В русском языке наиболее надежными средствами соотнесения содержания с действительностью являются такие слова, которые позволяют максимально адресно и конкретно указать на объекты описываемой реальности. Такие слова должны или называть отдельный объект по его индивидуальному имени, выделяя его из ряда однотипных (это имена собственные: например, не газета вообще, а именно «Аргументы и факты»); или указывать непосредственно на этот объект, не называя его по имени (это местоимения: мы, он, та, эта, та же самая газета); или характеризовать объект на фоне подобных объектов по его отличительным признакам (это имена прилагательные: многотиражная, еженедельная газета); или слова, совмещающие в себе признаки местоимений и наречий (местоименные наречия: тогда, как, так, там, тут).

Вышеназванные слова в пословицах и поговорках есть, но «ведут» они себя в ней не так, как в обычных текстах. В пословицах и поговорках они не только не помогают уточнить описываемую ситуацию, связывая ее с конкретными участниками события и указывая на совершенно определенный случай в конкретном месте и времени, но уводят сознание носителей языка от точных указаний на все эти категории, важные для ситуации конкретного общения. У пословицы и поговорки ведь иные задачи: она «утверждает», что показанные в её сюжете случаи типичны, могут произойти с любым человеком и не связаны с конкретным местом и временем. Например, Так-то так, да после-то как? (выражено предостережение о том, что надо думать о последствиях своих деяний, но каких, — конкретно не сказано); Чем так пахать, уж лучше выпрягать; Дома не так, а в людях совсем дурак.

Из всех конкретизирующих слов наиболее индивидуализирующими средствами являются имена собственные, поскольку они номинируют отдельные объекты в ряду однотипных. Имена собственные в целом в пословицах не частотны, однако и те, которые есть в пословицах, свою индивидуализирующую функцию не выполняют. В общем и целом в контексте пословицы у собственных имён появляется особый оттенок значения обобщенного характера, позволяющий вместо одного собственного имени подставить при желании любое другое. Однако некоторые предпочтения в выборе имени собственного для пословиц всё же имеются. Так, выбор географического названия для всенародных пословиц и поговорок определяется масштабностью обозначенного объекта — обычно это крупный город или такое место, которое известно всем, например:   И Москва не сразу строилась; Москва слезам не верит; В огороде бузина, а в Киеве дядька; Язык до Киева доведет; Киевляне (или Новгородцы) такали, такали, да Киев-то (или Новгород) и протакали (так обозначает согласие — «да»); Ехал на подворье, а заехал на Поморье; Говорят, что в Тагиле калачи по кобыле (это предостережение тому, кто верит слухам. Синонимичная пословица Говорят, что кур доят).

Понятно, что если взять имя какого-либо географического объекта региональной значимости, оно тоже может использоваться в пословице или поговорке, но это уже будет выражение не общенародное, оно может функционировать в региональном варианте языка, местном говоре, и быть непонятно для жителей иных территорий. Например, когда на Урале говорят Поехал в Ирбит собак бить (Ирбит — сейчас это город на Урале районного масштаба, менее известный, чем Нижний Тагил). Данное выражение обозначает насмешку над человеком, который далеко отправился с пустяковой целью, для незначительного дела, которое можно было бы осуществить и на месте, притом что в том месте, куда человек отправился, нужно совершать значительные дела. В Ирбит надо ехать с серьёзными намерениями. Дело в том, что раньше Ирбит был особым местом. Это было село, стоявшее на главном торговом пути с запада на восток, в Сибирь. С XVII века в Ирбите проводилась крупнейшая международная ярмарка (вторая по значимости в России после Нижегородской), на которую съезжалось много купцов, там совершались важные сделки и т. п. Об этой ярмарке Д.Н. Мамин-Сибиряк писал так: «Ирбит — большое село в обыкновенное время — теперь превратился в какой-то лагерь, в котором сходились представители всевозможных государств, народностей, языков и вероисповеданий. Это было настоящее ярмарочное море». Возможно, эта пословица в прошлом была распространена и на большой территории России, однако теперь она функционирует только на Урале, утратив популярность.

Имена людей также употребляются в пословицах и поговорках, но они не выражают никакой закрепленности за конкретным человеком или за особенностями личности человека с этим именем, за исключением тех немногих случаев, когда личные имена соответствуют известным историческим личностям или важным, памятным в истории народа событиям прошлого. Например, к последнему типу относится поговорка Как Мамай прошел & значении «полнейший беспорядок, разгром, страшное опустошение где-либо, в чем-либо» (Мамай — правитель Золотой Орды, опустошавший Древнюю Русь). Исследователи народных афоризмов пишут о том, что личное имя в фольклоре вообще и в пословице в частности имеет, как правило, чисто представительное значение и вставляется в текст либо для рифмы, либо в силу распространенности данного имени. Полагаем, что существует ещё и традиция использования одного и того же имени в фольклорных жанрах, например, в сказках главный положительный герой — это непременно Иван-царевич.

 

В пословицах с собственными именами важно не столько воспоминание о личности или событии, сколько важна типизация факта и возможность отнесения его к разным лицам или событиям, независимо от их имени. В то же время имена собственные в пословицах, как и в любом ином тексте, служат созданию определенного фона, характерного для культуры данного народа, особенно той его части, в среде которой и рождаются народные афоризмы. В пословицах и поговорках это крестьянские имена, распространенные в среде простых людей, еще и поэтому имя персонажа предельно типизировано и воспринимается отвлеченно от конкретного носителя такого имени:
Били Фому за Еремину вину; На безлюдье и Фома дворянин; У злой Натальи все люди канальи; У всякой Федорки свои отговорки; На бедного Макара все шишки валятся; Тужит Пахом, да не знает по ком; Каков Ананья, такова у него и Маланъя; Кобылка бежит, а Ивашка лежит; Мели, Емеля, твоя неделя.

Кроме того, имя выбирается такое, которое как нельзя лучше подходит к данной фразе, поскольку построение пословицы или поговорки тоже очень важно для придания ей черт афористичности. В вышеприведенных примерах используются имена, соответствующие общему ритму текста и определяются рифмой. Таким образом, для афоризма важно избрать такое имя, которое будет способствовать структурной согласованности его частей и не потребует усилий носителя данного языка для запоминания имени, что и обеспечивает в итоге народным афоризмам живучесть.

Более частотным всё же для пословиц и поговорок является обозначение лица с помощью местоимений с предельно обобщенным указанием на бесконечное множество возможных лиц, которые могут оказаться в ситуации, аналогичной той, о которой рассказывается, — я, мы, тот, этот, каждый, всякий, другой, такой, какой, иной ит. п., но никак не конкретный человек. Например, Мы не из таких, чтобы грабить нагих; Всякий спляшет, да не как скоморох (скоморох — в древности «актёр, плясун, музыкант»); Кто пахать не ленится, у того и хлеб родится; Кому быть повешенному, тот не утонет (то есть не следует бояться всего заранее); Каков батька, таковы и детки; Не тот хорош, кто лицом пригож, а тот хорош, кто на дело гож; Кто говорит, тот сеет, а кто слушает, тот собирает; Кто кашу заварил, томи и расхлебывать; И хула есть, и похвала есть, да груша всё та же; Хорошо у тебя то, что другие хвалят; Иной пирожок и собака (корова, овца) не ест.

Так же отдаляет высказывание от конкретного исполнителя обозначение его аллегорическим способом — с помощью названий различных животных или неодушевленных предметов, отвлеченных понятий, под которыми понимается человек с определенными качествами: Гусь свинье не товарищ; Медведь (волк) корове (овце) не брат; Послушался козла баран, да в беду попал; Что кобыле брод, то курице потоп; Ворон ворону глаз не выклюет; Ворона сове не оборона; С воронами по-вороньи и каркать надо; Яйца курицу не учат; Сорока на хвосте принесла; Маленькая собачка и до старости щенок; Всякая лиса свой хвост хвалит; Кабы лиса не подоспела, то бы овца волка съела; Кот и спит, да всё мышей видит; Не величка мышка, да зубок остёр; Дятел мал, да дуб продалбливает, Помоги, Боже, нашему теляти волка съесть.

Такой важный конструктивный элемент всякого предложения и текста, как глагол, в афоризмах тоже употребляется по-особому. В пословице или поговорке глагол независимо от формы имеет обобщенно-личное или неопределенно-личное значение, не связывающее действие с каким-либо конкретным исполнителем: Ничего не знаю, моя хата с краю; Без меня меня женили (то есть решили важные для кого-то вопросы, не спрашивая на то его согласия); С кем поведешься, от того и наберешься); Шила в мешке не утаишь; Цыплят по осени считают; И хочется и колется (и мамка не велит); В камень стрелять — только стрелы терять; Чай пить — не дрова рубить; Не радуйся чужой беде — своя на гряде; Хвались, да не поперхнись; Не учи рыбу плавать.

Частотны и безглагольные конструкции: Дальние проводы — лишние слезы; Семь бед — один ответ. Во всех этих и им подобных выражениях нет привязки сюжета (в том числе и действия, когда оно выражено) к конкретным участникам событий и исполнителям действий.

В пословицах есть множество и других механизмов отторжения высказывания от его однажды породившей конкретной ситуации. Уже сама синтаксическая форма, все грамматическое оформление ее конструкции нацелено на этот «увод». Известный исследователь народных произведений малых форм и жанров (а к таким и относятся пословицы) З.К. Тарланов пишет о том, что пословица не допускает использования слов, конкретизирующих значение синтаксической структуры в пространственном, временном, конкретно-личном и других подобных отношениях, что синтаксическое значение пословицы имеет временную однонаправленность, реализуясь как всевременное и вневременное. Поэтому в пословицах частотны двучленные конструкции, части которых соединены союзными словами когда тогда и..., например, Когда железо кипит, тогда и надо варить. Или соотношение кудатуда и: Куда Один баран, туда и всё стадо. Но даже употребление слов со значением времени или пространства в пословице не приводит к точному обозначению времени и места изображаемой в ней ситуации: Готовь летом сани, а зимой телегу; Ночь ночевать — не век вековать; Год тих, да час лих; Знай сверчок свой шесток: И в мякине зерна находят; Залетела ворона в высокие хоромы.

Иногда время и место или длительность действия в пословице достаточно ярко характеризует ситуацию, поэтому важна не точность в указании на время, длительность события и положение объекта в пространстве, а только лишь выражение оценки того или иного времени или места. Например, К милому семь верст не крюк; За семь верст комара искали, а он на носу сидит; С милым и под елью найдешь келью; Золото и в грязи блестит. В большинстве же пословиц место действия не указано по той причине, что смысл высказываний, заключенный в пословицах, применим к любому месту того жизненного пространства, которое имеет ментальную значимость, отражается в культуре народа, его национальной картине мира.

Юмор также способствует реализации ментальной функции пословицы через культурно значимые образы. Прозаические предметы крестьянского быта, такие как домашняя утварь, скот и весь повседневный мир крестьянина, в пословице подвержены определенному переосмыслению и способны выражать не только комичную, но иногда и достаточно сложную ситуацию через культурно значимые образы как воплощение некой многовековой мудрости народа: Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь; Гуся не поймала, а уже отеребила; Цыплят по осени считают; Не красна изба углами, а красна пирогами (красна — слово в устаревшем значении «красива, хороша»). При этом пословицы демонстрируют нам круг культурных «ориентиров», неких ментальных «эталонов», являющихся основой для создания эффекта очень простого и понятного, потому часто смешного. Вместе с тем подтекст пословиц и поговорок постоянно «возвращает» нас к значимой для человека сущности явлений и закономерностей: Дальше мельницы не ездил, слаще свеклы не едал — иронизирует народ, высмеивая того, кто хвастается чем-то необычным, увиденным, испытанным, а сам-то далеко не ездил и не всё познал. Пословицы вообще и в особенности пословицы, создающие юмористический эффект, демонстрируют креативность народа в способе выражения житейского опыта.

Итак, феномен живучести пословиц и поговорок определяется их способностью создавать сюжеты типичного характера, не зависящие от конкретных участников события, его места и времени. В них запечатлены события или факты, свойства людей, которые повторяются в жизни людей, несмотря ни на какие перемены социально-экономического, политического характера или усовершенствования быта народа, изменения в их деятельности, модернизацию и всяческие инновации. С этой целью используются различные языковые средства, лишающие контекст афоризмов «привязки» к реальности, к событию, происходившему только «тогда» и «там».

 

 

Галина Михайловна Шипицына
доктор филологических наук,
Белгородский исследовательский университет, профессор кафедры филологии, член-корреспондент Международной академии