Козлова Л. М. В. Шукшин в воспоминаниях матери и знавших его людей

Аннотация. В статье нашли отражение документальные материалы из Всероссийского мемориального музея-заповедника В.М.Шукшина в селе Сростки Алтайского края: воспоминания земляков, матери Шукшина, знакомых и людей, знавших его, чтобы читатель смог «породниться с живым Шукшиным».
Ключевые слова: чудики, «дитя моё милое», суть творческая и человеческая, «охота жить», доброта, Сростки, живое народное слово, ёмкость простого слова, феномен Шукшина, светлая память, Шукшинские чтения.

Abstract. The article reflects the documentary materials of the All-Russian Memorial Museum-Reserve of V.M.Shukshin in the Srostki Village in Altai: memories of people who knew him as well as memoirs of Shukshin’s mother and friends. It helps to get to know “real Shukshin".
Keywords: freaks, “my sweet baby", essence of creative and human, kindness, live word, capacity of a simple word, Shikshin’s phenomenon, blessed memory, Shukshin.


Сорок лет прошло с тех пор, как ушёл Шукшин, а «от его отсутствия по-прежнему зияющая дыра, потому некому замолвить за нас слово так, как замолвил бы он». Шукшинские персонажи живут в той реальности, в которой все мы хоть чуть-чуть находимся. Василий Шукшин никого бы не забыл в своих рассказах и умных фильмах: ни меня, ни вас, ни довольных, ни плачущих, ни сильных, ни слабых. Продолжая традиции А.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, Ф.М.Достоевского, Шукшин хотел увековечить «маленького человека». А ведь таких сейчас большинство.

Несмотря на ранний уход из жизни, Василий Макарович успел внести бесценный вклад и в литературу, и в кинематограф, и в драматургию. Он удивительно быстро обрёл народную любовь. Сам плоть от плоти русского народа, он сумел сказать о нём весомое самобытное слово. Друг и однокашник Шукшина по ВГИКУ Александр Петрович Саранцев вспоминал: «Я никогда не предполагал, что он так быстро умрёт. Когда это случилось, я стал думать: что в нём было самое главное? И пришёл к выводу: самое главное в нём было то, что он не мог врать. В этом заключалась его суть творческая и человеческая, один из талантов, которые ему Бог отпустил, — обострённое ощущение истины и справедливости. За двадцать лет нашего знакомства я ни разу не видел Шукшина отдыхающим.»

Как Волга ждала атамана
Степана,
Катунь до сих пор его ждёт.
Судьба Шукшина, словно
Строчка романа,
Калиною красной цветёт.

Эти стихи непрофессионального поэта из Екатеринбурга. Но они точно передают сущность народного миропонимания шукшинских творений.
Героев Шукшина часто отождествляют с заурядными чудаками, «странными» людьми, порой недалёкими, смешными, попадающими то и дело в нелепые ситуации. Но при внимательном сочувственном рассмотрении понимаешь, что все они умные, глубокие и светлые люди, с ранимой мятущейся душой, нравственные максималисты, живущие по высокому кодексу совести. И никакие они не странные; наверное, такими и должны быть люди. Таким был и сам Шукшин.

Из воспоминаний матери, Марии Сергеевны: «Как только занятия в школе прекращались, так Вася по целому летечку со мной в бригаде трудился. Когда был ещё маленьким, на кухне поварихам помогал: дров наколет, воды принесёт. А как наступал сенокос, тут уж раздолье — копны возил. Стог домечут, устанут — перекур. Ребятишки своих коней в траву отпустят и бегут, кто костянку собирать, кто пучки рвать. А он сядет в тень от лошади, достанет книжку (она всегда была при нём), читает да поглядывает, пока бригадир не позовёт: “Ну, ребята, по коням!” И снова за работу. Упрямый, никому в работе уступать не хотел — ни взрослым, ни сверстникам.
Его мужики любили. Расскажу один случай. Выпросился как-то Вася воду возить на быках на табачную плантацию. Я ему говорю: ты мал, милый, тебе ведро с водой не поднять. “А я по половинке”. И три сезона кряду воду возил.
А однажды съездил на Катунь, налил бочку, поехал, а хомут возьми да порвись. Бык из двухколёски выпрягся и пошёл себе дальше, а он спрыгнул с сиденья и стал мучиться: заведёт быка в оглобли, хомут не свяжет. Разорвал рубашонку, завязал хомут. Помнил он эту историю, не знаю. А мне она запомнилась. Рубашонка-то последняя была.
А вот случай, когда бык Васю чуть не зашиб, описан в одном из его рассказов под названием “Бык”. Правда, мне он тогда ничего не сказал. Уж неделя прошла — меня соседка спрашивает: “Как Васятка-то?” А я ей: “Чего Васятка?” “Ну как же, его бык лбом ударил”. Я за сердце схватилась, говорю: всё рассказывай, как было. Оказывается, бык в просо забрёл, наелся и лежит-полёжи- вает. Вася его и так и эдак — не встаёт. Потом как саданёт! Вася три сажени проборонил. хорошо, у быка лоб был широченный, а если бы на рога посадил?

Никогда не забуду, как он впервые уходил из дома. Семь классов закончил. И все ребята, его товарищи, решили поступать в Бийский автомобильный техникум. Как сговорились. Четыре года надо было там учиться. Но не доучился, вернулся домой, не поглянулось ему в городе.
В семнадцать лет стал самостоятельным. И решил: “Поеду ближе к Москве. Буду там пробиваться”. Помню, как ранним утром, по весне, он уходил второй раз из дома. Я проводила его за село, перекрестила на дорогу, села на землю и заплакала. Это был 1947 год.

Устроиться учиться ему не удалось. В Подмосковье он поступил работать слесарем-такелажником, работал в Калуге на турбинном заводе. В 1948 году предприятие послало его в город Владимир, на тракторный завод имени Жданова, где он работал слесарем, а позже трудился учеником маляра и плотником. Посылали Васю из-под Москвы в военное училище, потом в автомобильное, в Рязань, но, знать, не суждено ему было стать ни лётчиком, ни офицером.

В 1949-м призвали Васю служить во флот. Оттуда часто писал письма. На здоровье не жаловался, а тут вдруг приходит письмо, где он пишет, что лежит в госпитале. Обнаружили язву желудка. В феврале 1953 года его комиссовали по состоянию здоровья.

Вернулся сынок в Сростки. Я стала лечить его народными средствами. Вася всё переживал. Скоро 24 года стукнет, а за душой — 7 классов образования и никакой специальности, кроме, конечно, такелажника, маляра и военного радиста. Но куда с ними в деревне? Вдобавок две язвы. Всё надо было начинать заново. И он решил: надо начинать с аттестата зрелости. Без него ходу не будет никуда. Вот и впился в учебники. Я, жалеючи, говорила ему: “Вася, отдохнул бы ещё, здоровье поправил”. А он: “Некогда, мама, догонять надо”.

И вот весной того же года он экстерном сдал экзамены за среднюю школу, получил аттестат зрелости. Бывший секретарь Сро- стинского райкома партии Ф.И.Доровский предложил Васе комсомольскую работу — отказался. Потом предложил ему быть директором вечерней школы молодёжи. Вася согласился, и там он одновременно преподавал русский язык, литературу, историю.

Мне казалось, что всё наладилось. И здоровье вошло в норму, и работа есть. Но стала я замечать, что Вася частенько задумывается, много курит, играет желваками. Однажды села с ним рядышком и говорю: “Что ж, сынок, деньжонок мы маленько скопили, езжай, учись”.

Пока он учился, я продала баню рубленую, половички самотканые, которые приготовила для Наташи. Ведь надо было помогать не только Васе, но и Наташе, которая училась в то время в Новосибирском пединституте. Частенько сельчане говорили мне: “Ну что, Мария, генерала, что ли, хочешь вырастить из него?” — “Выше!” — отшучивалась я.

Пять пятёрок получил Вася на вступительных экзаменах во ВГИК. За шесть лет успел окончить институт, сняться в нескольких ролях в кино, выпустить книжку рассказов. И
как только появились деньги, стал помогать мне и Наташе.

Запомнился мне ещё один разговор. Шли съёмки “Калины красной”. Ненадолго Вася приехал домой. Рассказывал о новом фильме, был очень взволнован. “Знаешь, мама, в чём трагедия моего Егора Прокудина? В том, что он мать свою старую забыл, предал. Как жить такому человеку?” Так оно и есть: нет ничего страшнее на свете, чем молчаливый укор покинутой матери. Я вот всё думаю: как же народ мог знать, что Вася любил его? За человека он мог кинуться в огонь и в воду, за народ он стоял, душой болел. Так и отдал, не пожил, дитё моё милое.

Вот уж сколько времени прошло, как Васи не стало, до сих пор не верю, что умер. Могилы-то его так и не видела. Как гроб-то опустили, я вроде как сознания лишилась. Уж когда очнулась — глядь, а там, где должна быть могила — море цветов. Да и сейчас, говорят, что портрет-то не разглядишь — всё цветами усыпано. Разве поверишь, что сын лежит, когда и землицы-то не видно. Все говорят, мол, радуйся, Марья, какая слава тебе на старости привалила. А зачем она мне? Жили бы лучше в землянке на одних сухарях, только бы сыночек был живой, и ничего другого не надо.
Вот это и было бы счастье.»

Мария Сергеевна Попова (Шукшина) на пять лет пережила своего сына, умерла в 1979 году и похоронена на Пикете в Сростках. Наделённая народной смекалкой, мягким юмором, крестьянской практичностью, она была первой, кто заложил в сына жизненные основы, и главные из них — правдивость, высокая требовательность к себе и людям, доброта души.

Эти качества характера русского человека раскрывает писатель и в своих героях, которых он не выдумывал, а знал и видел в реальности. Разговаривая с людьми, всё подмечал, проявлял интерес к разным характерам и судьбам.

Прокурор Сростинского района вспоминал о Шукшине: «В 1953 году в Сростках появился демобилизованный моряк. На первый взгляд он произвёл на меня впечатление не вполне скромного франта. Но вскоре я убедился, что это был весьма серьёзный, способный, целеустремлённый, настойчивый и энергичный молодой человек. В этом же году буквально за несколько месяцев с помощью замечательных, доброжелательных учителей Сростинской средней школы. он экстерном сдал экзамены за 8,9, 10 классы, получил аттестат зрелости, а в следующем учебном году он стал заведующим вечерней школы.
Однажды в выходной день, отдыхая в саду на Поповском острове, по окончании игры в волейбол, в дружеской беседе он спросил: “Как можно получить юридическое образование?” Я ответил, что в Новосибирске есть юридическая школа, дающая среднее юридическое образование и отделение ВЮЗИ (Всесоюзный юридический заочный институт). С какой-то болью и глубокой грустью он произнёс: “Да, туда, наверно, мне входа не будет. Придётся в артисты подаваться.” Лишь какое-то время спустя я понял значение этих слов. А он действительно стал не только знаменитым актёром и режиссёром, но и талантливейшим писателем.

Вспоминается апрельское утро 1953 года, когда из Сростинского отделения милиции на необорудованной бортовой машине в сопровождении трёх милиционеров отправляли в Бийск арестованного, очень красивого, статного молодого человека, который из кузова кричал: “Прощайте, начальники, мне только до переправы, а там ищи-сви- щи!”

Оказавшийся рядом Василий Макарович спросил: “Что это за красавчик такой?” Я ему рассказал, что этот красавчик совершил побег из мест заключения, по дороге в тайге убил охотника, завладел ружьём, а будучи задержанным, ещё умудрился бежать из КПЗ милиции соседнего района.
Каково же было моё изумление и восхищение талантом В.М.Шукшина, когда через несколько лет, уже проживая на Украине, в рассказе “Охота жить” я узнал нашего общего знакомого красавца-мужчину».

Как тут не вспомнить чеховскую мысль о том, что не нужно выдумывать сюжеты, жизнь полна ими: бери и пиши. Вот только изобразить увиденное и услышанное мастерски, талантливо, могут лишь те, у кого есть Божий дар. У Шукшина он был. И он распоряжался им так, как подсказывало ему человеческое и творческое чутьё: «Много думаю о нашем деле и прихожу к выводу, — писал он, — никому, кроме искусства, до человека нет дела. Государству нужны солдаты, рабочие, служащие. и т. д. И чтоб был порядок. И всё. А ведь люди должны быть добрыми. Кто же научит их этому, кроме искусства?»

Уже в раннем творчестве писателя нравственные проблемы были главными. «Нравственность есть Правда», — говорил он. И ранний рассказ «Охота жить» тоже об этом, о доброте, зле, о вере и безверии, о непростых человеческих отношениях. Мы читаем его и сегодня, потому что идеи и боль, которыми жил и которые выражал Шукшин, не исчезли.

«Не было бы добрых людей, жизнь бы дано остановилась» — говорит главный герой рассказа «Охота жить». Так всегда и считалось на земле. В финале рассказа доброго Никитича убивает злой на всех и на всё Колька-профессор, сбежавший из тюрьмы. Цель своего побега он объяснил в двух словах: «Охота жить». На что лесник ответил: «Жить всем охота». Разное восприятие мира этих двух людей, противоположных во всём, даётся в диалоге. Диалогичность рассказов Шукшина определена целями писателя. Прежде всего проявить характеры героев, их жизненные принципы, выразить и свою авторскую позицию, то есть показать, против каких нравственных пороков он восстаёт, о чём хочет заставить задуматься читателя.

Животная жажда молодого красивого парня жить во что бы то ни стало не понятна леснику Никитичу, всю жизнь проведшего в тайге. Он любил её, «знал: он один безраздельный хозяин этого большого белого царства». И легко на душе старого охотника оттого, что он беспредельно добр к окружающим его людям, к природе. Никогда и никому Никитич не делал зла, хотя, конечно, не святой, помнит о своём давнем грехе и кается: соблазнил когда-то дочь кержаков и бросил: «Дитя пустил по свету». Но ведь «жизнь дал человеку — не убил».

Беглый парень со «стылым» взглядом всё понял про таёжного охотника, обрадовался, что нашёл укрытие, хотя поначалу проявил осторожность и недоверие. Так с опаской пробует воду ранний купальщик, но уже прыгнув, с силой гонит волну, поднимая шум и брызги. Размашистое и безоглядное откровение переросло в наглость. Приютившего его человека вскоре он называет «зверем», а себя хозяином жизни. «Если бы я встретил где-нибудь вашего Христа, я бы ему сходу кишки выпустил. Я бы сейчас нового Христа выдумал: чтоб он по морде учил бить».

Полное безверие Кольки-профессора в конечном итоге убило в нём человека. На самом деле зверем оказывается он, убивая старика, который до самой последней минуты верил в добро. Иначе не отпустил бы парня, который ночью бежит из избы, прихватив ружьё и кисет Никитича. Шукшин рассказал нам правду жизни, которая «хоть и горькое лекарство, но лечит». Доброта людская есть необходимое условие жизни, но она должна быть разборчивой, иначе она обернётся вредом и бедой.

Современник Шукшина Р.Енакаев из Оренбурга в 1992 году приехал в Сростки на Шукшинские чтения. В семидесятые годы ему посчастливилось беседовать с Шукшиным в одной из аудиторий ВГИКа в Москве. Посетив шукшинские места, поговорив с земляками Василия Макаровича, Енакаев написал статью в местную газету «Моя земля». Вот фрагмент из неё: «В.М.Шукшин открывает внутренний мир человека, на первый взгляд неинтересного. Его простой, “естественный”, человек — шофёр, тракторист, бухгалтер. Пытаясь выяснить, чем живёт человек, писатель упорно выискивает в своём герое “странность”, помогшую ему сохранить самобытность, выбрать судьбу, поднять самого себя...

В произведениях Василия Шукшина поразительно естественный диалог. Ёмкость его рассказов во многом оттого, что герой в нём именно выговаривается, выявляет себя через живое народное слово. Пожалуй, ничто не создаёт такого яркого и живого представления о человеке, как его речь. Каждый человек думает и говорит, используя тот запас слов, который ему дали жизнь, труд, знания, опыт, книги. У Василия Шукшина живая человеческая речь становится сильнейшим средством создания яркого самобытного образа, характера. Что бы ни писал Шукшин, его прозу всегда выделяет особая, поразительная житейская достоверность. Если вспомнить, как он описывает внешность людей, место действия, природу, можно понять цель всех его усилий: выразить состояние человеческой души, её трагическую повседневную маяту и высокий порыв. И не знает Шукшин при этом лучших средств, чем богатство живой разговорной, преимущественно простонародной речи с её поразительными оттенками.

Всё подчинено открытию в человеке неповторимого строя его души, ума, судьбы. Василий Шукшин обладал даром видеть и слышать людей. И ни один голос, ни одно лицо ему не были безразличны, скучны, потому что их жизнь была и его жизнью, их тоска и ему была знакома, их язык был и его языком. И он не поучает, а заступается, хочет понять, напомнить, наконец, как разнообразен человек и как бесценно это живое разнообразие народа».

Нельзя не согласиться с автором этих строк. Читаешь рассказы Шукшина — «и очень хочется жить»! Встречи с Шукшиным, слова писателя западали в людские души, и в них загорались искры.

Шукшинские чтения. Алтайское село Сростки — малая родина Василия Шукшина — собрало в день его рождения много гостей со всех концов России, но и те, кто не смог приехать, мысленно были рядом с Шукшиным, его земляками, преданными друзьями. Вся думающая, нравственно чистая, верная долгу и совести Россия мысленно чтит светлую память великого творца земли Русской — В.М.Шукшина: каждому Шукшин необходим, как глоток свежего воздуха, воздуха правды. Шукшин продолжает жить среди нас, вселяет веру в светлый час Отчизны.

КОЗЛОВА Людмила Михайловна
учитель русского языка и литературы ГБОУ ЦО № 2051, г. Москва