Чиалашвили-Гордеева Е.Ш. «ОСТРОВ КРЫМ» - воплощенная мечта и модель будущей России

СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТЕКСТА РОМАНА ВАСИЛИЯ АКСЁНОВА «ОСТРОВ КРЫМ»

В статье исследуется семантическая структура нарративного полотна текста романа В. Аксёнова «Остров Крым» с целью определения возможности его отнесения к Крымским текстам. Путём анализа поверхностной и глубинной структуры текста и выявления содержательно-фактуальной и содержательно-концептуальной информации мы приходим к выводу о том, что текст романа можно было бы рассматривать в составе сверхтекста, «ценностно-смысловым ядром» которого является дискурс периода застоя. Это в основном тексты писателей - представителей авангардного искусства, примыкающих к европейскому постмодернизму, произведения которых публиковались в 70-ые годы либо самиздатом, либо за границей.

Ключевые слова: текст, нарратив, семантическая структура, дискурс, антиутопия.
Нами предпринимается попытка анализа семантической структуры нарративного полотна текста романа В. Аксёнова «Остров Крым» с целью определения возможности его отнесения к Крымским текстам.


В самом слове «текст» содержится значение собирания и связывания языковых единиц, называющих те или иные предметы, явления, признаки, отношения действительности. Как справедливо отмечает М. Мамардашвили, «...текст есть то, что соединяет - и в действительности написание литературного текста не есть занятие, отдельное от жизни; ... само построение какой-то условной, воображаемой конструкции впервые придаёт логику тому, что ты раздельно видел в своей жизни» [6, 7].
Языковое содержание текста представляет поверхностный слой его смысловой структуры, значительно обогащающийся при вторичной актуализации значений языковых единиц, выявляющей глубинный смысл текста. При этом описание каждой отдельной ситуации рассматривается в её соотношении с конкретными денотатами, благодаря чему каждое высказывание приобретает конкретноконтекстуальный смысл и способствует адекватному восприятию как содержательно-фактуальной, так и содержательно-концептуальной информации, представленной в тексте как эксплицитно, так и имплицитно.
Поскольку в романе ключевая роль отводится стратегии нарративности, мы рассматриваем текст как рассказывающий дискурс, являющийся результатом использования языка определёнными пер- сонажами-коммуникантами в определённых ситуациях.

В романе мастерски изображается общество как реально существующей системы, так и альтернативной. Менталитет представителей разных слоёв общества выражается через адекватный лингвалитет, передаваемый разнообразными стилистическими средствами: официолектом, идеологическими клише и молодёжным жаргоном, яркими сравнениями и образными метафорами, ироний и сарказмом.

Вот стандартная тематика одного из вечеров, проведённых режиссёром Гангутом «наедине с телевизором»: «Вахта ударного года». Сводка идиотической цифири. Четыре миллиона зерновых - это много или мало? Всесоюзная читательская конференция. Все аплодируют. Мрачные уравновешенные лица. Вручение ордена Волгоградской области. Старики в орденах. Внесение знамен. Бульдозеры. Опять «Вахта ударного года». Ширится борьба за права человека в странах капитала. Порабощенная волосатая молодежь избивает полицию. Израильская военщина издевается над арабской деревенщиной. Снова - к нам! Мирно играют арфистки, экая благодать, стабильность, ордена, мирные дети, тюльпаны... ». Как видим, советский дискурс, воплощённый в газетных передовых статьях и программе «Время» перемежается с диссидентским сарказмом.

Андрею Лучникову и его друзьям хорошо известны правила употребления как советского официолекта, так и московского жаргона. Тем более, что иногда их речь надо переводить на современный русский, то есть советский, а некоторые советские фразы, как, например, «нет слов, чтобы выразить чувство глубокогоудовлет- ворения» кажутся им вообще «неодолимыми».

Как сопротивление казённым нормам и бунт против идеологических штампов можно рассматривать насыщенную жаргонами речь Дима Шебеко: «...русская молодежь должна в России лабать...», «Пусть они отсюда отваливают».- «Все эти стукачи вонючие!» «Как же там у вас клево, в большом мире, и как у нас неклево...». По справедливому замечанию исследователей, «жаргон этот - не язык избранных, а язык избранный - избранный для того, чтоб не говорить банальности <...> семантический потенциал бунтарства стилем никак нельзя недооценивать - конфронтируя с лингвалитетом, он сопротивляется менталитету» [5,155].

Представитель третьего поколения Лучниковых демонстративно отказывается от общепринятых норм русской литературной речи. Желая подчеркнуть особость Крыма и его населения, он говорит на русско-татарско-американском пиджине «яки» и считает его языком своей страны. «Яки - это хорошо, это среднее между «якши» и «окей», это формирующаяся сейчас нация Острова Крыма, составленная из потомков татар, итальянцев, болгар, греков, турок, русских войск и британского флота. Яки - это нация молодёжи. Это наша история и наше будущее, и мы плевать хотели на марксизм и монархизм, на Возрождение и на Идею Общей Судьбы!.. »

Этот язык - «смесь татарщины и русятины» - противопоставляется советскому официолекту с его казёнными нормами и идеологической ограниченностью, демонстрируемыми прежде всего в бесконечном количестве лозунгов, таких, как, например: «Решения XXVсъезда КПСС выполним!», «Народ и партия едины!», «Мы придем к победе коммунистического труда!», «Конституция СССР - основной закон нашей жизни!». Не менее священны для советского человека и такие понятия, как «государственная граница», «серпастый-молоткастый паспорт», «бдительность», «патриотический долг» и др.

В романе звучит мысль о том, что в позиционировании советской властью Крыма как иноязычного государства заложен глубочайший смысл: «таким образом народу даётся понять, что русский язык вне социализма не мыслим».

К сожалению, эта идея, видимо, настолько глубоко была внедрена в сознание народов Советского Союза, что с распадом его во многих ставшими суверенными государствами республиках отказ от советского менталитета проявился прежде всего в отказе от изучения и употребления русского языка, несмотря на его международный статус и наличие огромного количества русскоязычной информации в библиотеках этих стран, а также людей, носителей русского языка, либо владеющих им как вторым языком. По мнению политических элит этих стран, новому менталитету должен соответствовать новый лингвалитет.
Содержательно-фактуальная информация извлекается читателем непосредственно из слов, служащих названиями фактов, явлений, событий, именами персонажей и топонимов и употребляющихся в их прямом, словарном значении.

Одним из основных элементов информационной структуры художественного текста является его заглавие, представляющее собой «компрессированное, нераскрытое содержание текста. Его можно метафорически изобразить в виде закрученной пружины, раскрывающей свои возможности в процессе развёртывания» [4, 133]. Оно может содержать в себе основную тему текста, определять его сюжетную линию, указывать на его основной конфликт, называть главного героя произведения, указывать на время и место действия.

Заглавия, называющие место действия, так называемые загла- вия-локусы указывают на место действия и принимают участие в организации художественного пространства. По аналогии с определением В.Н. Топоровым Петербургского текста [7,29], можно говорить и о Крымском тексте как топологическом типе сверхтекста, образно-тематическим центром, фокусирующим объектом которого выступает Крым как локус, взятый в единстве его историко-культурно-географических характеристик.
Однако между заглавием исследуемого текста и его содержанием существуют особая взаимосвязь. Прочитав заглавие, мы можем предположить, что перед нами Крымский текст, но основной смысл заглавия возможно сформулировать только сопоставив его с полностью прочитанным текстом.

В тексте романа, написанном в 1979 году, а изданном в 1981 году, несмотря на наличие заглавия-локуса и использования крымских топонимов - географических названий реальных объектов, образно-тематическим центром повествования является не географический Крым (недаром же писатель превращает его в остров), а Страна Советов 70-ых - с её партийно-государственной верхушкой, уличаемой автором в лицемерии, тоталитаризме и формализме, с безнравственными политиканами, с беспомощным и наивным диссидентским движением. На примере же острова Крыма автор пытается смоделировать альтернативную историю капиталистической России, в которой Крым не соединён с материком, часть белых офицеров после гражданской войны оседает на острове, и пока история Советского Союза развивается своим чередом, Крым живёт активной демократической жизнью развитой капиталистической страны.

Писатель сравнивает два типа общества - которое было на то время, и которое могло бы быть.
В Союзе - «равное распределение убожества» среди народа, постоянный страх, организованное доносительство, трактуемое как выполнение гражданского долга или руководство линией партии, зачастую прикрывающее элементарный страх за собственную судьбу, «огромные буквы, шагающие с крыши на крышу “Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи!”».
В Крыму - «неравное распределение блаженства», устаревшие дворянские салоны, закулисная борьба между партиями, радикальные политические подразделения, устраивающие теракты; в советской терминологии - «аморально богатая страна», «подозрительно злачное место», «международный притон», «Эльдорадо авантюристов и шпионов».
С одной стороны, автор высмеивает и слуг народа, и диссидентов, и бунтующую молодёжь, развенчивает лозунг «Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи!», а с другой стороны, и прозвучавшая мысль о том, что якобы спасение Земли Русской возложено на белых русских офицеров, являющихся честью и совестью нации, также не находит подтверждения, поскольку население Острова деморализовано «неистовством демократии».

Таким образом, автор даёт острую критику не только социальной действительности, но и демократических идеалов воображаемого общества. Критикуя советскую действительность, поставившую перед человечеством немало проблем, автор в то же самое время достаточно точно описывает противоречия либерально-демократического капиталистического общества.

Как видим, извлечение из текста содержательно-концептуальной информации, представляющей собой творческое переосмысление описываемых процессов, происходящих как в реальном, так и в воображаемом писателем обществе, возможно лишь при осмыслении произведения в целом. При этом, будучи неоднозначно выраженной, она, соответственно, допускает разную дешифровку отдельными читателями.

В центре сюжета три поколения семьи Лучниковых: отец Арсений - белогвардеец, воевавший во время гражданской войны, впоследствии ставший предводителем дворянства на этой отвоёванной у красных территории и живущий теперь в своём имении в Коктебеле с ностальгическим названием «Каховка»; его сын Андрей - главный герой нарратива, блестящий журналист, влиятельный политик, редактор газеты «Русский Курьер», создатель партии «Союз Общей Судьбы», стремящейся внедрить в сознание крымчан идею о воссоединении с большой Росссией; его внук Антон - родившийся в демократической системе острова, мечтающий о построении новой нации и создании креольского языка «яки» на базе русско- татарско-английского пиджина.

Андрей Лучников, движимый патриотизмом и любовью к подлинной России, понимает опасность уничтожения демократии в случае воссоединения с Союзом, однако для него важнее сохранение национального единства. А главное, он верит в историческую миссию Крыма - остановить процесс окончательного разложения и развала коммунистатического государства.
По мнению автора, даже такие прекрасные чувства как любовь и преданность Родине, могут нести с собой разрушительную силу, впрочем, как и любая утопическая идея, рассматривающая возможность «разрешения всех противоречий общества однократным применением какой-либо универсальной схемы, воспринимаемой как панацея от любого социального зла» [2].
Исторический опыт показывает, что, являясь насилием над естественным ходом развития общества, над природой человека, утопия порождает в будущем тоталитарный строй, который приводит к
крушению идеалов. Опасения по поводу претворения утопий в жизнь были сформулированы Н. Бердяевым следующим образом: «Утопии выглядят гораздо более осуществимыми, чем в это верили прежде. И ныне перед нами стоит вопрос, терзающий нас совсем иначе: как избежать их окончательного осуществления?» [3, 222].

В современном литературоведении утопию относят к жанрам научной фантастики, поскольку в утопии, как правило, описывается авторский конструкт действительности, который противопоставляется существующей реальности и является её критической альтернативой. В качестве пародии на утопические идеи рассматриваются антиутопические художественные произведения, к числу которых исследователи относят и роман «Остров Крым», определяя его как фантастическую альтернативную антиутопию - жанр, «посвящённый изображению реальности, которая могла бы быть, если бы история, в один из своих переломных моментов, пошла по другому пути» [9, 77]

Таким образом, жанр романа «Остров Крым» - это смешение жанров: антиутопии, альтернативы, фантастики, пародии, что в общем характерно для постмодернистского текста, наряду с его интертекстуальностью, понимаемой как средство переосмысления и комментирования предшествующей и современной культуры.
«Остров Крым» - это символ, «воплощённая мечта, модель будущей России», где «можно быть русским и знать ещё два-три европейских языка, как свой родной, посетить десятки стран, учиться в Оксфорде и Сорбонне, носить в кармане американские, английские, швейцарские паспорта».
Мы полагаем, что текст романа можно было бы рассматривать в составе сверхтекста, «ценностно-смысловым ядром» [8, 278] которого является дискурс периода застоя. Это в основном тексты писателей - представителей авангардного искусства, примыкающих к европейскому постмодернизму, произведения которых публиковались в 70-ые годы либо самиздатом, либо за границей.


Список использованных источников

1. Аксёнов, В. Остров Крым / В. Аксёнов. - М.: ЭКСМО, 2012.
- Режим доступа: https://knijky.ru/books/ostrov-krym (дата обращения 01.10.2019).
2. Араб-Оглы, Э. А. В лабиринте пророчества / Э. А. Ораб- Оглы. - М.: «Молодая гвардия», 1973. - 304 с. - Режим доступа: https://iphlib.ru/library/collection/newphilenc/document/ HASHc26f42a76526f3c43ca4c2/ (дата обращения 01.10.2019).
3. Бердяев, Н. Смысл истории: Опыт философии человеческой судьбы / Николай Бердяев. - Берлин: Обелиск, 1923. - 268, [2] с.; Режим доступа: http://elib.shpl.ru/ru/nodes/24117-berdyaev-n-a-smysl- istorii-opyt-filosofiichelovecheskoy-sudby-berlin-1923#mode/inspect/ page/9/zoom/4/ (дата обращения 01.10.2019).
4. Г альперин, И. Р Текст как объект лингвистического исследования / И. Р Гальперин. - 3-е изд. - М.: Едиториал УРСС, 2005.
- 144 с.
5. Лейдерман, Н. Л. Современная русская литература: 19501990-е годы: в 3 тт.: т. 2 / Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий. - М.: Издательский центр «Академия», 2003. - 689 с.
6. Мамардашвили, М. Психологическая топология пути: т. 1 / Мераб Мамардашвили; ред. Е. М. Мамардашвили; послесловие К. Голубович. - 2-е изд., доп. и испр. - М.: Фонд Мераба Мамардаш- вили, 2015. - 1072 с. https://philologist.livejournal.com/8039597.html (дата обращения 01.10.2019).
7. Топоров, В. Н. Петербургский текст русской литературы: избранные труды / В. Н. Топоров. - Спб.: «Искусство-СПБ», 2003 https://imwerden.de/pdf/toporov_peterburgsky_tekst_russkoj_ literatury_2003_text.pdf (дата обращения 01.10.2019).
8. Фурман, Ф. П. Концепт - дискурс - дискурсивно-идеологический комплекс: инструментарий исследования народничества / Ф. П. Фурман // Дискурс-Пи. - 2010. - № 1-2. - Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/kontsept-diskurs-diskursivno- ideologicheskiy-kompleks-instrumentariy-issledovaniya-narodnichestva (дата обращения: 01.10.2019).
ВОПРОСЫ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ, 2019, № 4
9. Чернышенко, О. В. Романы В. П. Аксенова: жанровое своеобразие, проблема героя и особенности авторской философии: ав- тореф. дисс. ... канд. филол. наук: 10.01.01 / О. В. Чернышенко. - Краснодар, 2007. - Режим доступа: http://cheloveknauka.com/romany- v-p-aksenova-zhanrovoe-svoeobrazie-problema-geroya-i-osobennosti- avtorskoy-filosofii (дата обращения 01.10.2019).

Чиалашвили-Гордеева Елена Шалвовна, доктор филологических наук, доцент, доцент отделения русского языка и литературы, факультет социальных наук и литературы, Университет им. Ибрагима Чечена (Агры, Турецкая Республика)