В. Н. Распопин Знаменитые неизвестные. Антология одного стихотворения

Составители: В. Свиньин, К. Осеев. - Новосибирск: Изд-во "Свиньин и сыновья". - 568 с.

Год издания:  2006

В числе нескольких книг, выпущенных новосибирским издательством "Свиньин и сыновья" в первом квартале 2006 г., наиболее солидная по объему и замыслу - "Знаменитые неизвестные. Антология одного стихотворения". Это, в общем, своего рода попытка хрестоматии и энциклопедии под одним переплетом, призванной сообщить широкому читателю биографии известных, малоизвестных и вовсе неизвестных поэтов, "удосужившихся" сочинить строки, волей судьбы ставшие народными песнями или - реже - афоризмами.

Кажется, Гейне говорил: "Песня - критерий самобытности", подразумевая стихотворца, способного написать текст, оторвавшийся от сочинителя, ставший народной песней. Судя по этой книге, классик, мягко говоря, был не совсем прав. Львиную долю представленных составителями имен не то что самобытными - вообще-то поэтами никак не назовешь. О какой поэтической самобытности можно говорить применительно к таким, например, строчкам:

Или тем более:

Нет, никак не самобытность, то есть глубокая оригинальность дарования, - что-то иное делает стихотворный текст народной, то есть, по существу, бессмертной песней. Судьба, вероятно - ведь ни сам поэт, ни его первые читатели и предположить не могут, что удачно сочиненный и даже положенный на музыку текст переживет автора и первых исполнителей. Что, собственно, и подтверждается целым рядом биографий авторов таких песен, как "Марсельеза", "Дубинушка" и др.

Воистину, "нам не дано предугадать, как слово наше отзовется"!.. Этот тютчевский афоризм, право, мог бы быть поставлен в эпиграф не только к вступительной статье от составителей, но и ко всему сборнику. Ведь, в сущности, автор этих строк, если следовать логике В. Свиньина и К. Осеева - такой же "знаменитый неизвестный", как и его современник Тургенев, сочинивший в молодости "Утро туманное", спустя столетие оторвавшееся от сочинителя и в исковерканном варианте исполняемое всеми подряд басами и баритонами. Тургенев, однако, в антологии представлен, Тютчев - нет.

Впрочем, это замечание не следует воспринимать как претензию к составителям - нельзя объять необъятное, тем более в авторской, в той или иной мере неизбежно пристрастной книге. Только пристрастием и следует, конечно, объяснять объединение в одном издании биографий Дельвига и Шпаликова, Вяземского и Олега Григорьева, Гиляровского и Надсона, Веры Инбер и Модеста Чайковского. И, напротив, отсутствие здесь текстов и биографий Лермонтова, Некрасова, Высоцкого, Окуджавы. Их ведь тоже поют, частенько не задумываясь о том, кто написал, скажем, безумного султана. А чем, простите, "На воздушном океане" хуже "Утра туманного", или "Полным полна коробушка" - козловского "Вечернего звона"? Опять же, если следовать составительской логике, и ария Демона, и песня коробейника, и вольный перевод из Т. Мура - народные песни, поскольку мало читающие слушатели именно такими их и воспринимают.

Отсюда - главная претензия к антологии, а именно вопрос: кому она адресована? Если гипотетический адресат - подготовленный читатель, из сборника при переиздании следует убрать хрестоматийные тексты и, соответственно, биографии классиков. (Кстати сказать, приведенные в этом издании не без перекосов - так, например, тому же Тургеневу уделено две страницы, а Вяземскому и Батюшкову по шесть. Вряд ли причиной тому пристрастное отношение составителей именно к Ивану Сергеевичу, по всей видимости, они, составители, сочли излишним приводить подробную биографию автора романа "Отцы и дети", входящего в обязательную школьную программу.)

Если адресат - современные школьники и учителя, тогда, напротив, надо увеличивать количество классических текстов, особождая антологию от многочисленных полузабытых попевок про молодых духом кузнецов и прочих, давно почивших в бозе красных дьяволят.

Если же при переиздании (а таковое представляется безусловно необходимым, несмотря на высказываемые здесь претензии и недоумения) - по-прежнему иметь в виду так называемого "широкого читателя", что, по-видимому, означает тех же подготовленных читателей, преподавателей и школьников вкупе, следует, думается, значительно расширить антологию, сделать ее многотомной, довести до близкого к энциклопедическому варианта, при этом обязательно отделив, так сказать, песни от басен. Соседство блестящих, но, по сути, игровых каламбуров Минаева (с. 262) с трагическим "Мы жертвою пали в борьбе роковой..." (с. 265) выглядит как минимум странным. Тем более странное впечатление производит решение составителей завершить сборник, посвященный преимущественно стихам, ставшим песнями, трагихохмами Олега Григорьева, разумеется, талантливыми, но отнюдь не безусловно воспринимающимися в качестве "народных".

Теперь коротко о других претензиях. К сожалению, антология, в отличие от других книг издательства, тщательно отредактированных и откорректированных, содержит опечатки, в данном случае достаточно существенные, поскольку они касаются дат. Например, под стихотворением "Не шей ты мне матушка красный сарафан" Н. Цыганова, умершего в 1831, стоит дата "1834". Как ее следует понимать "широкому читателю"? Как дату посмертной публикации в единственном авторском сборнике стихотворения, согласно биографической статье, еще при жизни поэта "широко разошедшегося в списках"? Далее - сколько лет прожил на свете Александр Аммосов, автор песни про удалого Хас-Булата? Согласно заглавным датам посвященной ему главки - 63 (1823 - 1886), согласно же приведенной вслед за стихотворением биографической заметке - 43 года (1823 - 1866). По-видимому, все же 43, так как умер поэт от ран, полученных во время участия в Крымской войне. Далее - Иван Гольц-Миллер, автор стихотворения "Слу-шай! ". В биографической статье сказано, что родился в он 1842 г. А далее: "Начав самостоятельную жизнь, без малого пять лет служил в военной и статской службе, участвовал в польской кампании 1831 г.". Простите, спросит "широкий читатель", как мог человек, родившийся в 42-м, участвовать в кампании 31-го? Или человек родился раньше, или кампания была позже. Кампания, однако...

Список опечаток можно было бы и продолжить, но и без того у читателя может сложиться негативное представление о книге, что, право, отнюдь не является целью рецензента. Напротив, я прочел антологию с вниманием, сочувствием и удовольствием. С вниманием - потому что всякие, а не только такие оригинальные и редкие книги, как "Забытые неизвестные", следует читать внимательно. Сочувственно - потому что отлично представляю, какого труда составителям стоило эту книгу подготовить. С удовольствием же потому, что вновь "многое вспомнил, родное, далекое", а многое и открыл для себя - что-то перечитывая по-новому, что-то узнавая впервые. Каждый раз радуясь встречам со знаменитыми и открытиям неизвестных, порой недоумевая отсылкам к одиозным фигурам (Ленин, Троцкий - кто такие, не слишком ли часто они здесь мелькают?), с удовольствием вспоминая хорошие старые книжки, из которых извлечен тот или иной материал, торопясь поделиться с близкими многими тонкостями и подробностями из жизни русских поэтов, которых (подробностей) ни я, ни они до встречи с этой книгой не знали.

А вы, читатель, знаете ли, к примеру, кому принадлежит расхожая фраза "Красота - это страшная сила"? А "знатоковский" афоризм "Что наша жизнь? Игра! "? А от кого пошел плясать "по волнам, по морям - нынче здесь, завтра там" "моряк, красивый сам собою"? А кто и когда сочинил песню про "горячи бублички"?

Да ведь и я, вроде бы заядлый книгочей, оказывается, много чего не знал и даже представить не мог до того, как познакомился с антологией. Ну, например, того, что "утёсовскую" песенку про прекрасную маркизу сочинил, точнее, перевел с французского тот самый комсомольский стихотворец Александр Безыменский, коего Маяковский припечатал "морковным кофе", или того, какой именно из Макаровых сочинил "Однозвучно гремит колокольчик", или того, что первооткрывателем лермонтовского таланта был его соученик Василий Межевич, впоследствии сочинивший пьесу, стишок из которой сделался любимой песней легендарного Василия Ивановича Чапаева, если, конечно, Фурманов этого самого Чапаева не выдумал, на корпус оторвавшись от Пелевина.

А сколько же мы с вами, читатель, еще не знаем!.. Ну, вот с "Бубличками" теперь прояснилось, а кто тогда написал "Яблочко"?

Хочется надеяться, что "Знаменитые неизвестные" - только первый том антологии, на котором издательство не остановится. Это правое дело непременно надо продолжать, тем более что проблем с источниками сегодня гораздо меньше, нежели в недавнем еще прошлом. Это, конечно, нелегкое и кропотливое дело поверять себя энциклопедиями, энциклопедии - Паутиной, Паутину - вновь книгами, книги - памятью, а последнюю - снова и снова собственной любовью к отечественной культуре. Нелегкое, но какое же необходимое, ведь если я гореть не буду, и если ты гореть не будешь, и если мы гореть не будем, то кто ж тогда рассеет тьму?..

Чем, кстати, не афоризм? А кто его автор? Нет, господа Свиньин и Осеев, от второго тома антологии вам точно не отвертеться!