Волков А. Мир без конца.Первое кругосветное плавание экспедиции Фернана Магеллана

Пятьсот лет назад, в сентябре 1522 года, завершилось первое кругосветное плавание экспедиции Фернана Магеллана (1480—1521). Покинув испанский порт Севилья в августе 1519 года, мореплаватели три года спустя вернулись к берегам Испании, пусть и потеряв большую часть кораблей и почти всех участников экспедиции во главе с Магелланом. Однако в истории мировой науки это событие стало громадной вехой. Стремясь доплыть до самого конца света, Магеллан и его соратники доказали, что Земля имеет форму шара. Мир оказался «бесконечным».

Жизненная неудача старого солдата

В начале XVI века крохотная Португалия была крупнейшей колониальной державой мира. Вдоль всего западного побережья Африки высились каменные столбы, поставленные португальскими мореходами в знак того, что они считают эти земли своими.

Однако после открытия Колумбом Нового Света испанцы становились опасными конкурентами португальцев. Стремясь избежать войны между ними, папа римский настоял на том, чтобы правители Испании и Португалии заключили соглашение между собой, четко разграничив и свои владения, и область своих притязаний. Оно было подписано в 1494 году в городе Тордесильясе. От полюса до полюса через весь Атлантический океан была проведена демаркационная линия (примерно по 46-му градусу западной долготы). Папа постановил, что все вновь открытые области к западу от этой линии должны принадлежать испанцам, а к востоку — португальцам.

Тем временем завоевание мира продолжалось. Испанцы осваивали Новый Свет, португальцы в 1500 году открыли Бразилию, лежавшую на восточном выступе Южной Америки, в зоне их владений, а после открытия Васко да Гамой морского пути в Индию стали покорять и эти новые земли.

В 1504 году молодой бедный дворянин Фернау (Фернан) ди Магальяйнш поступил на военную службу. Несколько лет, честно служа португальской короне, он воевал в Индии, подавляя восстания мусульман в Гоа и Каликуте, участвовал в безуспешном покорении Малакки. С 1512 года продолжал службу на севере Африки, в Марокко, сражался с маврами и в одном из боев был тяжело ранен в колено — он навсегда остался хромцом. В 1515 году Магальяйнш вернулся на родину и подал прошение королю, надеясь, что за долгие годы мытарств и сражений заслужил хоть какую-то награду. Однако он получил отказ. Тогда оскорбленный «старый солдат» уехал в Испанию.

Тем временем колониальная империя португальцев расширилась. Они завоевали в 1512 году Молуккские острова, носившие тогда название «Островов пряностей». Монополия на торговлю перцем, мускатным орехом и другими пряностями сулила им баснословные барыши. Нищий хромой Фернан, просивший короля отправить его на Молуккские острова, с особой остротой ощущал несправедливость происходящего.

Возвышение португальского безумца

С 1517 года он — на испанской службе. Теперь он — Магеллан. Годом позже вместе с португальским астрономом Руем Фалейру он обращается к юному испанскому королю Карлосу I, будущему знаменитому императору Священной Римской империи Карлу V, обещая доказать, что «Острова пряностей» расположены в той части мира, которую папа римский предоставил Испании. Однако нужно плыть туда не вокруг Африки, как португальцы. Следует обогнуть Новый Свет и направиться к спорным островам с противоположной стороны — «плыть на Запад, чтобы добраться до Востока». Король поверил доводам Магеллана и 22 марта 1518 года заключил с ним соглашение в Вальядолиде. Он обязался снарядить пять кораблей, а также снабдить экспедицию припасами на два года. Дону Эрнандо (так теперь звали Магеллана), произведенному в адмиралы и награжденному орденом Святого Иакова, даровалась также двадцатая часть всех возможных прибылей от экспедиции.

Фалейру в последний момент отказался отправиться в плавание, и полное руководство всеми делами перешло к Магеллану. Он поднял адмиральский флаг на «Тринидаде» (водоизмещение — 100 тонн). Десятого августа 1519 года пять небольших судов, включая «Сан-Антонио», «Консепсьон», «Викторию» и «Сантьяго», которыми командовали испанцы, отправились из Севильи в свое знаменитое и поныне плавание (на верную смерть, как мы знаем теперь). Общая численность моряков составила 265 человек. Двадцатого сентября корабли покинули Санлукар-де-Баррамеда — аванпорт Севильи в устье Гвадалкивира и, пройдя Гибралтарский пролив, взяли курс на Канарские острова.

Португальский король Мануэл I, узнав, что «Армада де Молукка» отправилась в путь, пришел в ярость. Чтобы хоть немного утешить его, португальский консул в Севилье сообщил, что «не рискнул бы отправиться на таких скорлупках и на Канарские острова».

Однако 29 ноября флотилия достигла бразильского берега (южнее города Пернамбуку). 13 декабря она вступила в бухту Санта-Люсия (Рио-де-Жанейро). 26 декабря корабли покинули эту бухту и направились на юг вдоль берега южноамериканского материка.

10 января 1520 года флотилия вступила в широкое устье Ла-Платы. Мест ность на северном ее берегу получила название «Монтевиди». Ныне здесь расположена столица Уругвая Монтевидео. 6 февраля Магеллан, убедившись, что перед ним река, а не желанный пролив, снова повел корабли на юг.

Второго апреля, после двух месяцев плавания, казавшегося уже безнадежным, разразился бунт (к тому времени испанские капитаны выражали открытое недовольство «португальским безумцем, поставленным над ними») — Магеллан подавил бунт с огромным трудом и жестокостью. Он велел казнить капитана корабля «Консепсьон» Гаспара де Кесаду, четвертовать труп убитого капитана «Виктории» Луиса Мендосы за участие в мятеже и высадить на пустынный берег капитана «Сан-Антонио» Хуана Картахену. Зато, пишет испанский историк XIX века Мартин Фернандес де Наваррете, «он простил более 40 человек, которые заслуживали смерти, так как они нужны были для судовых работ, а равно не желая возбуждать недовольства суровыми наказаниями». В «Молуккской армаде» установилась единоличная диктатура Магеллана.

На диком холодном берегу бухты Сан-Хулиан моряки задерживаются на несколько месяцев (в Южной Америке начиналась зима). Этот суровый край Магеллан назвал Патагонией. Становится меньше не только капитанов, но и кораблей: судно «Сантьяго», посланное на разведку, потерпело крушение. Впрочем, его можно назвать образцово счастливым. «Экипажу удалось спастись каким-то чудом, никто даже не промок» — отметил в своих записках Антонио Пигафетта, один из 18 (!) моряков, кто выдержит это плавание до конца, да еще и сохранит для потомков свой дневник, хронику первого кругосветного путешествия.

В конце августа корабли двинулись в путь, но лишь по прошествии двух месяцев, 21 октября, суша вдруг расступилась, и открылся пролив. Обрадованные моряки не подозревали, что этот узкий, извилистый пролив, изобилующий мелкими островами, будет тянуться шесть сотен километров, а со всех сторон людей будет пронизывать одинаково неприятный, холодный ветер. Наконец, после 27 дней пути, когда назревал уже новый мятеж, берега вдруг отступили совсем. Перед ними расстилалось море. Моряки были счастливы. Казалось, самая трудная часть пути осталась позади, и можно было даже пошутить над экипажем «Сан-Антонио» — каравеллы, которая почти у выхода из пролива вдруг развернулась и бежала назад, в Испанию.

В Мирном море

Теперь спутники Магеллана, поверившие ему, были у цели. Впереди мирно плескалось Mar Pacifico — тихое, спокойное море. Они не знали, что худшая часть плавания впереди. Им предстояло проплыть тысячи километров по бескрайнему «Мирному морю».
Стефан Цвейг, автор художественной биографии Магеллана, так написал о тяготах, ждавших мореходов: «Но как мучительна эта тишина, какая страшная пытка это вечное однообразие среди мертвого молчания! Все та же синяя зеркальная гладь, все
тот же безоблачный, знойный небосвод, все то же безмолвие, тот же дремлющий воздух, все тем же ровным полукругом тянется горизонт — металлическая полоска между все тем же небом и все той же водой».

Плавание длилось почти четыре месяца и сопровождалось чудовищными лишениями. Ведь большая часть продовольствия хранилась в трюме корабля «Сан-Антонио». Муки голода преследовали теперь моряков, которых — будто проклятие легло на них — не ждал впереди ни один остров. На палубах кораблей, затерянных среди этой водной пустыни, оживали сцены дантовского ада.

Пигафетта писал в своем дневнике: «Мы питались сухарями, но то уже не были сухари, а сухарная пыль, смешанная с червями, которые сожрали самые лучшие сухари... Мы пили желтую воду, которая гнила уже много дней. Мы ели также воловью кожу. Мы замачивали ее в морской воде в продолжение четырех-пяти дней, после чего клали на несколько минут на горячие уголья и съедали ее. Мы часто питались древесными опилками. Крысы продавались по полдуката за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать».

Двадцатого января в гневе Магеллан выбросил за борт географические карты, которые все только дурачили его. Лишь 6 марта 1521 года, миновав по загадочному наваждению все многочисленные и крупные архипелаги Полинезии, не наткнуться на которые, казалось бы, было нельзя, корабли Магеллана, представлявшие теперь сплошной плавучий лазарет, вдруг подошли к Марианским островам.

Еще через десять дней они достигли Филиппин. Магеллан уже чувствовал, что близок к цели. Знакомые азиатские картины оживали перед ним. Слышались звуки понятного его слуге малайского языка. Он видел вокруг золото, шелк, фарфор... Возможно, он достиг одного из «Островов пряностей»? Он исполнился достоинства и важности, ввел на острове (это был Себу) христианство, объявил войну соседнему князьку — в общем, занимался тем, чем привык за десятилетие, проведенное в Индии, только вел себя на острове, как его правитель, как испанский вице-король.

Перед судом истории

Маленькая же победоносная война принесла беду. Восемь спутников Магеллана и он сам погибли от копий и стрел дикарей. «Его закидали железными и бамбуковыми копьями и начали наносить удары тесаками до тех пор, пока не погубили наше зерцало, наш свет, нашу отраду и нашего истинного вождя», — писал Пигафетта, сам раненый в лицо отравленной стрелой. Новые же «подданные испанского короля», «новокрещенные» туземцы принялись убивать незваных гостей, взявшихся ими править. Надежда заполучить корабли и все товары испанцев лишь подогревала эту измену.

Оставшимся в живых пришлось сжечь еще одно судно и на двух других бежать дальше на запад — туда, где они встретят европейцев. В ноябре 1521 года они были на Молуккских островах. Им даже удалось запастись здесь, во владениях португальского короля, пряностями. Затем два уцелевших корабля разделились. «Тринидад» вскоре был задержан португальцами. «Виктория» же 6 сентября 1522 года, завершив первое в истории кругосветное путешествие, прибыла в Испанию. Командовал ею Хуан Себастьян Эль- кано (1486/1487—1526). Менее двух десятков человек вновь увидели Испанию. Пряностей же на судне оказалось столько, что все затраты на экспедицию были возмещены.

Но, по большому счету, экономическая выгода от этой экспедиции оказалась ничтожной. Испанский король за 350 тысяч дукатов снова продал Молуккские острова Португалии. Западным путем, который открыл Магеллан, почти не пользуются; пролив, найденный им, не приносит ни доходов, ни выгод. По какой-то роковой закономерности, как подметил Стефан Цвейг, почти все испанские флотилии, пытавшиеся следовать маршрутом Магеллана, потерпели крушение в этом проливе.

Зато научный успех экспедиции огромен. Кругосветное плавание Магеллана произвело настоящую революцию в географии. Европейцами был открыт Тихий океан. Было доказано существование единого Мирового океана. Магеллан окончательно доказал, что Земля имеет форму шара. Стали приблизительно ясны и истинные размеры земного шара — столь небольшого на прежних, негодных картах. Наконец, становилось очевидным, что большая часть Земли покрыта водой, а не сушей.

«Незабываемо в силу этого подлинно героического самопожертвования великолепное дерзновение пяти крохотных, ветхих, одиноких судов, отправившихся на священную войну человечества против неведомого; незабываем он сам, у кого впервые зародился отважнейший замысел кругосветного плавания, осуществленный последним из его кораблей. Ибо, узнав после тщетных тысячелетних исканий объем земного шара, человечество впервые уяснило себе меру своей мощи; только величие преодоленного пространства помогло ему с новой радостью и новой отвагой осознать собственное свое величие» (Стефан Цвейг).