Балла О. Всего две точки над «е»: приключения одной буквы

Совершенно непонятно: как же мы жили без неё раньше - всё то долгое-долгое время, что её у нас не было?..

Чтобы ответить на такой простодушный вопрос, необходимо прояснить: а кто такие эти мы, умудрившиеся долгие века жить без буквы «ё», хотя звуки наших языков настоятельно её требовали, и когда, наконец, наша разлука с нею прекратилась и фонетика счастливо соединилась с графикой? И вообще, как и откуда взялась эта затейливая буквица - самая молодая, между прочим, из букв русской азбуки? И не просто самая молодая, но ещё и - среди них всех - единственная авторская: лишь эта буква может похвастаться тем, что известен её создатель (с наибольшей вероятностью это Николай Михайлович Карамзин, хотя упоминают и другую родительницу - Екатерину Романовну Дашкову). Называют даже точную - вплоть до дня! - дату её рождения: 29 ноября 1783 года (и существует традиция отмечать эту дату как день буквы «ё»). Знающие люди, правда, эту дату оспаривают, утверждая (вполне аргументированно), что годом рождения «ё» следует считать всё-таки 1797-й; чуть ниже мы об этом расскажем. Но тем не менее: у других букв ничего подобного нет!

Да, есть ведь и ещё один вопрос - тоже достаточно наивный для того, чтобы на него было интересно отвечать: с чего вдруг потребность в такой букве вообще возникла?

О, и ещё один,- наверное, самый наивный, но ведь, согласитесь, ответ на него совсем не очевиден: а почему вдруг звук [jo], в котором совершенно отчётливо слышится [о], а никакое не [е], заведено обозначать графемой, в основе которой - буква «е»?

Народы «ё»

Прежде всего - о том, кто такие «мы» (по аналогии с «народами Книги», отчего бы не говорить о народах «ё»?). Нас, использующих кириллические алфавиты с буквой «ё», много, и это не только русские, белорусы и русины (кстати: в русском и белорусском алфавитах «ё» - седьмая буква, а в русинском - девятая). «Ё» освоилась и за пределами славянского ареала, укоренившись в некоторых неславянских алфавитах, при разработке которых за основу была взята так называемая гражданская кириллица (та самая, что когда-то была введена в употребление Петром Первым и позже претерпевала лишь незначительные по существу изменения - одним из которых и стала в своё время интересующая нас буква): в казахском, киргизском, монгольском, таджикском, удмуртском, чувашском...

Обозначает она во всех этих алфавитах, по существу, одно и то же: в случае, если она стоит после согласной, свидетельствует о мягкости соответствующего звука, за которым следует звук [о], а во всех прочих случаях - йотированный [о]. Но дальше начинаются расхождения. У русских, если в слове стоит буква «ё»,— можно не сомневаться, что именно на соответствующий звук падает ударение (это, правда, лишь в случае, если слово не заимствовано из другого языка или и вовсе не является иноязычным именем собственным - вроде, например, Шандора Петёфи, в фамилии которого ударение неукоснительно падает на первый слог). Более того, русская «ё» пользуется особенной свободой — близнецам из иных алфавитов впору ей позавидовать: писать её необязательно! (Некоторые издания даже настаивают на том, чтобы вовсе её не писать, - за исключением тех случаев, когда она имеет смыслоразличительное значение1 и позволяет, допустим, отличить слово «все» от слова «всё», а также передаёт близкое к аутентичному, насколько возможно, звучание имён собственных - особенно иноязычных и не слишком широко известных.

Скажем, Иоганна Вольфганга Гёте в написании «Гете» ещё узнают более-менее все, а вот в случае, допустим, Эдуарда Мёрике точечки над «е» желательно уже поставить. Впрочем, и в русских фамилиях она умеет быть неотменимой: так различаются, например, фамилии «Огнев» и «Огнёв». В документах это различие принципиально, но на самом деле это одна и та же фамилия - просто первый из её вариантов обязан своим возникновением либо пренебрежению буквой «ё», либо - если был записан до XIX века - отсутствию графических средств для передачи соответствующего звука.) А вот в орфографиях белорусского, русинского, удмуртского, чувашского и ещё некоторых языков «ё» совершенно неотменима.

Ё-корни: фонетика

Как ни удивительно, фонетические корни «ё» не так глубоки: нашей древности они не достигают. Ни старославянская, ни церковнославянская азбуки неспроста не имели нужды в такой букве: соответствующего сочетания звуков эти языки не знали. В древних славянских языках не было звука [о] после мягких согласных (включая шипящие и [и] - он тоже был МЯГКИМ!) - в праславянском это место занял звук [э].
И лишь в XII веке в нашем языке начались - и шли примерно до XVII столетия - процессы, приведшие к изменению звучания того - ударного - гласного, который обозначается буквой «е»: перед твёрдыми согласными и в конце слова звук [э] в живой разговорной речи превратился в [о]. Понятно, что ни церковно- славянский язык в целом, ни отдельные церковнославянизмы этот процесс не затронул. Поэтому, например, разговорному - и в этом смысле грубоватому - слову «бытиё» и поныне соответствует возвышенное - как всё, маркируемое церковнославянизмами,- «бытие». Кстати, эти родившиеся в разговорном языке сочетание |jo| и [о] после мягких согласных долго ещё воспринимались как просторечные, и вплоть до XVIII столетия в письменных текстах мы их не встретим,- на самом деле, почти не встретим: ещё не имея собственного графического облика, «ё» всё-таки пробивалось в письменную речь под личиной буквы «о» после мягких согласных: например, в слове Семонъ.

А вот и ответ на вопрос, почему в русском письме, обозначая этот звук, мы ставим две точки не над «о», что кажется наиболее логичным, а над «е»: используется такая буква почти исключительно в тех позициях, где когда- то произносилось [(j)e] - а произношение Ш)о] развилось именно отсюда. В иных языках, особенно в неславянских, конечно, всё было иначе. Но поскольку русский алфавит, вместе со своей буквой «ё», старше их всех,- они просто заимствовали её готовой - вместе со всем алфавитом.

«А для чево писать iожъ а не йожъ, етова я и не постигаю»:
Ё-соперники, Ё-предшественники, Ё-альтернативы

Сегодня может показаться удивительным, что один из самых радикальных реформаторов русской письменности, Пётр Великий, создавший в 1708—1711 годах употребляемый в основном и поныне гражданский шрифт, графических средств для звука [jo] не знал - несмотря на то, что этот звук со всей очевидностью присутствует в его собственном имени. Но, во всяком случае, в XVIII веке, примерно к середине его, стало очевидным, что от звука [jo] даже в возвышенной литературной речи никуда не деться (например, в местоимении «её»), на эту фонетическую реальность надо как-то реагировать и пора уже искать средства к её обозначению.

Ну, варианты, конечно, были. На самом деле, вместо привычной «е» с точечками мы сейчас могли бы писать совсем другую букву, а скорее всего, даже и диграф - встречалось и такое: скажем, в одном из печатных изданий 1789 года, в журнале «Новые ежемесячные сочинения» звук [jo], в том самом местоимении «Её», передан таким образом: «io», — тут не получается показать, но циркумфлекс - «крышечка» над «о» - накрывал обе буквы. И это обозначение тоже вполне себе авторское: ещё в 1735-м такой вариант для [jo] предложили инженер, историк, географ, экономист, государственный деятель Василий Татищев (1686—1750) и поэт, переводчик, филолог Василий Тредиаковский (1703-1768),- а Российское собрание при Академии наук по их предложению даже утвердило! Увы, такое написание не привилось,- оно хотя и употреблялось, но редко, чувствуясь, видимо, неоправданно сложным. Поэт и дипломат Антиох Кантемир (1709—1744) ещё в 1729-м в рукописи своей сатиры «На хулящих учение» обозначал этот звук как «jo»: житу о, cydjoro, а после мягких согласных - как «ьо»: всьо, землъою. Но в печатные варианты текста, первый из которых вышел в 1762-м, это написание не попало.
Вообще же в XVIII веке встречаются написания о, ьо, io, id, id, id, uo, - но такие варианты не переставали чувствоваться избыточными. Ещё Александр Сумароков (1717—1777), поэт, драматург и литературный критик, ворчал: «На что подобно все перемЪнять во eciol а коли io потребно; такъ писать надобно такъ: Ачьона. А для чево писать южъ а не иожъ, етова я и не постигаю: Маюръ не Майоръ».

Наконец, 18 (29) ноября 1783 года в доме Екатерины Романовны Дашковой (1743—1810) - тогдашнего директора Петербургской академии наук, во время одного из первых заседаний только недавно созданной Российской академии, при обсуждении шеститомного «Словаря Академии Российской»,- зашёл разговор и о том, что делать со звуком [jo]. Дашкова предложила тогда два графических нововведения - собственно, к тому времени они и так уже существовали, речь была лишь о том, чтобы утвердить их в качестве нормы: это буква «голь» - «И» - и тот самый диграф «io» с циркумфлексом или, как выражались в осьмнадца- том столетии, с каморой,- «для выражения слов и выговоров, с сего согласия начинающихся, как матiорый, iолка, iож, iол». «Выговоры сии, - заметила Дашкова, - уже введены обычаем, которому, когда он не противоречит здравому рассудку, всячески последовать надлежит». И Академия даже согласилась! Правда, чтобы окончательно это утвердить, требовалось согласие митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Гавриила, бывшего заместителем председателя Академии. Увы! - Гавриил в утверждении отказал. Для митрополита это [jo], главным образом московское, было ещё просторечным, то есть неправильным (то есть - требующим исправления!), и, соответственно, графическое его выражение - излишним. «О московскомъ наречии,- ответствовал он,- оставлено прежнее положение академии; то есть чтобы не правильной оныхъ выговоръ исправлять правописашемъ Священнаго Писания».

Впрочем, фонетическая реальность, по своему обыкновению, была упорнее правил...
Кстати, о соперниках, спутниках и альтернативах «ё» в русской письменности. Они продолжали появляться ещё и в XIX веке, когда буква уже существовала и была известна, и даже в XX веке. В третьем - посмертном, исправленном и значительно дополненном - издании «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимира Даля, вышедшем в 1903— 1909 годах, была интереснейшая литера (будущего у которой не оказалось): «ять» с двумя точками над ним, писавшийся, например, в слове «звёздочка» - то есть там, где в другом варианте корня - «звезда» - стоял «ять». - А кроме того - это уж скорее не о соперниках, но о спутниках, - были попытки ввести ещё и такую букву, которая обозначала бы звук, соответствующий немецкому «б» или, например, французскому «ей». Не йотированный и не смягчающий предшествующего согласного, этот звук теперь обыкновенно передаётся то через «ё», то через «э», но и то, и другое неточно,- так лишились своего аутентичного фонетического облика фамилии типа Гёте и Рёнтген. По совести сказать, именно такой букве - и этому звуку - стоило бы стоять, например, в начале и имени «Эдип», и слова «экономика»... Тут предлагалось два варианта. Во-первых, «э» с двумя точками над нею,— до революции такая буква действительно использовалась в печати — наряду с «ё» - в иностранных именах и названиях (академик Яков Карлович Грот, филолог, очень её приветствовал), хотя официально принята она не была. Прочно забытая теперь русскими, эта буква жива и по сей день в разработанных на кириллической основе алфавитах кильдинского диалекта саамского языка (введённом совсем недавно - в 1982-м) и лесного диалекта ненецкого языка. До 1927 года она жила и в мордовском алфавите, но там её отменили. Вторым вариантом была заимствованная у немцев «б». Она тоже иногда использовалась, тоже не привилась и благополучно переселилась в кириллические алфавиты горно-алтайских и некоторых финно- угорских языков, где здравствует и поныне.

В рифму к «розам»: Начало Ё-истории

Тамъ бЪдный проливаеть слёзы,
Въ судЪ невинный осужденъ,
Глупецъ уваженъ и почтенъ;
ЗлодЪй находить въ жизни розы,
Для добрыхъ тернiе растетъ;
Для нихъ унылъ, печаленъ свет>.

Николай Карамзин

Стихотворение, ставшее эпиграфом к этой подглавке,- «Опытная Соломонова мудрость, или мысли выбранныя изъ Экклезтста»,- историческое: в нём буква «ё» появилась в русской типографской практике в первый раз. Именно в этой строчке, в рифму к «розам».

Действительно, «ё» - буква молодая,- по сравнению со своими сёстрами по алфавиту - совсем юная. Поверите ли? - в отличие от всех остальных русских букв, она - по самому большому счёту — чуть-чуть старшая ровесница Александра Сергеевича Пушкина, который почти наш современник. А на самом деле - в полноценном статусе буквы - даже гораздо моложе.

Впервые в русском печатном тексте она появилась в 1797 году - благодаря историку и писателю Николаю Карамзину (1766—1826). В издании второй книжки сборника «Аониды, или Собрание разных новых стихотворений» «ё» была употреблена целых шесть раз! - из них по одному разу - в стихотворениях В. В. Измайлова («запоёмъ», в рифму к «посошкомъ») и П. А. Пельского (у него впервые появилось в известном нам облике слово «всё», даже без рифмы!), остальные «ё» - карамзинские. И да, будучи совсем новой, потребовала себе объяснения. «Буква е съ двумя точками на верьху,- написал Карамзин в примечании,- замЪняетъ То».

Есть, кстати, версия (спешим сказать: уже опровергнутая), согласно которой ещё раньше букву «ё» использовал поэт Иван Дмитриев в своей книге «И мои безделки», помеченной на титульном листе 1795 годом (в рифмах: «огонёкъ - пенёкъ», «василёчикъ - цветочикъ», несколько раз - в слове «всё» и один раз, более того - в слове, где мы и не подозревали бы возможность её присутствия: «безсмёртна») и в первой книжке тех самых «Аонид»: «весною - зарёю», «мотылькомъ - богатырёмъ»... Но въедливые учёные выяснили, что экземпляры с «ё» - перепечатки (и дата их издания - по всей вероятности, 1801), а в оригинальных изданиях на месте всех этих «ё» - старая добрая «е».

Тут стоит вернуться к 29 (по старому стилю - 18) ноября 1783 года, почитаемому и поныне как дата рождения «ё». Существует версия, согласно которой именно эту букву написала на том самом заседании Петербургской Академии наук, где обсуждалось, как быть со звуком [jo], директор её Екатерина Дашкова. Называют даже слово, в котором она её написала: это было слово «юлка», впервые-де в мировой истории записанное как «ёлка» (от руки, конечно. Мелом). Но, как мы помним, на самом деле Дашкова предложила тогда всего лишь утвердить как норму и без того существовавшие «h» и диграф «io». А букве «ё» оставалось ещё четырнадцать лет ждать своего Карамзина.

Пишут даже «звёзды», «гнёзды»: Ё-трудности

Однако считаться самостоятельной буквой эта литера долго ещё не будет. Она даже в азбуку войдёт не сразу (впрочем, эту печальную судьбу она разделит с «й» - который, между прочим, считался обязательным ещё с 1735 года). Кстати, не станет её употребление системой и у самого Карамзина: в «Истории государства Российского» (1816—1829) и в своих научных работах вообще он её не использовал. Букве «ё» сопротивлялись ещё десятилетиями - на протяжении чуть ли не всего XIX века.

Почему, собственно? Вначале - из-за «низости» её происхождения. «Ёкающее» произношение в позапрошлом столетии воспринималось как вульгарное - в противоположность благородному «екающему», которое ассоциировалось с церковным и возвышенным. Сам Василий Кириллович Тредиаковский, предложивший, как мы помним, в своё время графему для обозначения этого звука, был активным противником варварского «ёканья». «Хотя и действительно все такъ говорить,- ворчал глава возникшего в 1811 году литературного общества «Беседа любителей русского слова» Александр Семёнович Шишков (1754-1841),- то есть произносить букву е какъ io или ё, но cie произношеше есть простонародное, никогда правописашю и чистоте языка несвойственное». «Беседа любителей русского слова», известная, впрочем, консервативностью своих позиций, вообще очень сопротивлялась употреблению этой буквы. Шишков и более двадцати лет спустя после появления «ё» в печати, в 1820-м, пенял Йосефу Добровскому - чешскому филологу, лингвисту, литературоведу, фольклористу, историку, просветителю, основателю славянского языкознания - по поводу его книги, вышедшей тогда на русском языке. Говорят, будто и во второй половине XIX столетия, когда к «ёкающему» произношению относились всё терпимее, а употребление буквы на письме становилось всё более привычным, в типографской практике она не очень-то использовалась, потому что-де сложно было изготавливать литеры с двумя точками, и ограниченность строки по высоте этому тоже препятствовала. (Так ли это?) 
...но кстати: в «Новой азбуке» Льва Толстого, изданной в 1875 году, буква «ё» была! - стояла она, правда, на непривычном нам сегодня месте - на тридцать первом, в конце алфавита, между «Т» и «э». Однако была ведь! И кстати же: сам писатель произносил своё имя не иначе как «Лёв» - в соответствии со старомосковской речевой традицией и старой русской формой этого церковнославянского имени. И вообще все его так называли, от членов семьи до яснополянских крестьян. И фамилия одного из героев его «Анны Карениной» - вовсе не Левин, а Лёвин. Но сегодня - из-за, мягко скажем, нерегулярного употребления буквы «ё» - в массовом сознании этого совершенно нет. Как и, скажем, того, что фамилия одного из наших великих поэтов - не Фет, а вовсе даже - в соответствии с её изначальной немецкой формой - Фёт. (А вот знаменитый шахматист, чемпион мира Александр Алехин, напротив того, был именно Алехиным, а совсем не Алёхиным, как называют его многие и по сей день, и страшно, говорят, гневался, когда его благородную дворянскую фамилию так искажали.) О станции московского метро, которую вплоть до 1990-х ещё объявляли как «Планёрную», и не говорю...

Наконец - признание? Ё-современность

И только большевики, придя к власти и начав всё, что только можно, устраивать по собственным соображениям, изменили многое (пока не всё!) в судьбе буквы «ё». Декретом, опубликованным 23 декабря 1917 года по старому стилю, а по новому - 5 января 1918-го и провозглашавшим введение новой, реформированной орфографии - которая некоторые буквы упраздняла, - употребление буквы «ё» они повелели признать отныне, напротив того, «желательным» (может ли эта дата претендовать на статус дня рождения «ё»? Всё-таки нет). Впрочем, сразу же за этим последовала оговорка: «...но необязательным». А спустя десять месяцев, 10 октября 1918 года, когда декрет был опубликован повторно, пункт о букве «ё» вообще убрали.

Да, злоключения буквы на том и не думали кончаться (шепну по секрету: они далеки от своего завершения и теперь), а история её в XX веке тоже оказалась изрядно драматичной. Когда лингвист Александр Реформатский (1900—1978) в 1947 году выпустил первое издание своего «Введения в языковедение», он всё ещё видел основания к тому, чтобы говорить о букве «ё» как о «до конца не узаконенной». Хотя вообще- то ещё 24 декабря 1942 года (если уж нужен точный и аутентичный день рождения «ё» - так вот он!) по приказу народного комиссара просвещения РСФСР предписывалось обязательное употребление «ё» в школьной практике. В качестве даты официального и полноправного вступления «ё» в русский алфавит называют и 1943-й, и даже 1956-й - тогда нормативные правила орфографии были опубликованы впервые.

Помогло ли? Да не очень. Примерно до начала пятидесятых, свидетельствуют знающие, «ё» в книгах исправно ставилась на присущие ей места, но затем - по причинам, которые, кажется, ещё никто рационально не объяснил,- её снова стали писать и печатать только по необходимости, и даже сама Большая советская энциклопедия в своём 15-м томе, который вышел в 1952-м, вернулась к мысли о том, что её употребление необязательно. С тех самых пор «ё», у которой есть как активные сторонники, так и активные противники (которыми, заметим, ни одна из букв алфавита опять-таки похвастаться не может!), ведёт нерегулярную, мерцающую жизнь, не забывая в отместку устраивать людям всяческие каверзы (вроде, например, той, что одна и та же фамилия, написанная с «ё» и без неё, юридически считается двумя разными фамилиями, и из-за такой как будто мелочи человек не может, например, вступить в наследство).

И о злоключениях: оказывается (подсказывает интернет), в расчётной сети Центрального банка Российской Федерации буква «ё» была запрещена в текстовых полях аж до 15 мая 2009 года! Ну, теперь-то, кажется, уже можно...

К слову сказать, некоторые славянские народы - у которых звук [(j)o| тоже есть - и по сию пору прекрасно обходятся без нашей любимой буквы (и, надо полагать, избавлены от сопутствующих её проблем). Украинцы и болгары обозначают его другими средствами: после согласных пишут «ьо», в других случаях - «йо». Сербы же - и македонцы, чья письменность разработана на основе сербской, - «j» всегда пишут отдельно, слоги с мягким и твёрдым согласным различают при помощи разного написания согласных, и специальные буквы для йотированных гласных или для смягчающих предшествующий согласный им не нужны.

Зато «ё» - единственная из букв русского алфавита, которой - при жизни! - поставлен памятник. Подобно самой букве, он тоже совсем юный - поставили его только в 2005 году. В Ульяновске, бывшем Симбирске - родном городе её создателя (ну, по крайней мере, - человека, введшего её в типографское употребление) - Николая Михайловича Карамзина.