Волков А. Восток Невельского

Губернаторский план

Миллион квадратных километров равняется четырем Великобританиям (без заморских владений. — А.В.). Этот миллион был поднят Россией буквально с земли. Он долго лежал там, не нужный никому. На человека, который потянулся за ним, зашикали, его чуть ли не захотели заарестовать. Но он все же вытянул находку, этот жребий. Не возьми мы его тогда, скоро бы лишились и второго, и третьего миллиона. Вот что была та драгоценная находка.

В 1858 году был заключен Айгунский мирный договор с Китаем. По нему к России отошло более 750 тысяч квадратных километров дальневосточной земли, а если добавить к этому Приуссурийский край и Сахалин, где русский флаг был поднят самовольно, без государственного решения, то к России тогда разом отошла территория площадью свыше миллиона квадратных километров — больше любого современного государства Европы.

Покорителем громадного края, завоевавшим его именно так, как и повелел император Николай I: «Чтобы и не пахло пороховым дымом!», стал генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев (1809-1881), удостоенный титула граф Амурский после подписания Айгунского договора. Ветеран Кавказской войны, ставший генералом в 32 года, а тульским губернатором — в 37 лет, Муравьев слыл «либералом и демократом», но зарекомендовал себя при этом, говоря пушкинскими словами, «дельным человеком». Император Николай I много путешествовал по России, проверяя работу своих чиновников. 5 сентября 1847 года в семь утра в селе Сергеевском под Тулой император, в своих привычках неприхотливый, как солдат, и трудолюбивый, как пролетарий, принял молодого губернатора. Тот ждал худшего, пришло лучшее, о котором он и помыслить не мог. Николай I обратился к нему «в самых лестных выражениях» и предложил взять в свое управление всю Восточную Сибирь — дикий край, где дел было невпроворот, где было место и подвигам, и геройствам и где сама граница терялась в безвестности, словно предлагая шагнуть дальше — занять как можно больше земли.

Ведь отсутствие четкой границы с Китаем ощущалось с обеих сторон. Но если Китай, как видно было столетиями, не нуждался в землях, лежавших к северу от Амура, то захватить их мог кто-то другой. И уже близко были англичане, постепенно занимавшие все больше азиатских территорий. В 1840-1842 годах состоялась война между Великобританией и Китаем, получившая название Первой Опиумной. Империя Цин была побеждена. Отныне китайские порты были открыты для британских торговых судов. Англичане получили в свое владение Гонконг. Очевидно, что теперь их могли заинтересовать и ничейные земли, находившиеся севернее Амура.

Муравьев, прибыв к месту службы, быстро убедился, что восточная окраина России беззащитна. Англичане, заняв устье Амура, построят там крепость. Оттуда морские военные суда противника пойдут вверх по Амуру. Им сдадутся Нерчинск, Чита, обширные области Сибири. Он писал в Петербург, предупреждая об опасном положении: «Могу признать, что кто будет владеть устьями Амура, тот будет владеть и Сибирью, по крайней мере, до Байкала, и владеть прочно; ибо достаточно иметь устье этой реки и плаванье по оной под ключом, чтобы Сибирь, и более населенная и цветущая земледелием и промышленностью, оставалась неизменною данницею и подданной той державы, у которой будет этот ключ» (И. П. Барсуков, «Граф Николай Николаевич Муравьев- Амурский по его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам», т. 1, 1891). С соседним Китаем пора заключить договор, по которому «никто, кроме России и Китая, не должен владеть плаванием по Амуру».

Капитанский подвиг

Договариваются о внятном, осязаемом. Туманные земли, терявшиеся в белых прорехах географических карт, следовало еще измерить и описать. В этом отношении у Муравьева сразу нашелся такой же смелый и умный единомышленник. Это был потомственный морской офицер, капитан-лейтенант (с 1874 года адмирал) Геннадий Иванович Невельской (1813-1876).

Заручившись поддержкой Муравьева, но так и не дождавшись разрешения императора, Невельской, совершивший в 1848-1849 плавание из Кронштадта на Камчатку, 30 мая 1849 года вышел из Петропавловской бухты и, следуя губернаторской инструкции, поплыл навстречу неизвестному.

17 июня транспортный корабль «Байкал» обогнул северную оконечность Сахалина — мыс Елизаветы — и стал поблизости на якорь. Десять дней спустя, миновав Сахалинский залив, он достиг северной части Амурского лимана. Первые шлюпки русских моряков вошли в устье Амура.

11 июля началась основательная экспедиция. Шесть весельных шлюпок во главе с Невельским и тремя офицерами направились вглубь устья, куда прежде не проникал ни один европеец. Пройдя около сотни километров, Невельской принял под покровительство русского царя местных жителей и на левом берегу Амура основал Николаевский пост (ныне — город Николаевск-на-Амуре, лежащий примерно в тысяче километров от Хабаровска).

После этого корабль направился к югу Сахалина и сделал важное географическое открытие. До тех пор Сахалин считался полуостровом, но капитан Невельской прошел вдоль всего западного берега Сахалина и не нашел нигде перешейка, связывавшего его с материком. Открытие пролива, разделяющего остров Сахалин и азиатский берег моря (сегодня этот пролив носит имя Невельского), делало владение устьем Амура еще более выгодным. Ведь, направляясь отсюда на юг, можно было сразу попасть в Японское море, а затем достичь берегов Китая.

1 сентября 1849 года Невельской встретился с Муравьевым и доложил ему о сделанных открытиях и землях, приобретенных для России. Землях, где был поднят русский флаг. Теперь предстояло сообщить обо всем императору.

Императорское решение

Важная часть многих чиновничьих мероприятий — награждение непричастных и наказание невиновных. Известие о том, что некий морской офицер самовольно захватил спорные территории на восточной окраине империи и поставил страну на грань войны с Китаем, а то и с Великобританией, встревожило правительственные круги. Более всего возмущался министр иностранных дел, граф К. В. Нессельроде, опасаясь, что Невельской «поссорит нас с Европой». Особый комитет, разбиравший проступок офицера, предложил разжаловать его за неслыханную дерзость в матросы. На защиту его в Петербург приехал через всю страну, «летя в пыли на почтовых» (А. С. Пушкин), сам губернатор Муравьев, которому тоже грозило наказание. Окончательное решение должен был вынести император.

Следующая сцена вошла во многие издания второй половины XIX века и стала хрестоматийной. Она точно характеризует императора Николая I, так ненавистного поколениям советских историков (его слова цитируются по книге Г. И. Невельского, «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России», 2009).

Когда Невельской вошел в кабинет Николая I, тот сидел за столом над картой Сибири. Разговор начался суровый: «Так-то, Невельской. Ты организуешь экспедиции, изменяешь по своему усмотрению инструкции, утвержденные твоим государем. Что ты на это скажешь?»
Бедный офицер увидел бумагу — решение Особого комитета, судившего его.
«А это что? Как ты думаешь?.. Ни более, ни менее, как разжалование тебя в матросы», — промолвил государь, обращаясь к преступнику, нарушившему его приказ. Но вот палец монарха скользнул по линии, нанесенной на карту, — маршруту экспедиции Невельского, и всесильный самодержец из обвинителя и судии вдруг на глазах превратился в не знающего сомнений адвоката.
«Матросом, да. Но вот здесь ты уже мичман, — рука императора продолжала двигаться вдоль карты. — Там — лейтенант, тут — капитан 1-го ранга, здесь контр-ад... Нет, подождем еще; надо тебя наказать за непослушание».

Достав заранее приготовленный орден Святого Владимира, Николай I наградил доблестного моряка так, как может наградить только царь, а не чиновничье племя: «Спасибо, Невельской, за твой патриотический поступок, но впредь будь осторожнее; старайся не превышать данных тебе полномочий».
И, дождавшись, когда соберется комитет, объявил: «Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен».

Приговор императора обжалованию не подлежал. Будущий адмирал Невельской продолжил исследование дальневосточных земель, а будущий граф Муравьев-Амурский добился подписания с Китаем Айгунского договора. Территория площадью в миллион квадратных километров («равняется четырем Великобританиям») без единого сражения отошла к России, став украшением русской земли.