Зуев Н. Звезда разрозненной плеяды. Ко дню рождения П. Вяземского (1792-1878). Литературный портрет

 

Аннотация. Литературный портрет П.А.Вяземского. Творчество поэта рассматривается в связи с художественными поисками пушкинской эпохи; говорится о его жизни и поэзии во второй половине XIX века.

Ключевые слова: романтизм, народность, национальное и европейское, тема родины.

Abstract. Literary portrait of P.A.Vyazemsky. The poet’s work is considered in connection with the artistic search during the Pushkin’s era. Pushkin’s life and poetry in the second half of the XIX century is discussed.

Keywords: romanticism, nationality, national and European, theme of the Motherland.

Я себя называю народным русским поэтом, потому что копаюсь всё на своей земле. Более или менее ругаю, хвалю, описываю русское: русскую зиму, чухонский Петербург, петербургское Рождество и пр. и пр.

Пётр Вяземский (Из письма к А.И.Тургеневу, 1819)

Пётр Андреевич Вяземский — одна из самых заметных звёзд пушкинской плеяды. Талантливый поэт и прозаик, литературный критик и один из первых историков литературы, он всегда отличался способностью мыслить глубоко и оригинально, порой афористично, например: «У нас самодержавие значит, что в России всё само собою держится». В своём критическом отношении к окружающей действительности Вяземский иногда доходил до отрицания, до сарказма; не случайно Маркс, Россию не любивший, так полюбил резко критическое стихотворение Вяземского «Русский Бог». Проникновенная характеристика Вяземского принадлежит Гоголю, говорившему о наличии внутреннего разлада в его поэзии, что является отражением его натуры. Немало интересных оценок даёт Вяземскому Пушкин: «Язвительный поэт, остряк замысловатый...»

«Критические статьи кн. Вяземского носят на себе отпечаток ума тонкого, наблюдательного, оригинального. Часто не соглашаешься с его мыслями, но они заставляют мыслить. Он невольно увлекает необыкновенною силою рассуждения»1.

Вяземский первым на Руси сказал весомое слово о романтизме, ввёл в употребление такое основополагающее литературное понятие, как народность, поставил вопрос о соотношении национальных и европейских начал в русской литературе2.

«Проза князя Вяземского чрезвычайно жива. Он обладает редкой способностью оригинально выражать мысли — к счастью, он мыслит, что довольно редко между нами» (7, 66).

И конечно же, главный интерес представляет для современного читателя поэзия Вяземского, принадлежащего как бы двум поэтическим эпохам — пушкинской и тютчевской.

Князь Вяземский прожил огромную жизнь — 86 лет. Родился он 12 июля (23 июля н. ст.) 1792 года в Москве. Отец его — Рюрикович по происхождению, екатерининский вельможа, сенатор; мать — ирландка Дженни Кин, урождённая О’Рейлли. Андрей Иванович страстно влюбился в неё во время своего путешествия по Европе, увёз в Россию и обвенчался3. В 1792 году отец купил подмосковное имение Остафьево, с которым впоследствии будет связано немало славных имён отечественной литературы (после большевистского переворота 1917 года имение, ставшее музеем, займут нарком просвещения Луначарский с наркомшей Розенель, изгнав оттуда музейных работников).

В доме отца постоянно бывали ведущие русские литераторы того времени — Карамзин, Дмитриев, Нелединский-Мелецкий, В.Л.Пушкин... Сводная сестра поэта Екатерина Андреевна становится женой Н.М.Карамзина. С детства Вяземский стал своим в кругу русских писателей; он много читал, обо всём имел свои суждения. Особенно любил он французских классиков — Корнеля, Расина, Мольера, Лафонтена, Вольтера. Желчный ум последнего оказал немалое воздействие на юного Вяземского. Большой любовью пользовались и римские поэты — Вергилий, Гораций, Тибулл, Проперций, Марциал, классик эпиграммы, немало способствовавший развитию искусства эпиграммы у Вяземского. Конечно же, читал и любил русских писателей XVIII века, об одном из которых — Фонвизине — напишет позже первую монографию.

С 13 лет Вяземский был отдан в престижный иезуитский пансион, куда впоследствии собирались отдать Пушкина. Через год переведён в пансион при Петербургском педагогическом институте, славном своими преподавателями (именно его упоминает княгиня Тугоуховская, героиня комедии Грибоедова «Горе от ума», как рассадник вольномыслия). Однако вольный нрав и шумные похождения юных отроков приведут к тому, что отец решит учить Вяземского дома. Будущий поэт берёт уроки у лучших преподавателей, живёт в кругу русских писателей и литературных интересов. Ближайшими друзьями его с отрочества стали Жуковский и Батюшков.

В 1811 году 19-летний Вяземский женится на Вере Гагариной; супруги проживут вместе, деля все радости и горести, 67 лет. А через год началась Отечественная война, и Вяземский вступает в народное ополчение. Он вспоминал потом: «Я никогда не готовился к военной службе. Ни здоровье моё, ни воспитание, ни наклонности мои не располагали меня к этому званию. Я был посредственным ездоком на лошади, никогда не брал в руки огнестрельного оружия. Одним словом, не было во мне ничего воинственного. Но всё это было отложено в сторону пред общим движением и важностью обстоятельств. Милора- дович предложил мне принять к себе в должность адъютанта. Разумеется, с охотою и признательностью принял я это предложение». Такова же была решимость Жуковского, Батюшкова и, как напишет Лев Толстой, каждого русского человека — грудью встать на защиту Отечества. Обратим внимание на самохарактеристику Вяземского: она сильно напоминает нам известного литературного героя, и не случайно: считается, что Лев Толстой в своей эпопее «Война и мир» в образе графа Пьера Безухова отразил некоторые черты князя Петра Вяземского, а также использовал факты его биографии, в частности участие в Бородинском сражении, где под Вяземским была ранена в ногу одна лошадь, а другая разорвана ядром, когда он в качестве адъютанта Милорадовича скакал в самое пекло. Подобно Пьеру, Вяземский был высокого роста и из-за сильной близорукости носил очки. После оставления русской армией Москвы Вяземский писал: «О Москве и говорить нечего. Сердце кровью обливается. Каждое утро мне кажется, что я впервой узнаю об горестной её участи». За участие в Бородинской битве был награждён орденом Станислава 4-й степени; по болезни уволен из армии.

После такого блестящего и героического вступления начинается большая литературная и общественная жизнь князя Вяземского. В советское время, когда вся сложность исторической и литературной жизни XIX века подгонялась под примитивную ленинскую схему так называемого «освободительного движения», Вяземского назовут «декабристом без декабря» и даже «резервом декабризма». Всё это по меньшей мере нелепо. Будучи мыслящим человеком, Вяземский сначала приветствовал реформаторские порывы Александра I. В 1818 году, находясь на государственной службе в Варшаве, он в числе других занимается составлением проекта конституции для России, а также записки об освобождении крестьян. Но «дней Александровых прекрасное начало» скоро кончилось, и в 1821 году Вяземский, обвинённый в «польских симпатиях» и в «несогласии с видами правительства», уходит в отставку и целиком предаётся занятиям литературой.

Одно из самых известных и характерных стихотворений того времени — «Негодование» (1820), широко распространявшееся в списках. А.И.Тургенев писал Вяземскому 19 января 1821 года: «“Негодование” — лучшее твоё произведение. Сколько силы и души!.. Я заставил одного поэта, служащего в духовном департаменте, переписать твоё “Негодование”. В трепете приходит он ко мне и просит избавить его от этого: “Дрожь берёт при одном чтении.”»

Я правде посвятил свой пламенный восторг;
Не раз из непреклонной лиры
Он голос мужества исторг.
Мой Аполлон - негодованье!
При пламени его с свободных уст моих
Падёт бесчестное молчанье
И загорится смелый стих...

Вяземский сказал в этом стихотворении о главных бедах Отечества: о рабстве, о несправедливости, об отсутствии правого суда, о беспредельном воровстве тех, кого он называет «хранители казны народной».

Здесь у подножья алтаря,

Там у престола в вышнем сане

Я вижу подданных царя,

Но где ж отечества граждане?..

Стихотворение произвело огромное впечатление на современников. А.И.Тургенев Вяземскому: «Ко мне ездят слушать “Негодование”, и я его вытвердил наизусть. Даже Карамзин сказал о “Негодовании”, что “в нём много прекрасного”.»

Казалось бы, такая гражданская позиция поэта должна была сблизить его с декабристами (многие советские литературоведы связывали творчество Вяземского с декабристами). Однако всё не так просто.

К деятельности декабристов Вяземский относится с недоверием; ему предлагали вступить в тайное общество, но он считал эту деятельность «бесплодным и пустым ремеслом во всех отношениях». «Она не в цене у народа», — подчёркивает Вяземский, и в этом он оказался прозорливее декабристов. С другой стороны, это прямо сближает Вяземского с Пушкиным, который после недолгого увлечения некоторыми идеями тайных обществ приходит к иному пониманию движущих сил истории, реально выраженному им в «Борисе Годунове». Тем не менее И.И.Пущин вечером 14 декабря, после провала восстания, передал Вяземскому ряд документов, которые тот сохранил и вернул Пущину через тридцать лет, после воцарения Александра II и амнистии оставшимся в живых декабристам.

Вяземский видел Пушкина ещё ребёнком. А 25 марта 1816 года вместе с Карамзиным, Жуковским, А.И.Тургеневым, С.Л. и В.Л.Пушкиными он посещает юного Пушкина в лицее. С этого момента начинается дружба на всю жизнь. Стоит только вспомнить некоторые высказывания из писем Вяземского: «Стихи чертёнка-племянника (имеется в виду: племянника Василия Львовича Пушкина. — Н.З.) чудесно-хороши.» «Читал Пушкина. С ума сошёл от его стихов.»

«Читал сегодня послание князя Вяземского к Жуковскому. Смелость, сила, ум.» — пишет Пушкин в дневнике 1821 года (8, 17).

Но Вяземский всегда остаётся при своём, как, впрочем, и Пушкин по отношению к стихам Вяземского: любя друг друга, они не боялись высказать своего несогласия, своей критической оценки. Так, Вяземский совершенно не принял концовки пушкинского «Кавказского пленника»: «Мне жаль, что Пушкин окровавил последние стихи своей повести, — писал он А.И.Тургеневу 27 сентября 1822 года. — Что за герой Котляревский, Ермолов? Что тут хорошего, что он,

как чёрная зараза,

Губил, ничтожил племена?

От такой славы кровь стынет в жилах и волосы дыбом становятся. Если мы просвещали бы племена, то было бы что воспеть. Поэзия не союзница палачей; политике они могут быть нужны, и тогда суду истории решить, можно ли её оправдывать или нет; но гимны поэта не должны быть никогда славословием резни»4.

Гораздо более серьёзное расхождение произошло в 1831 году в оценке польского восстания. Поляки стремились не просто выйти из состава Российской империи, но и захватить обширные русские территории, то есть всю западную Россию, включая Киев. (Уже в наше время мы наблюдаем те же «аппетиты» у некоторых польских деятелей.)

Пушкин писал Вяземскому 1 июня 1831 года: «Их надобно задушить, и наша медленность мучительна. Для нас мятеж Польши есть дело семейственное, старинная, наследственная распря». Пушкин пишет три стихотворения, связанные с этими событиями: «Перед гробницею святой.», «Клеветникам России», «Бородинская годовщина». В том же году они выходят вместе со стихотворением Жуковского отдельной книгой «На взятие Варшавы» (СПб., 1831).

Реакция Вяземского была отрицательной; в письме к Е.М.Хитрово он пишет: «Как огорчили меня эти стихи! Власть, государственный порядок часто должны исполнять печальные, кровавые обязанности, но у поэта, слава богу, нет обязанности их воспевать.» Весьма уничижительный отзыв об этих стихах Пушкина содержится и в «Записной книжке» Вяземского за 1831 год5.

Другие приняли стихи Пушкина с восторгом и были правы. П.Чаадаев пишет Пушкину 18 сентября 1831 года: «Вот вы, наконец, национальный поэт.»

Дружеские отношения Пушкина и Вяземского, конечно же, сохранились. Но Пушкин пишет стихи, дошедшие до нас только по несовершенной и неполной копии (3, 391):

Ты просвещением свой разум осветил,

Ты правды чистый свет увидел,

И нежно чуждые народы возлюбил,

И мудро свой возненавидел...

Вполне возможно (такие предположения высказывались), что это была реакция на полонофильские взгляды Вяземского тех лет. Спустя два десятилетия, во время Крымской войны, Вяземский будет высказываться в духе Пушкина. И уже другой русский Бог появляется в стихах Вяземского:

О русский Бог! Как встарь,

ты нам заступник буди! И погибающей России внемля крик,

Яви ты миру вновь: и как ничтожны люди,

И как Единый Ты велик!    (1855)

Статьи Вяземского о «Кавказском пленнике» и «Бахчисарайском фонтане» стали своего рода манифестами романтизма в русской литературе. «Всё, что ты говоришь о романтической поэзии, прелестно, ты хорошо сделал, что первый возвысил за неё голос.» (Пушкин — Вяземскому, 6 февраля 1823 года).

«“Разговор” прелесть — как мысли, так и блистательный образ их выражения. Суждения неоспоримы. Слог твой чудесно шагнул вперёд», — пишет Пушкин Вяземскому в апреле 1824 года по поводу предисловия Вяземского к «Бахчисарайскому фонтану».

Вяземский ввёл в русский язык два понятия: народность и квасной патриотизм (то есть не подлинный). Народность — основополагающее качество произведения. Впервые это слово Вяземский употребил в письме к А.И.Тургеневу (22 ноября 1818 года), подчёркивая «русскую краску» своей элегии «Первый снег».

«Создание самобытной национальной литературы, раскрывающей насущные жизненные вопросы, — вот великая культурная задача, поставленная передовыми людьми 1820-х годов, — пишет Лидия Гинзбург. — Поэтому из круга романтических идей в качестве основной выделяется идея народности, на Западе созревавшая ещё в недрах народного просвещения, проникшая в романтическую идеологию как наследие умственного движения, возбуждённого Лессингом, Гердером, Гёте» 6.

Споры о романтизме в русской литературе разворачиваются с начала 1820-х годов, и прежде всего в связи с творчеством Пушкина (особенно его южных поэм) и поэтов его круга. И Вяземский — самый активный участник.

Одно из самых знаменитых стихотворений Вяземского — «Ещё тройка» (1834), ставшее народной песней:

Тройка мчится, тройка скачет,

Вьётся пыль из-под копыт, Колокольчик звонко плачет,

И хохочет, и визжит.

По дороге голосисто Раздаётся яркий звон,

То вдали отбрякнет чисто,

То застонет глухо он.

Словно леший ведьме вторит И аукается с ней,

Иль русалка тараторит В роще звучных камышей.

Русской степи, ночи тёмной Поэтическая весть!

Много в ней и думы томной,

И раздолья много есть...

Кто-то может увидеть здесь перекличку с «Бесами» Пушкина, но зато какая гениальная перекличка! Своеобразие этого стихотворения не только в образах, в картинах русской природы, но и в психологическом состоянии героя, выраженном весьма оригинальным способом — через вопросы- предположения:

Кто сей путник? И отколе И далёк ли путь ему?

По неволе иль по воле Мчится он в ночную тьму?

На веселье иль кручину,

К ближним ли под кров родной Или в грустную чужбину Он спешит, голубчик мой?

Сердце в нём ретиво рвётся В путь обратный или вдаль?

Встречи ль ждёт он не дождётся Иль покинутого жаль?..

Стремление к народности было неотделимо от попытоктворческого использования устного народного поэтического творчества. Для поэзии это прежде всего русские песни. Пушкин ещё с лицея пытается создать что-то в духе народной песни («Казак» и «Романс» 1814 г.). На протяжении всего его творчества продолжаются поиски в этом направлении — вплоть до полного проникновения в дух народной песни: «Девицы-красавицы.» — из «Евгения Онегина»; «Песни о Стеньке Разине» и те песни, которые он передал Петру Киреевскому со словами: «Когда-нибудь от нечего делать разберите- ка, которые поёт народ и которые смастерил я сам» (3, 536).

Народность и «русскость» — основные качества лучших стихов Вяземского:

...Чья кисть, соперница природы,

О Волга, рек краса, тебя изобразит?

Кто в облачной дали конец тебе прозрит?

С лазурной высотой твои сровнялись воды,

И поражённый взор, оцепенев, стоит

Над влажною равниной;

Иль, увлекаемый окрестною картиной,

Он бродит по твоим красивым берегам:
Здесь тёмный ряд лесов под ризою туманов,
Вдали громада сёл, лежащих по горам,

Луга, платящие дань злачную стадам,

Поля, одетые волнующимся златом, -
И взор теряется с прибережных вершин
В разнообразии богатом

Очаровательных картин.

(Вечер на Волге. 1816)

Уже эти стихи говорят о принадлежности Вяземского к «школе гармонической точности» Жуковского — Батюшкова, которая берёт своё начало в элегической поэзии М.Н.Муравьёва, их первого учителя в поэзии. Поиски в этом направлении вели почти все поэты пушкинской эпохи: Жуковский, Батюшков, Дельвиг, Боратынский и другие.7

Разумеется, влияние народной поэзии чувствуется не только в стихах, ставших песнями, но и во многих других. Народная песня помогла русской поэзии обрести свою национальную форму—русский мелодический стих с его романсово-песенной основой.

Именно поэтому русские композиторы так охотно писали музыку на стихи русских поэтов. Что касается Вяземского, к его поэзии обращались очень многие, в том числе такие композиторы, как А.Алябьев, А.Даргомыжский, М.Виельгорский и другие.

Но вернёмся к творческим взаимоотношениям Вяземского и Пушкина.

Строки из стихотворения «Городок» (1,104) традиционно, начиная с комментария Л.Н.Майкова, относили к Д.П.Горчакову8. Однако современное пушкиноведение пришло к убедительному выводу, что строки эти обращены к Вяземскому9.

О князь, наперсник муз,
Люблю твои забавы;
Люблю твой колкий стих
В посланиях твоих,
В сатире - знанье света
И слога чистоту
И в резвости куплета
Игриву остроту.

«Поэзия твой родной язык», — пишет Пушкин Вяземскому. В романе «Евгений Онегин» имя и стихи Вяземского упомянуты несколько раз; в седьмой главе Пушкин даже знакомит с ним свою любимую героиню — Татьяну, а в пятой главе есть такие проникновенные строки о Вяземском:

Согретый вдохновенья богом,
Другой поэт роскошным слогом
Живописал нам первый снег
И все оттенки зимних нег:
Он вас пленит, я в том уверен...

Пушкин особенно ценил элегию Вяземского «Первый снег». Влиянию этого стихотворения на творчество Пушкина посвящена обширная статья К.И.Соколовой 10.

Поэт Всеволод Рождественский в своей книге «В созвездии Пушкина», адресованной широкому читателю (мои ученики читали её в 8 классе), пишет: «У Пушкина в дальнейшем встречаются такие черты и образы зимнего пейзажа, которые много раньше уже были отмечены Вяземским». И далее сравнивает строки «Первого снега» со стихами из «Евгения Онегина». «Но насколько слог Пушкина более сжат и точен», — делает вывод Вс.Рождественский 11.

«Стихи твои прелесть», — так не раз писал и говорил Вяземскому Пушкин.

Как уже было сказано, Вяземский-поэт, как и Пушкин, вышел из школы «гармонической точности» Жуковского — Батюшкова, к которой Пушкин причислял и себя (7, 119). Дружба Вяземского и Пушкина, да и всех поэтов пушкинского круга — удивительно светлая страница в истории русской культуры. Известно 74 письма Пушкина к Вяземскому; сохранилось 44 письма Вяземского к Пушкину (остальные Пушкин уничтожил, опасаясь ареста, чтобы не повредить другу).

Тяжело переживал Вяземский гибель Пушкина. Поначалу он не понимал, какие «адские сети, адские козни» опутали семейство Пушкина, как писал он позже, справедливо считая, что Пушкин пал жертвою международного заговора, во главе которого стояли супруги Нессельроде, о чём впоследствии скажет его сын Павел Вяземский. Русский археограф П.И.Бартенев пишет: «Современные свидетели передавали нам, что. когда тело <Пушкина> выносили из церкви, то шествие на минуту запнулось; на пути лежал кто-то большого роста, в рыданиях. Это был князь П.А.Вяземский». Сестра Вяземского Екатерина Андреевна Карамзина пишет своим детям потрясающие душу письма с подробностями гибели Пушкина и прощания с ним.

Судьба не поскупилась на тяжкие испытания для супругов Вяземских: кроме гибели Пушкина, они пережили смерть малолетних детей и трёх взрослых дочерей. Тяжело пережиты смерти друзей — Жуковского, Гоголя.

С 1840-х годов Вяземский сближается с Тютчевым, испытывает благотворное влияние его поэзии. В 1850 году, после паломничества по святым местам, Вяземский пишет стихотворение «Палестина», в котором особенно ярко отразились итоги его духовнорелигиозных поисков: о явлении миру Христа и его учения Вяземский говорит: «Воссиял здесь рассветом / Человечества день». Поэт испытывает радостное чувство просветления, обретения великой истины, мира, одухотворённого высшей красотой:

Внешний мир, мир подспудный,

Всё, что было, что есть, -

Всё поэзии чудной

Благодатная весть...

Вяземский — один из известнейших поэтов пушкинской эпохи. Тем не менее его первая и единственная прижизненная книга стихов «В дороге и дома» (289 стихотворений) вышла в 1862 году, когда поэту было 70 лет.

О сложной судьбе его творений пишет Вячеслав Бондаренко в книге «Вяземский», отмечая, что лишь с 1980-х годов «начинается новая эпоха в восприятии Вяземского-по- эта. Мало-помалу Вяземский признаётся крупным и самодостаточным явлением. растёт число поэтов, которым Вяземский близок и дорог (среди них Иосиф Бродский, который признавал Вяземского одним из своих главных учителей).» (с. 93—94).

Неверно, конечно, говорилось в советском литературоведении, что во второй половине жизни творчество поэта угасает: просто никак нельзя было «привязать» жизнь и творчество этого периода к каким-нибудь новым «декабристам», «освободителям». Вяземский — глубоко верующий человек, автор прекрасных лирических и философских стихов, товарищ министра просвещения, сенатор, член Государственного совета, сподвижник царя-реформатора Александра II, впоследствии злодейски убитого террористами. Вяземский резко осуждает новоявленных «защитников народа», «бесов», по выражению Достоевского. Вместе с тем он довольно критически относится ко многим крайностям самых различных групп, сохраняя всегдашнюю независимость суждений. Гражданская деятельность Вяземского достойна всяческого уважения, но главной, сокровенной стороной его жизни по-прежнему остаётся литература. Он работает над обширными воспоминаниями, где говорит не только о себе, но и о своих друзьях-литера- торах; на протяжении почти всей своей жизни ведёт записные книжки, без которых нельзя представить теперь русского XIX века. И конечно же, до самой смерти (умер он 10 ноября 1878 года в Баден-Бадене, похоронен в Санкт-Петербурге на Волковом кладбище, вблизи своих друзей-литераторов) он пишет стихи. В них — прекрасные пейзажи и размышления о жизни, воспоминания о друзьях и порой острое слово о глупцах, о том, чего не принимает поэт в окружающей действительности. Нередко звучат философ

ские и религиозно-нравственные мотивы. И главная, всеохватывающая тема — тема родины, грустной и прекрасной, как, например, в стихотворении «Степью» (1849):

Бесконечная Россия

Словно вечность на земле!

Какой глубокий, обобщающий образ, охватывающий наше прошлое, настоящее и будущее! Это подтверждается строчками:

Как разбитые палатки
На распутии племён -
Вот курганы, вот загадки
Неразгаданных времён.

Образ России — это прежде всего образ простора:

...Тонут время и пространство
В необъятности твоей.
Степь широко на просторе
Поперёк и вдоль лежит,
Словно огненное море
Зноем пышет и палит.

«Простор — вот что, пожалуй, более всего и характеризует образ мира, созданный русской поэзией, — пишет Юрий Селезнёв. — У истинного поэта образ всегда открыт миру, внутренне сопричастен ему, духовно сопряжён с ним»12.

Грустно! Но ты грусти этой
Не порочь и не злословь:
От неё в душе согретой
Свято теплится любовь.
Степи голые, немые,
Всё же вам и песнь, и честь!
Всё вы - матушка Россия,
Какова она ни есть.

Заметим, что образ бескрайней степи как образ России не раз повторяется в русской литературе.

«Звезда разрозненной плеяды!» — так назвал Вяземского Боратынский в стихотворении, открывающем главную книгу Боратынского «Сумерки».

Уходили из земной жизни все дорогие люди, изменилась литературная среда. Как поэт и как человек Вяземский всё больше ощущает своё одиночество. Всё мрачнее его взгляд на жизнь. Припадки нервного заболевания, хандра, бессонница — всё переливается в стихи: «Давно плыву житейским морем», «Жизнь наша в старости — изношенный халат.».

«И в 1850 — 1870-е годы, — пишет В.В.Ку- нин, — взгляды Вяземского были вовсе не однозначно реакционными. Что же касается его лирических стихов, написанных в старости, — в них преобладает один мотив: грусть по ушедшим светлым дням и потерянным спутникам жизни. Горькая личная доля суж- дена была князю и княгине Вяземским: они пережили семерых своих детей»13.

В стихотворении «Поминки» (1864?) он вспоминает самых близких ему людей:

Дельвиг, Пушкин, Боратынский
Русской музы близнецы.
Ваши дружеские тени
Часто вьются надо мной,
Ваших звучных песнопений
Слышен мне напев родной;
Наши споры и беседы,
Словно шли они вчера,
И весёлые обеды
Вплоть до самого утра -
Всё мне памятно и живо.
Прикоснётесь вы меня,
Словно вызовет огниво
Искр потоки из кремня.

...Сходит всё благим наитьем
В поздний сумрак на меня,
И событьем за событьем
Льётся памяти струя.
В их живой поток невольно
Окунусь я глубоко -
Сладко мне, свежо и больно,
Сердцу тяжко и легко.

Вот характерное для Вяземского того времени стихотворение:

Все сверстники мои давно уж на покое,

И младшие давно сошли уж на покой;

Зачем же я один несу ярмо земное,

Забытый каторжник на каторге земной?

Не я ли искупил ценой страданий многих Всё, чем пред промыслом я быть виновным мог? Иль только для меня своих законов строгих Не властен отменить злопамятливый Бог?     12 июня 1872 года Царское Село

Ещё более «страшные», беспросветные стихи того времени «Жизнь так противна мне.»: «Покоя твоего, ничтожество! Я жажду: / От смерти только смерти жду».

Некоторые литературоведы, основываясь на подобных стихотворениях, пытались представить Вяземского богоборцем. Так, в частности, его назовёт Лидия Гинзбург в своём глубоко содержательном предисловии к книге стихов П.Вяземского в серии «Библиотека поэта» (Л., 1986): «Вяземский то утверждает своё неверие, то вступает с идеей Бога в своеобразные, очень личные и враждебные отношения».

Правда, Л.Гинзбург тут же оговаривается: «В богоборчестве Вяземского сочетались не преодолённая до конца инерция религиозных представлений (был период, в 1840—1850-х годах, когда Вяземский пытался найти облегчение в религии), навыки вольтерьянца начала Х!Хвека и вольнодумца 1820-х годов, наконец, атмосфера атеизма второй половины века»14.

Душевное состояние старого человека, одинокого в изменившемся мире, пережившего всех друзей своей молодости, пережившего своих детей, заставляет его искать хоть какого-то смысла жизни. Эти поиски приводят к неутешительным выводам:

Эпитафия себе заживо

Лампадою ночной погасла жизнь моя,
Себя, как мёртвого, оплакиваю я.
На мне болезни и печали врезан тяжкий след;
Того, которого вы знали,
Того уж Вяземского нет.

6 января 1871 года, Висбаден

Те же мысли повторяются и в стихотворении «Из Царского Села в Ливадию» (1871):

И ум, и сердце исхудали;

Побит морозом жизни цвет.

Того, которого вы знали,

Того уж Вяземского нет.

Есть разве тёмное преданье
О светлой некогда судьбе,

На хладном гробе начертанье,
Поминки по самом себе.

Там, где сияньем, вечно новым,
Ласкается к вам южный день,

Вы помяните добрым словом
Мою тоскующую тень.

В 1876 году Вяземский пишет «Автобиографическое введение» к готовящемуся Полному собранию его сочинений (СПб., 1878— 1896). Оно чрезвычайно интересно и доступно современному читателю15. Процитируем здесь только одну фразу, ставящую точку в спорах о «богоборчестве»: «Я верую в утро и воскресение мёртвых, следовательно, и в своё» (163).

Вяземскому-поэту суждена была долгая творческая жизнь. Весьма знаменательно, что такой глубокий исследователь и тонкий знаток русской поэзии, как Вадим Кожинов, относил Вяземского к тютчевской «школе» русской поэзии:

«Наконец, после “разрознения” пушкинской плеяды ряд её представителей явно тяготеет к новой школе. Д.Д.Благой в обстоятельной работе “Тютчев и Вяземский” доказал, что в поздний период творчества Пётр Вяземский, молодость которого так нераздельно связана в нашем сознании с Пушкиным, всё более сближается с тютчевской поэзией. И это сближение ни в коей мере не было случайным; Вяземский уже к концу 1820-х годов вполне сознательно отходит от творческих принципов пушкинской плеяды.

Но то же самое можно сказать и о Боратынском и Языкове»16.

Ф.И.Тютчев, с которым с 1843 года близко сошёлся П.Вяземский, писал в стихотворении «На юбилей князя Петра Андреевича Вяземского» (1861):

...И никогда таким вином, как ныне,

Ваш славный кубок венчан не бывал.
Давайте ж, князь, подымем в честь богине Ваш полный, пенистый фиал!

Богине в честь, хранящей благородно
Залог всего, что свято для души,

Родную речь... расти она свободно
И подвиг свой великий доверши!

Потом мы все, в молитвенном молчанье,
Священные поминки сотворим,
Мы сотворим тройное возлиянье
Трём незабвенно-дорогим.
Нет отклика на голос, их зовущий,
Но в светлый праздник ваших именин
Кому ж они не близки, не присущи - Жуковский, Пушкин, Карамзин!
Так верим мы, незримыми гостями
Теперь они, покинув горний мир,
Сочувственно витают между нами
И освящают этот пир.
За ними, князь, во имя Музы вашей,
Подносим вам заздравное вино,
И долго-долго в этой светлой чаше
Пускай кипит и искрится оно!..

И пока жива русская речь, все мы с великой радостью будем пить из светлой чаши его поэзии.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 ПУШКИН А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. — М.: Наука, 1962—1965. — Т. 7. — С. 127. Далее ссылки на это издание в тексте (том, страница).

2 См.: ВЯЗЕМСКИЙ П.А. Эстетика и литературная критика. — М., 1984. (Серия «История эстетики в памятниках и документах»).

3 Интересные сведения о предках и потомках князя Вяземского, а также о его матери см. в кн.: БОНДАРЕНКО Вячеслав. Вяземский. — М., 2014. («Жизнь замечательных людей).

4 Остафьевский архив князей Вяземских. СПб., 1899. — Том II. — С. 274—275.

5 См.: А.С.Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. — М., 1985. — Т. 1. —

С. 149—151. (Серия литературных мемуаров).

6 Лидия ГИНЗБУРГ. П.А.Вяземский // Вяземский П.А. Стихотворения. —

Л., 1986. — С. 16. (Библиотека поэта. Большая серия).

7 См. об этом подробнее в кн.: Песни русских поэтов: В 2 т. — Л., 1989. — Т. 1. — (Библиотека поэта. Большая серия).

8 ПУШКИН А.С. Сочинения / Приготовил и примечаниями снабдил Л.Н.Майков. — СПб.: Изд. Имп. акад. наук, 1899. — Т. 1. — С. 80—81.

9 См.: ПУШКИН А.С. Стихотворения лицейских лет. 1813—1817. — СПб.: Наука, 1994.— С. 561: «Само положение фрагмента о “князе, наперснике Муз” в тексте “Городка” рядом со строками о Батюшкове и

B.Л.Пушкине и ориентированность его на фрагмент в “Моих пенатах” с обращением к Вяземскому и Жуковскому... указывают как на адресата на князя Вяземского. Литературные характеристики “наперсника Муз” будут впоследствии повторены Пушкиным именно в обращениях к Вяземскому..»

10 СОКОЛОВА К.И. Элегия П.А.Вяземского «Первый снег» и творчество Пушкина // Проблемы пушкиноведения. — Л., 1975. —

67—86.
11 РОЖДЕСТВЕНСКИЙ Всеволод. В созвездии Пушкина. — М., 1972. — С. 116—117.

12 СЕЛЕЗНЁВ Юрий. Мысль чувствующая и живая. — М., 1982. — С. 61.

13 КУНИН В.В. Пётр Андреевич Вяземский // Поэты пушкинского круга. —

М., 1983. — С. 213.

14 См. в кн.: ВЯЗЕМСКИЙ П.А. Стихотворения. — Л., 1986. — С. 48—49. (Библиотека поэта. Большая серия).

15 См. в кн.: ВЯЗЕМСКИЙ П.А. Стихотворения. Воспоминания. Записные книжки. — М.: Правда, 1988. — С. 161—210.

16 КОЖИНОВ Вадим. О тютчевской плеяде поэтов // Поэты тютчевской плеяды. — М., 1982. — С. 9.