Шаблин А. Корабль «Орел» и начало российского кораблестроения

350 лет тому назад в России было начато строительство морских судов европейского типа. Первым морским кораблем стал «Орел», построенный в 1667—1669 годах на первой государственной кораблестроительной верфи в селе Дединово, расположенном на берегу Оки. К сожалению, история верфи и строительства на ней первого российского военного корабля нечасто привлекает внимание современных исследователей, хотя именно здесь закладывались многие традиции российского кораблестроения.

История создания первых морских судов Российского государства на Дединовской государственной верфи в 1667—1670 годах отражена в трех важнейших собраниях документов, хранящихся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА): «Дело относительно построения кораблей и яхты в с. Дединове и о переправе их в Каспийское море», «Дело о преуготовлении для строящихся в Коломенском уезде в селе Дединове кораблей разных материалов и о выдаче корабельным мастерам и работным людям кормовых денег» и «Расходной книге на корабельное дело». Отдельное, не предназначенное для публикации, весьма содержательное собрание материалов по этой теме составил А. Висковатов (РГА ВМФ. «Акты о заведении в России первых корабельных верфей»). Часть документов, хранящихся ныне в РГАДА, в 1853 году была издана Археографической комиссией в пятом томе «Дополнения к Актам историческим» (ДАИ) и послужила базой для создания большинства работ о судах, изготовленных на Дединовской верфи в XVII веке, которые увидели свет в XIX—XX столетиях.

Дединовская верфь в 1667—1670 годы

По сложившейся еще в XIX веке традиции из всех построенных в Дединове судов главный интерес для исследователей представлял исключительно первый российский военный корабль «Орел», видимо, в силу того, что только он получил собственное наименование. Остальные дединовские суда, изготовленные на верфи в 1667—1670 годах, остались безымянными, а строительство галеры в 1670 году вообще не получило сколько-нибудь заметного отражения в документах.

Сама Дединовская кораблестроительная верфь была основана указом царя Алексея Михайловича 19 июня 1667 года в селе Дединове на Оке (современный Луховицкий район Московской области) для строительства кораблей, предназначенных для охраны торговых перевозок по Каспийскому морю и нижней Волге. В день подписания указа об основании верфи к ней было причислено четыре нанятых в Европе голландских специалиста во главе с Ламбертом Гельтом. В июле—сентябре 1667 года в дополнение к ним были приняты на службу еще 7 проживавших к этому времени в Москве голландцев. Один из них, полковник Корнелиус фан Буковен, стал руководителем верфи. Финансовыми и текущими хозяйственными вопросами непосредственно в Дединове занимался дворянин Яков Леонтьевич Полуехтов, на плечи которого легли организация доставки материалов, поиск рабочих и ведение «Расходной книги», фиксировавшей поденную оплату работников.

Привлечение голландских специалистов и закупка современных инструментов в Европе изначально делали Дединовскую верфь важным центром технических и организационных инноваций, связанных с освоением Россией европейского опыта кораблестроения. Уже при основании верфи впервые в России была предпринята попытка использовать европейский способ привлечения работников — свободный найм (прежде, например, при строительстве морских стругов на Дону, использовалась исключительно мобилизация работников). На верфи отчетливо прослеживается нетипичное для прежних российских опытов строительства морских судов устойчивое разделение труда. В наиболее удачный для верфи 1668 год в Дединове только по дереву работали мастера 4-х специальностей: плотники, пильщики, токари, резчики. Как и положено подобным предприятиям, оно работало, не имея никакой сезонной привязки, чем принципиально отличалось от прежней практики строительства стругов, начинавшегося в конце зимы. Все это позволяет считать Дединовскую верфь первым в России судостроительным предприятием мануфактурного типа. К тому же Дединовская верфь, в отличие от всех прочих российских судостроительных предприятий XVII столетия, была рассчитана на длительное использование. Договора всех голландских специалистов заключались на 4 года, что было явно больше, чем предполагалось вести строительство первой флотилии.

Строительство судов

После продолжительных поисков материалов (леса, пильных досок) и плотников в приокских селах работы на верфи были начаты только в ноябре 1667 года. 14 ноября этого года здесь был заложен первый военный корабль, позднее, 24 апреля 1669 года, получивший название «Орел». Согласно поданной голландцами еще до начала работ росписи, корабль имел длину 24,5 метра, ширину 6,4 метра при осадке около 1,5 метров.

Первый этап строительства продолжался около трех месяцев, завершившись в середине февраля 1668 года. 17 февраля Я. Полуехтов сообщил в Москву, что «у корабля дно и стороны (борта. — А. Ш.) основаны и кривые деревья (шпангоуты. — А. Ш.) все прибиты, и на верх корабля брусья растирают». С этого времени началось изготовление досок для обшивки бортов. Согласно данным «Расходной книги», именно 18 февраля кормовые деньги стали выдавать пильщикам, занимавшихся распиловкой бревен на доски («что брусья растирают»).

На этом этапе работ вырос и их объем. Примерно тогда же начато было строительство второго по значению морского судна — морской яхты. Она была заложена в январе 1668 года и имела относительно небольшие размеры: 15, 84 метра длины и без малого 6 метров ширины, обладая осадкой около 40 сантиметров.

Сегодня можно утверждать, что строительство корабля велось без использования каких-либо чертежей, которые, однако, уже многие десятилетия безуспешно ищут отечественные исследователи. Первый вариант «чертежей» корабля еще в 70-е годы ХХ века опубликовал историк русского флота С. Т. Лучининов. Сам исследователь предупреждал, что никаких чертежей он не находил, а приведенная «реконструкция чертежей корабля выполнена художником Е. В. Войшвилло с участием автора статьи, использовавшего материалы из книги Р. Хоккеля «Постройка моделей судов XVI—XVII вв.». Однако предложенный им чертеж сразу же стал восприниматься как подлинный и многократно воспроизводился разнообразными изданиями. Авторов этих работ не смущало, что чертеж готовился всего лишь по аналогии с голландскими фрегатами XVII века и изначально с «Орлом» связывался предположительно. Это была не более чем исследовательская конструкция автора, стремившегося понять особенности изучаемого им судна.

Чертежа же XVII века, на основе которого велось строительство реального «Орла», не было и, что очень важно, быть не могло. Его в принципе не предполагала использовавшаяся тогда в Голландии технология судостроения. Вместо чертежа в 1667 году из Голландии в Дединово были доставлены лишь образцы-шаблоны отдельных деталей будущего корабля. В частности, по таким образцам (в документах они названы как «лекала корабельных дерев», медные и железные «размеры») на верфи были выпилены части шпангоутов (поперечных ребер корпуса судна), которые, как это было принято на старинных судах, у «Орла» были составными. Шпангоуты сами представляли сложную конструкцию, но изготавливались они исключительно исходя из опыта и памяти голландских специалистов по заготовленным шаблонам.

После сборки шпангоутов-ребер их нижние концы крепились к килю, а верхние поднимались с помощью векшей (блоков) и подъемов и раздвигались в виде циркуля. Поперечное и продольное крепление обеспечивали специальные балки. После этого изготовленный каркас оставалось лишь обшить снаружи досками, и корабль в принципе был готов без применения каких-либо чертежей.

По своему типу строившийся голландцами в Дединове корабль, видимо, соответствовал пинасу (пинассу). Этот тип парусно-гребного судна появился в Голландии в начале XVII века. Он имел плоскую корму и слегка вогнутые шпангоуты, и был предназначен как для торговых перевозок, так и для обороны от пиратов. Собственно в военных операциях подобные корабли использовались редко, поскольку им не хватало маневренности и скорости. Для нашей темы существенно то обстоятельство, что пинас мог быть разборным судном. Как и все подобные суда, строившийся голландцами в России, «Орел» должен был иметь полную парусную оснастку: на выступающем вперед с носа судна брусе (бушприте) и двух первых мачтах корабля были подняты прямые паруса, на третьей, бизань-мачте, — косой парус, а над ним прямой парус (крюйсель).

Впрочем, подобный облик «Орел» обрел только летом 1668 года, на третьем этапе строительства, начавшемся после 19 мая того года. Согласно донесению Полуехтова, именно в этот день «корабль на воду спущен и доделывается на воде». Отличием этого этапа работ стало и максимальное число работников, привлеченных на верфь: летом 1668 года на верфи трудилось более 40 рабочих 4—5 специальностей, а также подсобные рабочие. Здесь одновременно велось строительство сразу уже трех морских судов (корабля, яхты, морского бота), изготавливалось нескольких судов сопровождения.

Благодаря привлечению большого числа работников отделку корабля удалось выполнить за 4 месяца. 16 сентября 1668 года тот же Я. Полуехтов сообщил в Москву о готовности всех судов к отправке на Каспийское море: «...корабль и яхта да два шлюпа и бот деланы совсем наготове и щеглы (мачты. — А. Ш.) на корабле на яхте канатами и векшами укреплены». Тогда же для приемки построенных судов в Дединово из Нижнего Новгорода прибыл подьячий Федор Кишмутин. Ждали лишь присылки работных людей с Коломны, которые должны были обслуживать движение судов (гребцы, рабочие, охрана). В этом ожидании прошел целый месяц, в течение которого уровень воды в реке заметно понизился. Поэтому после прибытия с Коломны 34 посадских, 10 ямщиков и 10 стрельцов начались споры Полуехтова с Буковеном и Кишмутиным о том, достаточен ли уровень воды в Оке для прохода судов, в конечном итоге вылившиеся в едва ли не настоящую драку. Как о том жаловался в Москву Кишмутин, Полуехтов на берегу Оки «на меня... ножом резать и палкою бить замахивался.».

Поскольку российские власти изначально были настроены завершить работы по строительству первой партии кораблей в течение одного года, то из Москвы потребовали немедленно отправить флотилию к месту несения службы в низовья Волги. 2 ноября суда, наконец-то, двинулись вниз по Оке, но пройдя около двух километров «.на дединовской мели остановились.». После снятия судов с мели их доставили обратно на верфь, где они и зазимовали.

Работы 1669 года (так называемая «достройка») возобновились в марте месяце после приемки построенных судов Давидом Бутлером — руководителем еще одной группы голландских специалистов, прибывшей в Россию 20 ноября 1668 года. Помимо него на этот раз принимать суда должен был астраханский специалист: в начале марта 1669 года в Казанский дворец была направлена «память . о присылке в Посольский приказ астраханца, который бы бывал на Хвалынском море и коему б морской ход за обычай». Уже 15 марта 1669 года астраханец Иван Савельев и Давид Бутлер (будущий капитан «Орла») прибыли на верфь и осмотрели суда, признав их пригодными для использования на Каспийском море. Как гласило заключение Бутлера, «корабль и яхта сделаны к потребе доброй, нахождение и плавание морское и пригодно будет стоять противо всякого неприятеля, который противился тому, вашего величества, корабельному плаванию, что тем кораблям по Хвалынскому морю ходити возможно.».

Начавшаяся после этого достройка оказалась важным этапом в истории всего российского кораблестроения. Нас не должно смущать, что весной этого года на верфи велась масса вполне рутинной работы. В частности, на корабле отделывали внутренние помещения: изготавливались лавки, кровати, перегородки. Одновременно велась установка станков, «на чем пушки стоят», «колес, чем щеглы и яко- ри подымать». Однако наряду с этими работами весной 1669 года строившиеся в Дединове морские суда обрели символы, указывающие на их принадлежность российскому государству.

Прежде всего, это относится к появлению в конце апреля на судах флага. Вопрос о создании флага для будущих российских кораблей был поставлен еще до основания Дединовской верфи в росписи, поданной в 1667 году И. Сведеном — проживавшим в Москве голландским купцом, по просьбе российских властей занимавшимся наймом специалистов и закупавшим оборудование в Европе. Роспись определила основные требования голландцев к организации работ на верфи и к строящимся судам. Практическим решением этого вопроса занялся начальник Дединовской верфи полковник Корнелиус фан Буковен, 9 марта 1668 года затребовав для пошива флага 310 аршин киндяков (хлопчатобумажная ткань) и 150 аршин тафты (плотная дорогая ткань) цветами, «как государь укажет». Российские власти приняли решение по этому вопросу 9 апреля 1668 года, направив память в Сибирский приказ о выделении необходимого количества материи «червчатой, белой и лазоревой» (красной, белой, голубой) к корабельному делу «на знамена и еловчики» (вымпелы). Так были впервые определены цвета будущего флага. Правда, само это распоряжение опять осталось не выполненным, и к данному вопросу вернулись через год, благо работы на верфи еще продолжались.

Не касаясь здесь подробно дискуссионного вопроса о внешнем виде флага первого военного корабля России, отметим лишь, что на основании царского указа от 24 апреля 1669 года о том, чтобы «... на знаменах и еловчиках нашивать орлы же» современные исследователи считают, что на «Орле» был поднят флаг с двуглавым орлом, помещенным на полосное (бело-сине-красное) полотнище, поскольку изображений орла на российских знаменах в виде полотнища с синим крестом и чередующимися квадратами белого и красного цветов (вторая популярная версия флага «Орла») обычно не встречается.

Часто флаг, поднятый на «Орле», называют первым государственным флагом России. Однако на самом деле в тот момент он выступал в качестве Военно-морского флага, который, хотя и подчеркивал принадлежность судна российскому государству, но прежде всего, являлся боевым знаменем корабля, а не символом самого государства. В последующем триколор еще долго, на протяжении всего XVIII века, будет выполнять схожую роль, оставаясь морским флагом России, пока в самом конце XIX столетия не приобретет статус государственного флага.

Еще сложнее складывалась ситуация с гербом России, который также тесно связывается с «Орлом». Вторая половина 60-х годов XVII века вообще являлась временем активной работы над российским гербом. Ее результатом стало появление в том же 1667 году первого официального описания герба в именном указе «О титуле царском и о государственной печати». Здесь из двух ранее равноправных эмблем государственного герба — коронованного двуглавого орла и всадника, поражающего дракона, — первый символ получил однозначный приоритет. Указ зафиксировал, что «Орел двоеглавый есть герб державный великого государя, царя и великого князя Алексея Михайловича.». Заложенный в том же 1667 году первый российский военный корабль, предназначавшийся в том числе и для выхода в международные воды, был прекрасной возможностью для публичной демонстрации уточненного образа российского государственного герба. Поэтому изначально планировалось вырезать главный элемент герба — двуглавого орла — на корме первого корабля, для чего правительство с февраля 1668 года неоднократно требовало направить в Дединово специального резчика из Оружейной палаты. Однако в августе этого года, когда резчик как раз был найден, решение неожиданно изменили, и 7 августа царский указ предписал «у корабля на корме сделать и вырезать травы и вызолотить, а орла и коруны делать не велено».

Очередной раз свое решение правительство изменило за две недели до отправки корабля из Дединова, царский указ о присвоении кораблю названия «Орел» от 24 апреля 1669 года все же предписал Давиду Бутлеру «поставить на носу и на корме по орлу...». Не вполне понятно, кто мог исполнить это задание, успели ли его выполнить, но обычно первый военный корабль представляют с кормовым изображением орла. Например, так он выглядит на широко известной картине Н. Голицына из собрания Центрального военно-морского музея.

Корабли уходят с верфи

7 мая 1669 года «Орел» и морская яхта, на мачтах которых развевались бело-сине-красные флаги, вывели флотилию с Дединовской верфи. «Орлом» командовал Давид Бутлер, яхтой — Ламберт Гельт. Под их началом находилось 19 обслуживающих суда голландцев, до Нижнего Новгорода суда сопровождал Яков Полуехтов. Группа голландцев во главе с Буковеном осталась на верфи для продолжения работ (здесь ими в течение года еще будет построена галера).

Флотилия благополучно, без серьезных происшествий добралась до Нижнего Новгорода. По свидетельству Яна Стрейса, служившего канатным мастером на «Орле» и оставившего интересные записки о России XVII века и, в частности, о плавании от Дединова до Астрахани, в Нижний суда прибыли 8 июня. Пятидневное пребывание в Нижнем Новгороде стало важным этапом в окончательном оснащении флотилии. Здесь на суда были доставлены дополнительные якоря, цепи, ломы, кольца и другие металлические изделия, а также канаты и веревки, суда снабдили сальными свечами и всеми необходимыми для команды припасами. В ходе этих работ «Орел» получил полное вооружение, поскольку из Дединова он ушел, так и не дождавшись пушек.

Гравюра К. Деккера вида города Астрахани и фрегата «Орел» с флотилией, XVII век


После завершения работ по дооснащению судов всем необходимым нижегородский воевода «для провожанья и береженья» выделил 35 стрельцов, ибо плавание по Волге было гораздо менее безопасным, чем по Оке. К дединовской флотилии были добавлены вспомогательные суда с необходимыми припасами: струг, две лодки — двухвесельная и одновесельная — лодейка пермская, 4 подчалка (буксируемые лодки для дополнительного груза).

Плавание по Волге оказалось не столь благополучным. Корабль несколько раз садился на мель, в дороге потерял четыре якоря, долго запасался продуктами в Казани. Только 24 августа 1669 года, то есть через три с половиной месяца плавания, дединовские суда во главе с «Орлом» прибыли в Астрахань, где были встречены оружейным салютом.

Дальнейшая судьба судов сложилась трагично. Но как? Начиная с академика Г. Ф. Миллера, было принято считать, что в Астрахани «Орел» без боя был захвачен войсками Степана Разина, охранявшие корабль стрельцы перешли на сторону казаков, его голландская команда сбежала в Персию (по выражению одного из голландских авторов, бегство представляло собой «ужасную картину страданий человеческих!»), а сам корабль в ходе этих событий был сожжен восставшими.

Только в 1973 году Ю. П. Тушин обратил внимание на опубликованный документ из бумаг астраханского Делового двора 1677 года, в котором описывались стоявшие рядом с городом, в волжском протоке Кутуме, прогнившие «корабль и полукорабелье», присланные в Астрахань царем Алексеем Михайловичем в «смутное время» казачьих выступлений. Хотя в письме не указывается название судна, но другого корабля подобного типа, помимо «Орла», в России на тот момент просто не было. Документ сообщал, что корабль «ветхой, дно и бока сгнило, в ход не годитца», что он имеет три мачты, «на носу ж, на водорезе, перыла решетчатые, под перилами лев резной, крашенный,... на носу чердак (каюта. — А. Ш.), а на корме 2 чердака, верхние да нижние; кругом чердаков, на носу и на корме перилы...». По бокам у корабля «22 окошка» (порты для орудий). Никакого изображения орла на корме описание не называло. «Да подле того ж корабля стоит полукорабелье с деревом, на нем 2 чердака крыты и намощены тесом. На корме сопец (руль. — А. Ш.)...»

По указу царя Федора Алексеевича суда в 1680 году были осмотрены астраханскими кормщиками на предмет их возможного ремонта. Выяснилось, что восстановить их невозможно: суда «гораздо худы и обвалились,. бока и дны огнили насквозь и многие места опали. ». Поскольку для выхода в море суда не годились, у царя запрашивалось разрешение снять с них железные детали, а доски... пустить на дрова. В ответ на эту просьбу царский указ предписал разобрать суда на «всякие расходы» Делового двора.
Финал двухлетних трудов по строительству первых российских кораблей, стоивших казне огромных денег (более 9 тысяч рублей), оказался печальным. Россия еще была не готова к активной внешней политике, для которой бывает необходим морской флот.

«Брокгауз и Ефрон» о капитане «Орла»

Бутлер (Давид) — голландец, капитан I ранга, известен в истории русского флота как командир первого русского военного корабля «Орел», назначенного, по повелению царя Алексея Михайловича, к плаванию по Каспийскому морю и построенного в дворцовом селе Деднове или Дединове, куда Б. прибыл из Голландии в мае 1670 г. С этим кораблем Б. прибыл в Астрахань к тому времени, когда там ожидали нападения Стеньки Разина. При самом нападении последнего на город Б. оставил судно, решившись бежать в Персию, к чему подговорил и многих из своих подчиненных. Но эти последние, боясь попасть в руки Разина, отплыли на небольшом судне, не дождавшись своего начальника. Б., по необходимости оставшийся в Астрахани, был свидетелем того, что происходило в городе по взятии последнего Разиным.

Андрей Шаблин — доцент Государственного социально-гуманитарного университета (Коломна), кандидат исторических наук