мы их! Главное — суметь подняться. и самому ударить»²⁵. Этот внутренний стержень веры в справедливость сохранялся в народе на протяжении всех четырёх фронтовых лет. «Мы выстрадали грандиознейшую победу. Мы были справедливы в войне—а это нравственный порядок души»²⁶,— напишет Бондарев спустя десятки лет после Великой Победы. Размышляя о Великой Отечественной войне, о её значимости и исторической судьбоносности, писатель скажет: «Это были годы высочайшей одухотворённости огромной страны, веры в свой народ, в самих себя. Это было время неиссякаемой надежды и веры в Победу»²⁷.

И Шолохов, и Бондарев отмечают, что истоки мужества солдат и офицеров заключаются в том, что они осознают правоту своего дела. Стыдясь за своё отступление перед мирными жителями, солдаты не хотят идти в тыл на отдых. Когда в роте осталось меньше тридцати человек, они принимают решение идти в другие роты, но не отступать. Контуженный, оглохший Стрельцов уходит из медсанбата, так объясняя свой поступок: «Драться рядом с товарищами ведь можно и глухому»²⁸. А раненый Звягинцев думает лишь о том, чтобы ему не ампутировали ноги и он смог вновь встать в строй. В романе «Горячий снег» не только крупные военачальники, но и простые солдаты воспринимают Сталинградскую битву как поворотный момент в ходе войны, придают ей почти мистическое значение: «Согласен — второй год потеем. Но Сталинград — это вещь»²⁹. Эти слова мог произнести каждый, кто воевал под Сталинградом. От исхода этого сражения во многом зависел итог всей войны, поэтому столь велико было напряжение всех сил солдат и офицеров.

Шолохов и Бондарев откровенно рассказывают о трудностях на передовой, но одновременно с этим их интересует другое — героическое поведение человека на фронте. Истоки мужества и героизма человека на войне, по мнению писателей, коренятся в основах русского национального характера. Весьма знаменательно, что, даже совершая подвиг, персонажи не думают о нём как о подвиге. Естественность героизма русского человека в напряжённой фронтовой обстановке прозаики считают одной из основных особенностей его нравственного облика.

Бондарев так определял понятие героизма на войне: «Мне кажется, героизм — это постоянное преодоление в сознании своём сомнений, неуверенности, страха. Представьте себе: мороз, ледяной ветер, один сухарь на двоих, замёрзшая смазка в затворах автоматов; пальцы в заиндевевших рукавицах не сгибаются от холода; злоба на повара, запоздавшего на передовую; отвратительное посасывание под ложечкой при виде входящих в пике “юнкерсов”; гибель товарищей. А через минуту надо идти в бой, навстречу всему враждебному, что хочет убить тебя. В эти мгновения спрессована вся жизнь солдата, эти минуты — быть или не быть, это миг преодоления себя. Это героизм «тихий», вроде скрытый от постороннего взгляда. Героизм в себе. Но он определил победу в минувшей войне»³⁰. Героизм — это, по мнению Шолохова и Бондарева, ежедневное, ежечасное терпение, преодоление себя, долгий кропотливый труд. И шолоховские, и бондарев- ские персонажи проходят школу этого «тихого» героизма. Они не показаны в бою как «рыцари без страха и упрёка». Авторов интересует, как в человеке постепенно зреет героическое начало, как оно побеждает в борьбе противоречивых состояний.

Первым шагом человека на пути к подвигу становится, по мысли Бондарева, преодоление страха смерти. Изображённые писателем персонажи — это живые люди с присущими им достоинствами и недостатками. Автор убеждён, что чувство страха у человека в момент смертельной опасности вовсе не является свидетельством его душевной ущербности. Это чувство естественно и служит лишь подтверждением того, что человек ценит свою жизнь и не хочет бездумно расставаться с ней. В статье «Моим читателям» Бондарев писал: «Человек, не испытывающий на войне естественные чувства, к которым относится чувство самосохранения и вероятности смерти, — явление патологическое. <.> Человек, умеющий подавлять силу страха, способен на каждодневное мужество, — и в этом я вижу героическое начало»³¹.

В романе «Они сражались за Родину» в разговоре с Николаем Стрельцовым Лопахин с несвойственной ему серьёзностью скажет: «Воюем-то мы вместе, а умирать будем порознь, и смерть у каждого из нас своя, собственная, вроде вещевого мешка с инициалами, написанными чернильным карандашом. А потом, Коля, свидание со смертью — это штука серьёзная. Состоится оно, это свидание, или нет, а всё равно сердце бьётся, как у влюблённого, и даже при свидетелях ты чувствуешь себя так, будто вас только двое на белом свете: ты и она. Каждый человек живой, чего же ты хочешь.»³².

Характеры шолоховских и бондаревских персонажей проявляются и раскрываются в наибольшей степени в способности преодоления страха смерти и в том, как они относятся к выполнению воинского и человеческого долга. Слабость или сила героя заключаются в том, сможет ли он преодолеть страх смерти, сможет ли в нечеловеческих условиях войны остаться Человеком.

«Человек тогда становится человеком,ко- гда овладевает великой тайной — осознав ценность жизни, перестаёт бояться смерти и, умирая во имя убеждений и веры, сеет зёрна добра. В этом духовная основа каждого подвига»³³, — уверен Бондарев. В этот момент в человеке проявляется сокровенное, обнаруживается внешне невидимое и незаметное, пробуждается ранее дремавшее. Духовно сильным человеком страх смерти преодолевается, заслоняется более возвышенными чувствами и прежде всего любовью к Родине. А в человеке, у которого моральные представления развиты слабо, побеждают чувство самосохранения, стремление остаться в живых любой ценой. В одном из эпизодов романа «Горячий снег» командарма Бессонова и штабных офицеров на высотке застаёт обстрел, и все смотрят, как поведёт себя в этой ситуации генерал. Испытующие взгляды подчинённых раздражают Бессонова, вызывают у него досаду: «Почему мы подчас в такие вот моменты боимся искренности чувств? Почему нередко хотим выглядеть в неестественном свете глупого бесстрашия, пускаем пыль в глаза? Почему скрываем нормальное, человеческое? Что они думают обо мне? Машина власти без сердца и нервов? От моего мнения зависит военное счастье каждого и даже опасность смерти не может нас уравнять?»³⁴. Сам Бессонов давно преодолел в себе страх смерти, к жизни его «привязывают тоненькие ниточки». Не случайно во время боя он находится на участке фронта командира дивизии Деева, куда был направлен главный удар немцев. Но командарм не собирается безрассудно рисковать жизнью и стоять в полный рост при обстреле, испытывая судьбу.

Страх смерти чувствует рядовой Чибисов, несколько месяцев находившийся в немецком плену. Для него участие в сражении под Сталинградом оказывается серьёзным испытанием, преодолением самого себя. Только благодаря душевной поддержке солдат и молитве происходит освобождение героя от страха смерти. Небольшой по объёму эпизод, в котором Чибисов произносит слова, отдалённо похожие на молитву, остался вне внимания критики, но его значимость в художественном мире романа «Горячий снег» несомненна. Отправившись в поиск за разведчиками, Чибисов потерял из виду своих сослуживцев и в страхе стал шептать придуманную им самим молитву: «Господи, пожалей меня и моих детей!», с мольбой «обращаясь к кому-то, кто распоряжался его жизнью, его судьбой»³⁵. Считаем нужным подчеркнуть, что обращение к Богу является характерной приметой речи этого персонажа: «О, Господи, Господи, силов моих нет.», «Господи, куда мы идём?», «Страх был, страх, Господи!» и т. п. В критической ситуации боя воин-атеист интуитивно встаёт на путь к Богу. Примечательно, что после слов молитвы он «уже смутно видел, куда идёт»³⁶. О молитве полушутя-полусерьёзно говорит с Кузнецовым Уханов: «Дела, лейтенант: немцы под Сталинградом в окружении, нас тут в колечко зажали. Весёлый денёк был, как? Говорят, что ада нет. Брешут! А в общем, лейтенант, нам крупно повезло! Молиться надо»³⁷.

По слову преосвященного Димитрия, архиепископа Херсонского, молитва «вдыхала и вдыхает воинам нашим непоколебимое мужество во бранях и освящает саму брань за Отечество как святый подвиг за веру Христову, как святую жертву. которую сам Господь приемлет и благословляет»³⁸. Не потому ли, как заметил Бондарев в беседе с главным редактором журнала «Слово» Арсением Ларионовым, «на фронте все гибли — и хорошие, и плохие, и подлые, и добрые. Но всё же, справедливости ради, Божья воля была избирательна. Помните эти замечательные слова Владимира Мономаха: “Если от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут спасти. Божья охрана лучше человеческой.” Так оно и было. Она (Божья охрана. — Л.С., Л.Ш.) действительно была лучше. Верующих гибло меньше, подленьких, случалось, настигала беда раньше других.»³⁹.

Трагедия советского человека была в том, что в течение многих десятилетий его сознательно отчуждали от православных духовных ценностей, от вековых нравственных устоев, разрывали связь с прошлым, учили стыдиться своих внутренних проявлений и глубоко скрывать истинные чувства. Распадение традиционных нравственных связей неизбежно вело к утрате народом его духовной силы. Известный русский публицист М.Меньшиков в «Письмах к ближним» ещё в преддверии Октябрьской революции писал: «Народ, отвыкающий молиться вообще и в частности за Отечество, теряет самый могущественный способ возбуждать в себе силу. Такой народ становится похожим на психически больных, страдающих упадком воли. Отвыкающий молиться народ. теряет отвагу. В момент несчастья он не чувствует в себе жизненной упругости и как бы теряет опору в вечности.»⁴⁰. Эти размышления публициста остаются актуальными и поныне.

Но как ни искажала официальная идеология человеческое сознание на протяжении советского периода нашей истории, она не сумела истребить из народной души христианских ценностей любви, жертвенности, слу жения ближнему. Православная вера сохраняется в глубинах народного сознания, живёт в человеке подчас подсознательно, интуитивно и выплёскивается в трудные моменты испытаний, во времена великих бедствий и катастроф.

Можно привести немало примеров, когда в пограничной ситуации между жизнью и смертью, на краю гибели у человека резко обострялись религиозные чувства. Великая Отечественная война стала тем огненным испытанием для нашего народа, которое заставило его обратиться к вере. Этот факт зафиксирован как во множестве документов, так и в художественных произведениях. Ведь не случайно в 1943 году в стране было восстановлено патриаршество, в уцелевших храмах стали совершаться службы о победе русского воинства.

Многочисленные свидетельства обращения человека к Богу во время войны приводятся в книге архимандрита Тихона (Шевкунова) «“Несвятые святые” и другие рассказы»: «Представьте себе: идёт жестокий бой, на нашу передовую лезут, сминая всё на своём пути, немецкие танки, и вот в этом кромешном аду я вдруг вижу, как наш батальонный комиссар сорвал с головы каску, рухнул на колени и стал... молиться. Да-да, плача, он бормотал полузабытые с детства слова молитвы, прося у Всевышнего, Которого он ещё вчера третировал, пощады и спасения. И понял я тогда: у каждого человека в душе Бог, к Которому он когда-нибудь да придёт»⁴¹. «Я видел, как неверующие солдаты начинали молиться»⁴², — это слова Бондарева. Это знание, знание фронтовиков, самое достоверное, а потому и самое ценное. Размышляя уже в наши дни о том, почему он остался жив на войне, пройдя с артиллерийским расчётом через сталинградские степи, Курскую дугу, форсирование Днепра, через бои в Карпатах, Польше и Чехословакии, Бондарев обмолвился: «Видимо, Господь хранил. На фронте бывали моменты, когда действительно просекало в сознании: “Спаси и Сохрани!” Всё меркло вокруг от огня и грохота. Вера — она ведь глубоко в душе»⁴³.

В романе Шолохова «Они сражались за Родину» также есть эпизод, в котором Иван Звягинцев во время боя, «беззвучно шевеля побелевшими губами, начал молиться»⁴⁴, и молитва духовно укрепила его. Более того, Звягинцев выживает под ураганным огнём. Как видим, и Шолохов, и Бондарев в своей военной прозе выразили общую тенденцию, связанную с возвращением к традиционным, православным ценностям в годы войны.

Страх смерти оказывается не чужд и лейтенанту Кузнецову. От других героев романа «Горячий снег» его отличает то, что он отвечает не только за себя, но и за жизни подчинённых ему солдат. Во время бомбежки, когда вой пикирующих немецких самолётов, свист осколков всё сильнее вжимали его тело в окоп и не было сил, чтобы подняться, нужно было принять решение — приказать снять прицелы с орудий, заставить кого-то под бомбовыми ударами выбежать из укрытия. Как старший по званию, Кузнецов имел право отдать приказ любому солдату, но как человек он «не смог этого приказать». «Сейчас всё между ними сравнялось и всё измерялось одним — огромным, окончательным, случайным, простым: несколькими метрами ближе или дальше, зоркостью пикирующих со своего смертельного круга “юнкер- сов” в этой беззащитной и чудовищной пустынности целого мира, без солнца, без людей, без доброты, без жалости, до невыносимого предела суженного в одном ровике, подталкиваемого разрывами от края жизни к краю смер- ти»⁴⁵. Эти два начала: личный страх и ответственность за солдат — борются в сознании Кузнецова. «Я не имею права так! Это отвратительное бессилие. Надо снять панорамы! Почему я боюсь умереть? — мучительно размышляет он. — Я боюсь осколка в голову?.. Где Дроздовский?.. Уханов знает, что я готов приказать. Чёрт с ними, с прицелами! У меня не хватает сил выскочить из ровика. Готов приказать, а сам сидеть здесь. Если выскочу из ровика, ничто не будет защищать. И — раскалённый осколок в висок?..»⁴⁶. Но Кузнецов нашёл в себе силы преодолеть страх смерти и вместе с Ухановым снял прицелы-панорамы с орудий.

Сразу после бомбёжки в атаку пошли танки, и Кузнецов, поддерживая товарищей огнём, освобождается от «противоестественного состояния подавленности, бессилия и унижения, что называют на войне ожиданием смерти»⁴⁷. Чувство причастности фронтовому братству помогает лейтенанту Кузнецову справиться со страхом смерти. Когда герой видит, что «со всего берега. ударили соседние батареи», его охватывает «сумасшедший восторг разрушенного одиночества»⁴⁸. В течение суток Сталинградского сражения происходит рождение настоящего солдата и командира, ответственного за жизнь каждого батарейца. Выстоявший в страшных испытаниях, Кузнецов обретает народное отношение к смерти, прежде всего к смерти собственной, он просто забывает и не думает о ней. Именно в этом, на наш взгляд, состоит эволюция характера одного из главных героев романа Бондарева «Горячий снег» — в постижении им правды и сути народного подвига. Приобретённый Кузнецовым военный и жизненный опыт стал мостиком, внутренне сблизившим его с генералом Бессоновым. В финале романа Бессонов, находясь на поле сражения, едва узнал этого мальчика-лейтенанта, встреченного им перед боем на разъезде. Теперь во взгляде Кузнецова не было и тени растерянности, робости, а была немальчишеская серьёзность — свидетельство наступившей духовной зрелости героя.

Таким образом, в романах Шолохова и Бондарева внимание авторов сосредоточено на изображении Великой Отечественной войны через судьбы её рядовых участников, на детальном раскрытии характеров персонажей, их внутреннего мира, психологии человека на войне, исследовании природы подвига. И Шолохов, и Бондарев делают акцент на роли духовно-нравственного фактора на войне,который обусловил массовый «тихий» героизм солдат и офицеров на фронте.

ПРИМЕЧАНИЯ

ОЦУП Н. М.А.Шолохов // Шолохов и русское зарубежье. — М., 2003. — С. 108.
ФЕДЬ Н.М. Художественные открытия Бондарева. — М., 1988. — С. 69.
Огонёк. — 1975. — № 21. — С. 9.
БОНДАРЕВ Ю.В. Собр. соч.: В 6 т. — М., 1984—1986. — Т. 6. — С. 215. 
БОНДАРЕВ Ю.В. Мгновения. — М., 2009. — С. 571. 
Там же. — С. 656.
Там же. — С. 285.
Там же. — С. 285.
Там же. — С. 569.
Там же. — С. 483.
Там же. — С. 484.
БОНДАРЕВ Ю.В. Публицистика. Мгновения. — М., 2008. — С. 338.
БОНДАРЕВ Ю.В. Мгновения. — М., 2009. — С. 265.
Там же. — С. 286.
Вымпел. — 1947. — № 23. — С. 24.
ШОЛОХОВ М.А. Собр. соч.: В 8 т. — М., 1986. — Т. 7. — С. 75.
Там же. — С. 88.
БОНДАРЕВ Ю.В. Собр. соч.: В 6 т. — М., 1984—1986. — Т. 2. — С. 476.
Там же. — С. 412.
Наш современник. — 2000. — № 7. — С. 224.
ШОЛОХОВ М.А. Собр. соч.: В 8 т. — М., 1986. — Т. 7. — С. 77.
БОНДАРЕВ Ю.В. Собр. соч.: В 6 т. - М., 1984—1986. — Т. 2. — С. 42.
ШОЛОХОВ М.А. Собр. соч.: В 8 т. — М., 1986. — Т. 7. — С. 92.
Там же. — С. 92.
БОНДАРЕВ Ю.В. Собр. соч.: В 6 т. — М., 1984—1986. — Т. 2. — С. 423.
БОНДАРЕВ Ю.В. Публицистика. Мгновения. — М., 2008. — С. 11.
Слово. — 2004. — № 6. — С. 30.
ШОЛОХОВ М.А. Собр. соч.: В 8 т. — М., 1986. — Т. 7. — С. 145.
БОНДАРЕВ Ю.В. Собр. соч.: В 6 т. — М., 1984—1986. — Т. 2. — С. 422.
БОНДАРЕВ Ю.В. Собр. соч.: В 6 т. — М., 1984—1986. — Т. 6. — С. 63—64.
Там же. — С. 11.
ШОЛОХОВ М.А. Собр. соч.: В 8 т. — М., 1986. — Т. 7. — С. 81.
БОНДАРЕВ Ю.В. Собр. соч.: В 6 т. — М., 1984—1986. — Т. 6. — С. 12.
БОНДАРЕВ Ю.В. Собр. соч.: В 6 т. — М., 1984—1986. — Т. 2. — С. 356.
Там же. — С. 443.
Там же. — С. 443.
Там же. — С. 402.
ТАЛЬБЕРГ Н.Д. Русь Святая. — СПб., 1992. — С. 4.
БОНДАРЕВ Ю.В. Публицистика. Мгновения. — М., 2008. — С. 154.
Христолюбивое воинство: Православная традиция русской армии. — М., 1997. — С.   10.
Архимандрит Тихон (Шевкунов). «Несвятые святые» и другие рассказы. — М., 2012. — С. 201—202.
БОНДАРЕВ Ю.В. Публицистика. Мгновения. — М., 2008. — С. 226.
Дон. — 2009. — № 5/6. — С. 213.
ШОЛОХОВ М.А. Собр. соч.: В 8 т. — М., 1986. — Т. 7. — С. 126.
БОНДАРЕВ Ю.В. Собр. соч.: В 6 т. — М., 1984—1986. — Т. 2. — С. 303.
Там же. — С. 303.
Там же. — С. 311.
Там же. — С. 316.

САТАРОВА Людмила Георгиевна, доктор филологических наук, профессор Липецкого государственного педагогического университета
ШКУРАТ Лилия Сергеевна, кандидат филологических наук, доцент Липецкого государственного педагогического университета