В этой комнате при жизни Толстого звучали голоса писателей И. С. Тургенева, А. А. Фета, Н.С. Лескова, А. П. Чехова, В. Г. Короленко. А. М. Горького, В. В. Стасова; художников И. Н. Крамского, И. Е. Репина, И. Н. Ге, М. В. Нестерова, Л. О. Пастернака; революционера-народника, шлиссельбуржца Н. А. Морозова; профессора И. И. Мечникова; композиторов С. И. Танеева, А. С. Аренского п многих, многих других деятелей науки, искусства, общественной мысли, политических деятелей, рабочих, крестьян, студенчества. В гостях у Толстого также бывали представители из стран Европы, Азии, Америки, специально приезжающие в Россию, чтобы посетить его в Ясной Поляне. Здесь происходили задушевные беседы, а порой, возникали горячие споры но самым разнообразным вопросам.

Центром происходивших бесед неизменно бывал всегда Л. Н. Толстой. «Надо было видеть,— вспоминает А. М. Горький,— как он говорит, чтоб понять особенную, невыразимую красоту его речи, как будто неправильной, изобильной повторениями одних и тех же слов, насыщенной деревенской простотой. Сила слов его была не только в интонации, не в трепете лица, а в игре и блеске глаз, самых красноречивых, какие я видел когда-либо. У Л. Н. была тысяча глаз в одной паре».

В зале яспополянского дома 30 декабря 1889 года состоялось первое представление комедии «Плоды просвещения». Этот домашний спектакль возник по инициативе старшей дочери Толстого Татьяны Львовны. В нем участвовали молодые члены семьи и яснополянские друзья, приехавшие специально к этому дню из Москвы и Тулы.

В зале, как и во всем доме, поражает своеобразие и скромность обстановки. Многочисленные бытовые предметы накладывают как на эту комнату, так и на другие комнаты дома отпечаток теплоты и уюта. Здесь нет мебели определенного стиля, нет роскоши, столь характерных для многих барских домов.

Многие предметы переходили из поколения в поколение, накапливались здесь в течение десятилетий. Рядом с обычными для усадебного дома фамильными портретами в тяжелых золоченых рамах, рядом со старинными зеркалами в резных рамах первой половины XVIII века и мебелью красного дерева мы видим скромные фабричные венские стулья, простые столы работы домашних столяров, обитую клеенкой кушетку.
Фамильные портреты, стильная мебель красного дерева, ломберные столы с инкрустацией, подсвечники, удобные старинные кресла являются остатками обстановки старого, ныне не существующею яснополянского дома, в котором Толстой родился и провел детские годы. Эти предметы были связаны у Толстого с далеким Прошлым. От них,— писал он в «Семейном счастии»,— «пахло хорошими семейными воспоминаниями», о них, как деталях бытовой обстановки, писатель говорит в ряде своих ранних произведений и в «Воспоминаниях».

«Уже смеркалось,— пишет Толстой в «Детстве»,— когда мы приехали домой. Maman села за рояль, а мы, дети, принесли бумаги, карандаши, краски и расположились рисовать около круглого стола... Я так испачкал всю бумагу синей краской, что с досады разорвал ее и пошел дремать на вольтеровское кресло» (гл. XI). Круглый стол, вольтеровское кресло, зеркала в резных рамах с мраморными подзеркальниками и другая мебель из старого дома до сих пор сохраняются в доме-музее.
<…>
В зале на прежнем месте стоит большой обеденный стол, за которым ежедневно собирались семья, гости. В 9 часов утра пили кофе, в 1 час дня завтракали, в 6 часов обедали и в 9 часов вечера пили чай. «За столом обыкновенно велся общий разговор, — вспоминает секретарь Толстого Н. Н. Гусев,— приезжие гости рассказывали какие-либо московские или петербургские новости». Во главе стола па месте хозяйки сидела С. А. Толстая, по правую руку от нее в желтом венском кресле во время обеда сидел Толстой.

В левом углу зала стоят большой круглый стол красного дерева, диван и кресла. На столе лампа под большим бумажным плиссированным абажуром, чернильница, карты и пр. В этом уютном уголке по вечерам собирались семья, гости, велись задушевные беседы, иногда Толстой или кто-либо из близких читал, домашние занимались рукоделием. Один из таких моментов яснополянской жизни запечатлел художник Л. О. Пастернак на своей картине «Толстой в кругу семьи». Эта картина, как и воспоминания П. А. Сергеенко, рисует нам уют семейной жизни в доме Толстых. «Стало вечереть. На чайный стол подали свечи. Па другой стол, круглый, стоящий в углу, поставили лампу с абажуром. Софья Андреевна разложила для сушки отпечатанные ею фотографические снимки, которые она сделала днем, затем взяла в руки шитье и присела к круглому столу, низко наклонив лицо к работе... Большой зал с темными квадратами старинных портретов тонет в полусвете...».

В противоположном углу зала стоят венские желтые кресла, два таких же дивана и круглый стол. Это «уголок молодежи». Здесь нередко можно было слышать смех, шутки, игру па балалайке, мандолине. Толстой «любил шутки, смех, охотно слушал веселые безобидные рассказы и сам смеялся тихим, но заразительным смехом».
По вечерам Толстой любил играть в шахматы. Это занятие давало ему отдых от обычного умственного напряжения и утомления. Шахматы остались его любимой игрой от молодых лет до глубокой старости. Стоящий в зале шахматный столик напомнит нам о том, что здесь Толстой играл в шахматы с Тургеневым, Урусовым, Сухотиным, Танеевым, Гольденвейзером, Чертковым и другими.

Против входа в зал висят портреты Толстого и членов его семьи, написанные в различные годы русскими художниками XIX—XX веков.

И. Н. Крамской является первым из живописцев, который создал бессмертный образ гениального писателя в эпоху создания «Анны Карениной».
Художник одновременно писал два портрета. Один находится в Государственной Третьяковской галерее, а другой, который был выбран Толстым, в Яснополянском доме-музее. Оба портрета воспроизводят натуру почти в одном и том же положении.

Два портрета, висящих справа от полотна работы Крамского, написаны его учеником И. Е. Репиным.
Портрет Толстого работы Репина 1887 года является первым по времени изображением Толстого в блестящей галерее портретов и рисунков, созданных художником за долгие годы его знакомства и дружбы с великим писателем. На этом незаконченном портрете Толстой изображен сидящим за своим письменным столом в нижнем кабинете на фоне обобщенно написанного книжного шкафа.

В центре стены висит превосходный портрет старшей дочери Толстых Татьяны Львовны, впоследствии вышедшей замуж за М. С. Сухотина. Эта работа также И. Е. Репина (1893 г.).

На портрете работы Н. Н. Ге 1891 г. (слева у окна) изображена другая дочь Толстых — Мария Львовна, в замужестве Оболенская.

На этой же стене (справа у окна) висит портрет жены Толстого Софьи Андреевны работы В. А. Серова (1892 г.). По характеру живописи портрет не типичен для манеры Серова начала 90-х годов.

На противоположной стене находятся фамильные портреты работы неизвестных художников (масло). Эти портреты напоминают нам историю семьи в разные периоды жизни, историю яснополянской усадьбы и отражение семейной хроники в художественных произведениях Толстого.

По левую сторону от двери висит портрет генерала от инфантерии деда Толстого по материнской линии Н. С. Волконского (1753—1821 гг.). «Умный, гордый, даровитый»,— говорит о нем Толстой.

П. С. Волконский отличался широтой умственных интересов, обладал независимостью характера и мнений. При нем в усадьбе был распланирован парк, выкопаны пруды; он же является строителем фундаментальных построек, существующих и поныне в Ясной Поляне. Некоторые черты жизни и характера своего деда Толстой воспроизвел в романе «Война и мир» в образе кн. Николая Андреевича Болконского. Даже наружность старого князя, данная в одном из черновых текстов «Войны и мира», напоминает характерные особенности Волконского: «Князь был свеж для своих лет, голова его была напудрена, частая борода синелась, гладко выбрита... Он держался прямо, высоко пес голову, и черные глаза из-под густых, широких черных бровей смотрели гордо и спокойно над загнутым сухим носом, тонкие губы были сложены твердо».

Слева от двери в гостиную висит портрет деда по отцовской линии, бригадира и тайного советника И. А. Толстого (1757—1820 гг.), женатого на дочери П. И. Горчакова Пелагее Николаевне.

На этой же стене в золоченой лепной раме — портрет секунд-майора в отставке, прадеда Толстого кн. Николая Ивановича Горчакова (1725— 1811 гг.). О личности Н. И. Горчакова в семье Толстых бытовали рассказы, передававшиеся из одного поколения в другое. «Рассказывали про него,— вспоминал И. Л. Толстой, — что он был очень богат и очень скуп. Он любил считать деньги и целыми днями пересчитывал свои ассигнации. А когда ослеп, он заставлял одного из своих приближенных, которому одному только доверял, приносить к нему заветную шкатулку красного дерева, отпирал ее своим ключом, и па ощупь снова и снова пересчитывал старые, мятые бумажки. А в это время доверенный его незаметно выкрадывал деньги и на их место клал газетную бумагу. И старик перебирал эту бумагу тонкими, трясущимися пальцами и думал, что он считает деньги».

Справа у окна висит портрет бабушки Л. Н. Толстого Екатерины Дмитриевны Волконской (1749—1792 гг.), рожденной Трубецкой, жены Н. С. Волконского.

В семье Толстых считали, что портрет Е. Д. Волконской написан художником Ф. С. Рокотовым.

Портреты предков Толстого, являющиеся экспонатами Ясноноляпского дома-музея, представляют собой большую историческую ценность. Прежде всего, они ценны как фамильные портреты представителей рода Толстых, сыгравших в свое время определенную историческую роль в судьбах России. Для Толстого эти портреты были значительны еще и потому, что дали первое представление об облике лиц, послуживших прототипами ряда персонажей исторических произведений писателя.

Здесь же, в зале, стоят скульптурные изображения Л. Н. Толстого работы И. Н. Ге (1890 г.), И. Е. Репина (1891 г.), а также бюст С.А.Толстой работы Л. Л. Толстого (1910 г.). На левом подзеркальнике находится один из лучших скульптурных портретов Толстого — поясное его изображение со скрещенными руками на груди, работы П. П. Трубецкого (1899 г.) — гипс.

Стоящие в зале рояли (малый и концертный, оба фабрики Беккера) — свидетельство огромного значения музыки в жизни Толстого и его семьи. С. Л. Толстой писал: «Я не встречал в своей жизни никого, кто бы так сильно чувствовал музыку, как мой отец». Через всю свою сложную и многогранную жизнь Толстой проносит любовь к классической музыке, к русской народной песне и пляске. В последние годы он говорил: «Ничто так не люблю, как наши простые деревенские песни».
<…>

«В 70-х годах, — вспоминает его сын Сергей Львович, — Толстой сам увлекался музыкой до того, что играл по три-четыре часа в день. Впечатление от его игры — одно из моих ярких детских впечатлений. Бывало, когда мы, дети, ложились спать, отец садился за фортепиано и играл до двенадцати или часа ночи, иногда в четыре руки с матерью».
Толстой любил слушать музыку и пение, сидя в глубоком вольтеровском кресле, которое стоит у рояля при входе в гостиную.

В углу на этажерке собрание различных нот. Многие из них содержат любимые музыкальные произведения Толстого: симфонии и сонаты Гайдна, сонаты и оперу «Дон-Жуан» Моцарта, романсы Глинки, Даргомыжского. Чайковского, Рубинштейна, старинные русские и цыганские песни и романсы, симфонии, сонаты, концерты Бетховена и почти все фортепьянные сочинения Шопена. Толстой говорил: «Шопен в музыке то же, что Пушкин в поэзии».

 

На желтом простом столе, стоящем рядом с этажеркой, лежит в коричневой кожаной папке альбом рисунков, присланный Толстому. На переплете тпененная серебром надпись: «28 августа 1908 г. Великому писателю земли русской Льву Николаевичу Толстому от Московского общества любителей художеств». В альбоме хранятся рисунки (акварель, пастель, карандаш) художников Касаткина, Ап. Васнецова, Батурина, Пастернака и других.