Начало заводу положил указ императрицы Екатерины II от 3 августа 1764 г. о разрешении Бахметеву «завести... в собственных его дачах, состоящих от Москвы в семистах верстах, хрустальную и стеклянную фабрику».

 

 

Бахметев, получив разрешение ее величества, без промедления приступил к строительству сразу трех фабрик: для выпуска оконного стекла, производства хрусталя и выработки простой посуды. В деревянных зданиях «по 20 сажень длиною и по 8 сажень шириною» разместились «шесть печей, две разводные для закалки изделий, три гончарные и шесть амбаров для склада посуды и материалов». Подобные крохотные производства и заложили фундамент для отечественных стекольных заводов, возникших прежде в Пензенской, Владимирской, Петербургской и других губерниях.

В 1779 г. после смерти основателя бахметевские фабрики перешли в руки его вдовы — Агафоклеи Ивановны, а затем их сына — Николая Алексеевича, при котором и достигли наивысшего процветания.

В октябре 1800 г. государственная Мануфактур-Коллегия выпустила очень выгодный для таких частных предпринимателей указ: «...по достаточному количеству выделываемого на российских заводах стекла, зеркал и всякого рода хрусталя повелеваем привоз оных из-за границы запретить». Однако действовал он, по-видимому, не долго, так как уже в 1805 г. Бахметев вновь ходатайствовал о запрещении иностранного ввоза, способного создать серьезную конкуренцию продукции отечественных частных заводчиков. К тому времени хрустальная продукция его фабрики уже заметно выделялась на общем фоне, поэтому при письме от 13 августа 1805 г. на имя министра внутренних дел графа Виктора Кочубея Николай Алексеевич представил «образцы своих изделий, которые чистотою и отделкою легко идут в сравнение с хрусталем, ввозимым в Россию из чужих краев».

Хлопоты, правда, оказались напрасными (несмотря на высокую пошлину, ввоз стекла и хрусталя в Россию продолжился), но Кочубей получил столь сильное впечатление от присланных образцов, что счел нужным показать их императору Александру I. Тот не только отметил Бахметева подарком, но и заказал ему «для Двора разные стеклянные вещи». Выданную правительством ссуду заводчик употребил исключительно «на увеличение стеклянной и хрустальной фабрик... и доведение их до такой степени совершенства в выделке стеклянных и хрустальных вещей, чтобы они приносили ощутительную пользу Государству». Заслуга Николая Алексеевича еще и в том, что именно он положил начало музейной коллекции, целенаправленно занимаясь собирательством, что практически не делали на других стекольных заводах.

Третий владелец хрустального производства Алексей Николаевич Бахметев, женатый на Анне Толстой, родственнице известного русского писателя Льва Толстого, умер бездетным в 1861 г. Но по духовному завещанию назначил наследником своего внучатого племянника — князя Александра Оболенского, ставшего полноправным владельцем завода в 1884 г. С тех пор история предприятия и развитие культуры села, вплоть до революции 1917 г., были связаны с именем этого предпринимателя.

 

 

 

Первыми к познанию нового ремесла были приставлены крепостные Петр и Иван Вершинины. Сказалось ли трудолюбие, свойственное хлебопашцам, природные ли красоты здешних мест или скрытые дарования, заложенные в простых душах от Бога, но братья быстро овладели секретами мастерства и вскоре сами стали готовить достойных умельцев.

Главный мастер завода Александр Вершинин (1765-1828) тоже был крепостным, но именно он сумел довести отделку изделий до такой степени совершенства, что сам государь пожаловал ему золотые часы за создание хрустального сервиза на 70 кувертов (персон) для царского стола. Виртуоз алмазной грани и замечательный художник-миниатюрист, он был еще и отличным изобретателем, прославившим завод своим главным творением, прозванным в народе «вершининским стаканом». Его секрет — в двойных стенках, в узком пространстве которых располагались целые картины; точнее, маленькие макеты пейзажей, сделанные из мха, соломы, птичьих перьев и бумаги. Много лет особое восхищение и недоумение специалистов вызывало то, как мастер сумел соединить стеклянные стенки, не разрушив при этом хрупкие аппликации. Ни при жизни, ни после смерти Вершинина никто не смог воссоздать подобные изделия. Именно поэтому они были очень дорогие. Один из них с миниатюрным изображением прогуливающихся людей, усадьбы, деревьев, зверей и птиц почти 200 лет (с 1802 г.) сохранял свой первозданный вид, пока в середине 1990-х самый ценный музейный экспонат не украли в результате разбойного нападения.

 

 

Мастера украшали творения цветами и травами, птицами и животными, разнообразными насекомыми. Роспись сюжетную и орнаментальную выполняли эмалью, красками, золотом, серебром. И не было в мире ни одной технологии художественного стеклоделия, которую не применяли бы здесь. Знаменитый шар с клумбой (XIX в.), например, выполнен в технике «миллефиори» (разновидность венецианской нити). Получившая в свое время широкое распространение древняя цветная филигрань, принесшая славу и богатство Венеции, стала традиционной и на Бахметевском заводе. Изобретательные специалисты декорировали предметы широкими лентами из стекла, дротиками разных оттенков, создававшими в толще массы спиральный или кружевной рисунок.

Для получения многоцветья стекловары использовали самые разнообразные добавки. В цехе при составлении шихты для печей все делали по специальному рецепту в зависимости от конкретного заказа. Например, в XIX в. исключительной популярностью пользовались нежно-зеленые изделия, созданные из стекла с добавлением урана. Однако с середины 40-х годов XX в. его перестали варить из-за предполагаемой радиоактивности, но с успехом применяли другие красители, варьируя соотношение элементов практически всей таблицы Менделеева. Скажем, добавки кобальта придавали продукции синий цвет, марганца — фиолетовый, хрома — зеленый. Медь в различных сочетаниях давала бирюзу, красные и даже яшмовые оттенки, а вкупе с хромом — изумрудно-зеленые. Чтобы получить молочно-белое стекло для имитации тонкого фарфора, в стекломассу добавляли костяную муку. Малиновый и янтарный цвет получали добавками соответственно золота и серебра.

В 30-х-40-х годах XIX в. основным технологическим новшеством стало многослойное цветное стекло. Его, как и хрусталь, украшали алмазной гранью, в том числе широкой. Мастера извлекали из цветного и бесцветного материала все новые возможности, достигая художественного эффекта за счет разнообразия форм и оттенков, применения в одном сосуде несколько различных способов отделки. И только матовая гравировка не получила широкого распространения из-за высокой трудоемкости. В коллекции музея есть великолепный пример использования разных технических приемов в одном изделии - чайная пара, изготовленная в последней трети XIX в. из бесцветного стекла с подцветом золотого рубина, гофрированная, с росписью фиолетовой краской, эмалями и прилепленными к стенкам нежно-розовыми каплями.

В вазах из глушеного (непрозрачного) матового стекла здешние мастера применили не только роспись золотом, но и искусную имитацию под драгоценные камни. В такой технике сделана представленная в экспозиции пара ваз, украшенных инкрустацией мельчайших капелек, образующих узор в виде виноградных лоз. Рядом на музейной полке — россыпь «драгоценных камней» из простого цветного стекла. Здесь действительно можно увидеть изделия с невероятным количеством оттенков: под мрамор, яшму и даже под авантюрин.

 

 

В 1884 г. Оболенский вложил дополнительные средства, позволившие модернизировать производство и повысить качество продукции. Получив в 1896 г. на выставке в Москве заслуженное признание, завод вновь подтвердил право изображать на стекле царский герб. В 1900 г. на Всемирной выставке в Париже его изделия — два уникальнейших прибора для ликера и третий — для пива, а также несколько стаканов (сегодня они украшают экспозицию музея) — были отмечены Большой золотой медалью. А авторы — Никанор Протасов (правнук Александра Вершинина), Иван Вертузаев, Василий Рогов и Петр Куликов — за высокое мастерство решением авторитетной комиссии награждены бронзовыми медалями.

Надо признать, мастеровой люд Николо-Пестровки почитал своих хозяев — владельцев завода. И было за что. Кстати, именно Оболенский впервые в России ввел постоянное квалифицированное руководство в художественном стеклоделии, пригласив в 1903 г. на предприятие Адель Якобсон, выпускницу Санкт-Петербургского художественного училища барона Александра Штиглица. Прежде чем приступить к делу, она побывала во Франции, Германии, Австрии и только в 1906 г. начала трудиться в Никольске, проработав здесь до 1921 г. Якобсон организовала в городе художественную школу, где учились будущие известные мастера. Десятки династий стеклоделов за более чем двухвековую историю воспитало никольско-бахметевское заведение.

 

 

Смена в 1923 г. вывески на «Красный гигант» не принесла существенных изменений в жизнь завода: он продолжал выдавать «на гора» сортовую посуду, не забывая, правда, и о высокохудожественных заказах. Новую страницу открыли в конце 1930-х годов, когда началось тесное творческое сотрудничество с народным художником СССР, выдающимся скульптором Верой Мухиной, продолжавшееся несколько десятилетий. Ее участие в создании многих экспериментальных работ и произведений прикладного искусства придавало заводу силу. В 1938-1939 гг. по ее проекту здесь создали хрустальный сервиз «Кремлевский».

К тому же периоду относится и изготовление подлинного шедевра — уникальной вазы-фонтана художника Иосифа Чайкова (1888-1979) для Международной выставки в Нью-Йорке (1939 г.). Ее высота по эскизам составляла 4,2 м, а ширина чаши — 2,5. Ни один завод не соглашался на такой сложный заказ, пока известный в стеклоделии академик Николай Качалов (1883-1961) не посоветовал живописцу отправить его в Никольск. «Там тебе дедовским способом все и сделают», — напутствовал он. Вместе с Майковым в Пензенский край выехал ленинградский инженер-технолог Федор Энтелис (1907-1995). Никольчане за 7 месяцев не только изготовили это изделие, но и добавили своей выдумки и смекалки. Основание фонтана они украсили одиннадцатью многоцветными национальными коврами, сварив стекло семи цветов, над ними расположили овальные хрустальные медальоны с названиями союзных республик на языках народов СССР. В истории художественного стекла ни один экспонат не мог с ним сравниться: вес чаши составлял 450 кг, отдельных деталей — от 80 до 90 кг. При их изготовлении стекло на трубку набирали до 14 раз! Фонтан был увенчан снопом из 250 колосьев, из которых били струи воды (сейчас его местонахождение неизвестно).

В годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. вместе с мастерами предприятия художник Анна Липская изготовила серию «орденских кубков», чем подняла тему героики. Историки прикладного искусства считают их прототипами последующих работ из стекла, создававшихся в послевоенные годы в память о тех или иных знаменательных событиях. Тема эта, впрочем, не нова. Еще во время Отечественной войны 1812 года мастер Вершинин создавал на Бахметьевском заводе кубки, фужеры, стаканы, кружки и бокалы с медальонами и надписями под рисунками: «Ликуй Москва, в Париже росс, взят 19 марта 1814 года».

Сегодня музей располагается в новом, специально построенном для него здании и пополняется старинными и современными экспонатами. Сюда все чаще приезжают ныне здравствующие потомки прославленных мастеров — познакомиться с их работами, отдать дань уважения предкам.

 

Но в рассказах хранителей и собирателей коллекции нет-нет, да и промелькнут грустные нотки. Дело в том, что «Красный гигант» в 2010 г. ушел с молотка, не дожив до своего 250-летия каких-то четырех лет, оставив после себя лишь малую толику — Музей стекла и хрусталя — бриллиант в российской короне. Свидетели высочайшего профессионализма и художественного вкуса Никольских мастеров, начиная с первых заводских предметов, ныне выставлены также в залах санкт-петербургского Эрмитажа, Русского музея, Павловского дворца, Государственного исторического музея (Москва).