Разрабатывая в 1755 г. Регламент гимназии при Московском университете, Ломоносов внес в него дополнение: туда могут поступить крепостные, если помещик «захочет кого-либо из своих людей обучать в гимназии и университете свободным наукам, усмотрев в ком особую остроту... и отказавшись от своего права и власти, которую он над ним имел прежде». Однако для таких вольноотпущенных существовал своего рода испытательный срок: «когда же явится негоден (к обучению. — Е. С.) отдать его помещику обратно прежнему». В 1758 г., работая над аналогичным документом для гимназии при Академии наук в Петербурге, он расширил этот пункт, включив туда детей посадских людей, государственных и дворцовых крестьян.

 

Мысли Ломоносова о демократизации образования получили дальнейшее развитие в самом либеральном в то время, но, увы, не воплощенном в жизнь проекте устава университетов, составленном в 1787 г. известным в России государственным деятелем, писателем Осипом Козодавлевым. В нем говорилось: «путь к просвещению отверзается каждому... и несвободные люди также должны иметь право... в университете учиться, как и прочие студенты».

Составляя Регламент московских гимназий (формально их было две — для дворян и разночинцев), Ломоносов постарался вникнуть во все детали. Так, школьники, находившиеся на государственном содержании (казеннокоштные), должны были проживать по пять человек в комнате, рацион - единый для дворян и разночинцев: три блюда в обед, два в ужин; «в скоромные дни шти или суп, мясо, каша, гречневые блины с коровьим маслом; в постные дни уха, бураки и селянка, осетрина, каша с растительным маслом». Лишь детей богатых дворян, обучавшихся «на своем коште», размещали по одному или по двое в комнате и питались они по своим средствам.

Между тем к концу XVIII в. различия между школьниками из разных сословий постепенно исчезли (единственное, что не изменилось, — их раздельное проживание). Как отмечал выпускник гимназии при Московском университете, впоследствии ее историк, физик, член-корреспондент Петербургской АН с 1803 г. Петр Страхов, первоначально занятия проходили в двух помещениях — для дворян и разночинцев, но с увеличением числа последних проводились в общем классе, хотя сначала они сидели за разными столами. Постепенно и это правило исчезло: за первыми партами сидели более старательные, а на «Камчатке» — отстающие.

 

Питание тоже поначалу было раздельным, хотя и в общей столовой. Например, для дворян использовали маковое масло, пироги пекли из самой лучшей муки — крупчатки, столы покрывали белыми скатертями, подавали фарфоровые тарелки, хрустальные стаканы; для разночинцев предназначалось конопляное масло, обычная пшеничная мука, оловянная или деревянная посуда. Но к концу XVIII в. сервировка стола и рацион стали едиными, приближенными к дворянским. Такие же изменения претерпело и школьное обмундирование: у разночинцев было малиновое, у мальчиков из привилегированных сословий — темно-зеленое (как у студентов), а с 1797 г. в такое одели всех гимназистов.

Впрочем, подобная нивелировка нередко вызывала недовольство дворян. Некоторые из них считали содержание домашнего учителя обременительным для своего бюджета и хотели обучать сыновей в университетской гимназии, но без общения с разночинцами. Поэтому в 1779 г. при Московском университете открыли Благородный пансион для детей знати, целью которого стало воспитание новой элиты русского общества.

 

 

Чтение  лекции. Гравюра VIII в.

 

Демократизация образования предполагала включение в орбиту просвещения широких слоев населения. Все желающие могли посещать лекции и дважды в неделю пользоваться библиотекой Московского университета с самого начала его работы. Уже в XVIII в. он стал центром по подготовке и изданию учебной литературы для начальной и средней школы, а также домашнего обучения — различных азбук языков народов России, грамматик немецкого, французского, итальянского языков. Всего же до конца столетия здесь вышли в свет свыше 60 учебников по арифметике, геометрии, истории, географии.

Выпускник Московского университета, великий просветитель, писатель, журналист, издатель Николай Новиков разработал программу публикации учебной, научной и духовно-нравственной литературы. За десять лет (1779-1789 гг.) в руководимой им здешней типографии вышли в свет более 800 книг, познакомивших русского читателя с произведениями как западноевропейских, так и отечественных писателей и ученых.

Другим важным направлением просветительской деятельности стало создание научных обществ. Уже в начале XIX в. при Московском университете действовали общества Истории и древностей российских, Испытателей природы, Физико-медицинское; при Казанском — Любителей отечественной словесности; при Харьковском — Общество наук, имевшее естественное и гуманитарное отделения. В них состояли не только преподаватели университетов, но и не работавшие в них ученые и литераторы, нередко студенты, учителя гимназий, просто любители наук. Деятельность таких ассоциаций оказывала благотворное влияние на развитие культуры в стране.

Важную роль в распространении просвещения играли публичные чтения и лекции «о материях внятных, для уразумения не требующих глубокого в науках знания и привлекающих внимание», как считал Ломоносов, — один из инициаторов таких мероприятий. 24 июня 1746 г. в «Санкт-Петербургских ведомостях» («Санкт-Петербургские ведомости» — ежедневная газета Санкт-Петербурга, основанная по инициативе Петра I и регулярно издаваемая с 1703 г. (прим. ред.)) появилось объявление о начале его выступлений «по физике экспериментальной». Новшество вскоре переняли университеты, в первую очередь Московский: уже в 1803 г. все желающие могли услышать его профессоров Федора Политковского (естественная история), Христиана Шлецера (история западноевропейских государств), Петра Страхова (физика). С 1804 г. такая практика распространилась на Харьковский, а затем Петербургский университет.

У москвичей в 1840-х годах большой популярностью пользовались диспуты славянофилов и западников, а также выступления представителя последних Тимофея Грановского. В 1843-1851 гг. он прочитал три курса публичных лекций, реализовывавших его мысль о необходимости поставить науку на службу общественным интересам, причем всегда подчеркивал общность исторического пути развития России и стран Западной Европы. Более того, в те годы его обращение на примере западноевропейских стран к проблеме крепостничества, высказывания против гонения свободной мысли и монархического деспотизма не просто просвещали слушателей, а заставляли их думать.

Традиция публичных лекций продолжается по сей день. Но особую роль они сыграли в конце XIX — начале XX в., когда в условиях усилившейся тяги народных масс к образованию стали открываться высшие женские курсы, народные университеты, различные просветительские общества. Тысячи слушателей приобщились тогда к знаниям. Московский университет (и не только!), по словам его питомца математика Леонида Сабанеева, «расточал науку, раздавал ее всем...».

Логическим продолжением претворения в жизнь идей Ломоносова стали преобразования начала XIX в., неразрывно связанные с либеральными взглядами императора Александра I (1801-1825 гг.) и его ближайших сподвижников — президента Петербургской АН в 1803-1810 гг. Николая Новосильцева, попечителя Ви-ленского (Литва) университета Адама Чарторыйского, видного военного и государственного деятеля Павла Строганова, первого министра внутренних дел России (с 1802 г.), почетного члена Петербургской АН с 1818 г. Виктора Кочубея. Получив блестящее образование, они искренне стремились привить на русской почве (конечно, с учетом специфики нашей действительности) понятия, пришедшие из французской философии — «просвещение», «народное благо», «права человека и гражданина».

 

 

Петербургский университет. Акварель. Начало XIX в.

 

Прежде всего для руководства образованием в масштабах всего государства в 1802 г. создали Министерство народного просвещения, а при нем — Училищную комиссию, возглавившую осуществление реформ. В нее вошли знаток античности, писатель, попечитель Московского учебного округа, почетный член Петербургской АН с 1857 г. Михаил Муравьев; ученик Ломоносова, астроном, вице-президент Петербургской АН в 1800-1803 гг., попечитель Казанского учебного округа Степан Румовский; естествоиспытатель, географ, этнограф, член Петербургской АН с 1796 г. Николай Озерецковский; математик, академик с 1783 г. Николай Фусс и др. Страну разделили на шесть учебных округов, центрами которых были университеты, для чего к уже функционировавшим Дерптскому, Виленскому и Московскому в 1804 г. добавили Казанский, Харьковский, а в 1819 г. — Петербургский.

По уставу 1804 г. все желающие получили право поступить в университет, что сделало его наиболее демократичным учебным заведением (общеобразовательные же школы изначально предназначались для определенных социальных слоев: приходские - для детей крестьян и городских ремесленников, уездные - для мещан, купечества, чиновников, формально бессословные губернские гимназии — для дворянства). На протяжении XIX — начала XX в. более половины студенчества и более трети профессоров были детьми разночинцев (духовенства, купцов, мещан) и крестьян. А историк, член Петербургской АН с 1841 г. Михаил Погодин, окончивший словесное отделение Московского университета и преподававший там в течение 50 лет, был выходцем из крепостных. Все обучавшиеся находились в равноправном положении, что считал обязательным еще Ломоносов. По окончании курса не принадлежавшие к благородному сословию получали 14-й чин по «Табели о рангах» («Табель о рангах» — закон о порядке государственной службы в России (соотношение чинов по старшинству, последовательность чинопроизводства). Утвержден в 1722 г. императором Петром I (прим. ред.)), дававший право на личное дворянство.

Однако осуществление в полном объеме просветительских программ сдерживали колебания курса царского правительства от либерализма к реакции. Так, в 1820-1850-х гг. основу внутренней политики страны составляло усиление сословного принципа, в частности ограничение объема программ в учебных заведениях, предназначенных для крестьян, стремление создать школьную систему с изолированными друг от друга ступенями образования. Да и сами сельские жители пока не понимали пользы образования, даже элементарного: например, в государственной деревне, чтобы заполнить классы, нередко прибегали к помощи полиции. Средние же городские слои, дворянство не считали нужным получать основательные знания — более привычно было поскорее «определить сыновей в службу». А в обучении крепостных помещики в подавляющем большинстве и подавно не видели выгоды.

Обстановка изменилась во второй половине ХГХ в.: экономическое развитие страны создало объективную потребность в образованных людях. Часть помещиков и промышленников осознала пользу от использования труда грамотных работников. В селах число школ увеличилось, в городах появились воскресные для рабочих. А после отмены в 1861 г. крепостного права сформировалась когорта продолжателей традиций просветительства. Основоположник научной педагогики в России Константин Ушинский, хирург, анатом, естествоиспытатель Николай Пирогов (член-корреспондент Петербургской АН с 1846 г.), ботаник, математик, педагог Сергей Рачинский (член-корреспондент Петербургской АН с 1891 г.), один из наиболее известных наших писателей и мыслителей Лев Толстой (почетный академик с 1900 г.) и др. много сделали для создания школы нового типа, приближенной к народу, что немало способствовало осознанию крестьянством необходимости образования.

Между тем официальная политика государства в области просвещения тогда сводилась к тому, чтобы дать низшим социальным слоям лишь элементарное образование. Поэтому даже в начале XX в. основным требованием общественности оставалось выдвинутое еще в XVIII в. — ликвидировать в данной сфере сословные ограничения. В то же время усилившаяся в народе тяга к знаниям поставила новые задачи: расширение курса начального обучения с трех до четырех-пяти лет; создание общеобразовательной школы, где все ступени соединялись бы в единое целое, что отвечало идеям Ломоносова.

Великий ученый много сделал для практики обучения и воспитания. Он предлагал применять принцип «от простого к сложному»: «В низших классах учитель не должен перегружать умы трудными правилами, больше обращаться к практике; в средних классах давать правила более легкие, а в старших — сложные»; боролся против формализма, механического зазубривания, за сознательное осмысление школьниками материала, настаивал на отказе от обучения на привычном тогда немецком языке, требуя изучать русский в течение всего курса.

Последователь Ломоносова профессор Московского университета Николай Поповский в 1758 г. первым начал читать на родном языке лекции по философии — до этого господствовала латынь. В 1755-1765 гг. Антон Барсов (академик с 1783 г.), Дмитрий Аничков, Семен Десницкий, Иван Третьяков, Семен Зыбелин, Петр Вениаминов, Матвей Афонин читали на русском языке лекции по филологии, юридическим наукам, математике, ботанике, минералогии, медицине. Кстати, в разноплеменной России проблема преподавания на родном языке (а по существу развития национальных культур) оставалась актуальной и спустя 100 лет.

Важным принципом обучения, выдвинутым Ломоносовым, был индивидуальный подход к учащимся. Не случайно в гимназиях при Московском университете было правилом «терпеливо открывать притаенные природой дарования человеческие, образовывать и совершенствовать их в том, в ком они еще не вскрыты и без помощи учения вовсе бы остались погибшими...», изучать природные склонности и в зависимости от них применять те или иные методы преподавания и воспитания, причем требовать быстрых успехов «от неразвившегося и медленнозревшего ума — попусту неволить природу, а отказывать в училищном образовании скудоумному отроку значило... обижать человечество».

В начале XIX в. эти правила дополнила методика обучения, разработанная директором Педагогического института при Московском университете Романом Тимковским. Она включала объяснение нового материала в классе, затем знакомство с ним учащихся по учебнику. Профессора университетов, до 1835 г. ревизовавшие учебные заведения округа, стремились внедрить такие приемы в практику. Но, к сожалению, начиная с 1835 г., когда контроль над школами перешел к Министерству народного просвещения, многие прогрессивные принципы обучения были забыты, и на смену им пришли формализм, требование механического запоминания.

Вернулись к ломоносовским традициям, основанным на индивидуальном подходе к детям, лишь в 1860-1880-х годах. Талантливые педагоги возродили практику разъяснения всего непонятного, разработали принцип объяснительного чтения, расширяющего элементарную программу сведениями, выходящими за ее рамки, стремились еще в начальной школе пробудить интерес к учению, привить навыки работы с книгой, что в дальнейшем давало возможность самообразования. Однако в XIX — начале XX в. попытки прогрессивных учителей противопоставить оторванным от жизни министерским инструкциям творческое начало администрация не только не одобряла, но и наказывала.

Еще в XVIII — начале XIX в. предметом осмысления стали правовое положение, ценность труда педагога. В Регламенте академической гимназии Ломоносов специально оговаривал: школьное начальство «не правомочно делать выговоры учителям, а в особенности бранить их в присутствии учеников, чтобы последние не потеряли должного к ним уважения». Действительно, нищенский материальный уровень, приниженное положение по отношению к непосредственному начальству и тем более к городскому или сельскому, разумеется, роняло авторитет преподавателей в глазах местного общества. Лишь в начале XX в. власть осознала необходимость повышения их социального статуса, создания условий для профессионального совершенствования.

Одним из положений в педагогических воззрениях эпохи Просвещения была гуманизация образования — отказ от присущих обучению в течение многих столетий насилия, принуждения, физических наказаний, взгляд на ученика как личность, заслуживающую уважения. Регламент университета, подготовленный Ломоносовым, решительно запрещал телесные наказания студентов и гимназистов старших классов, впервые в России предлагал меры их поощрения. Причем приоритет отдавал моральному воздействию: похвала или порицание словом, пересаживание на «позорное» или «высшее» место, переодевание в «мужицкое платье» и т.д.

Подобные правила старались сделать традицией в учебных заведениях, открытых в начале ХГХ в. Однако для этого нужны были учителя с соответствующими взглядами и убеждениями, для подготовки которых требовалось много времени, чего в реальности не оказалось. Перелом в данной области наметился только в 1860-е годы, когда появилось новое поколение педагогов, создавших в земских школах атмосферу уважения к личности, исключавшую меры принуждения и физические наказания. Так родился подлинно народный тип учебного заведения, способствовавший привлечению крестьян к образованию.