Целкова Л.Н. Роман И.А. Гончарова «Обломов» роман о любви? О полемике в прижизненной критике писателя

 

Аннотация. Автор рассматривает роман И.А.Гончарова «Обломов» как роман нравственно-философский и видит центральной проблемой его проблему любви и взаимоотношений главных героев. Привлекаются полемические статьи прижизненных критиков Гончарова: Н.А.Добролюбова, А.В.Дружинина, А.Григорьева, Д.И.Писарева, П.В.Анненкова, а также труды современных известных исследователей творчества И.А.Гончарова.
Ключевые слова: роман «Обломов», критика 60-х годов XIX века, Ольга Ильинская, Обломов, Пшеницына, Штольц, любовь.

Abstract. The author raises the question of the definition of A.N.Goncharov “Oblomov” as moral and philosophical novel. The problem of love and the relationship is considered the main theme of the novel. The polemical articles of Goncharov’s critics are reviewed (N.A.Dobrolyubov, A. V.Druzhinin, A.Grigoriev, D.I.Pisarev, P.V.Annenkov and modern researchers).
Keywords: novel “Oblomov”, criticism of the 60th of the XlXth century, Olga Ilyinskaya, Oblomov, Pshenitsyna, Stoltz, love.


Роман И.А.Гончарова «Обломов» в истории русской критики, как правило, в первую очередь связывается со статьёй Добролюбова «Что такое обломовщина?». И не только потому, что в ней была выдвинута и объяснена основная идея романа, но и в силу устоявшегося, как бы навсегда закрепившегося взгляда на русскую литературу как литературу, в первую очередь занимавшуюся социально-историческими, философскими и идеологическими проблемами. Между тем почти сразу же после выхода романа на него откликнулись, помимо Н.А.Добролюбова, и другие ведущие критики современности: А.В.Дружинин, Д.И.Писарев, А.Григорьев, П.В.Анненков. Но их статьи не только «не прогремели» в прижизненной критике писателя, но и впоследствии редко рассматривались в учебных практиках исторического обзора русской литературы. Знаменательно, что эти критики, точки зрения которых были подчас абсолютно противоположными, почти обходили вопрос о происхождении обломовщины, так горячо разобранный представителем революционно-демократического направления. Их интересовали прежде всего вопросы философские и психологические: о природе человека, о его возможностях и нравственных опорах, о поиске им своего места в жизни, но главное — вопрос «о природе любви». В своей работе о В.В.Виноградове Александр Чудаков писал: «.принципиальнейшим для него был вопрос исследования, изучения свидетельств о писателе его современников. Прижизненная критика из необязательного до того иллюстративного материала превратилась в трудах Виноградова в одну из составляющих его метода. <.> Эстетическое восприятие современников. острее улавливает новизну художественных комбинаций и распознаёт в них черты старых традиций» (Чудаков А. Слово, вещь, мир. От Пушкина до Толстого. Очерки поэтики русских классиков. — М.: Современный писатель, 1992. — С. 225). Сегодня, обращаясь к статьям, явившимся непосредственным откликом на роман Гончарова, мы находим подтверждение глубокому пониманию Виноградовым роли прижизненной критики.

На склоне лет в 1880 году в письме к Л.А.Полонскому по поводу проведения пушкинских юбилейных празднеств в Москве Гончаров вспоминал: «Я узнал его с “Онегина”, который выходил тогда периодически, отдельными главами. Боже мой! Какой свет, какая волшебная даль открылись вдруг и какие правды и поэзии, и вообще жизни, притом современной, понятной, хлынули из этого источника и с каким блеском, в каких звуках! Какая школа изящества (курсив мой. — Л.Ц.), вкуса для впечатлительной натуры!» (Гончаров И.А. Литературно-критические статьи и письма. — Л.: Художественная литература, 1938. — С. 298).

В своей обзорной статье «Русская литература в 1847 году» Белинский, подробно разобрав «Обыкновенную историю», назвал её автора «поэтом-художником», главная сила которого «всегда в изящности (курсив мой. - Л.Ц.) и тонкости кисти, верности рисунка».

Герой первого романа Гончарова, так восхитившего Белинского, Александр Адуев полон романтических иллюзий, его представления о жизни наивны и прекраснодушны. Пройдя в Петербурге целый ряд тяжёлых испытаний, Александр Адуев постепенно разуверяется и в идеальной любви, и в священной дружбе, и в своём таланте стихотворца. Страдания и разочарования меняют характер наивного провинциала. Уроки дяди, петербургского дельца Петра Адуева, не проходят даром. Узнав, что Александр Адуев женится по расчёту на богатой невесте, дядя гордо произносит: «Ты моя кровь, ты — Адуев!» Но сам Пётр Адуев неожиданно приходит в финале романа к нравственному и душевному кризису. Он внезапно выходит в отставку накануне получения чина тайного советника, его больше не радует единоличное обладание двумя заводами, за которое он так долго боролся; он пробует пересмотреть и своё рациональное отношение к браку с Лизаветой Александровной.
Здесь Гончаров впервые намечает для себя возможность проникновения в таинственную область любви, определения той роли, которую она играет в жизни человека. В «Обыкновенной истории» запечатлено магистральное для всей будущей романной трилогии писателя противостояние не приспособленных к жизни наивных мечтателей и энергичных дельцов-предпринимателей, прагматиков и рационалистов, устремлённых к личному обогащению.

Обломов и Александр Адуев. По существу, это развитие одного и того же образа — с разным финалом. Невозможно представить себе Обломова, отказавшегося от своих представлений о жизни и женившегося по расчёту на богатой невесте. Но в романе «Обыкновенная история» писатель только, можно сказать, подбирается к решению важной проблемы, ещё не вполне ясной ему самому. Прекраснодушная любовь, романтизм, идеализм и жертвенность высмеиваются и терпят поражение перед дальновидным расчётом, деловитостью и трезвым взглядом на жизнь. Но и практицизм, коммерческая проницательность, деловая хватка оказываются бессильными защитить человека от страданий в момент душевного кризиса. Читатель не получал ясного ответа на вопрос, с кем остаётся автор. С иронией изображая метаморфозы, произошедшие с племянником, автор заставляет изменить свои взгляды на жизнь и преуспевающего дядю. Ещё до завершения публикации в «Современнике» «Обыкновенная история» была названа Аполлоном Григорьевым «лучшим произведением русской литературы со времени появления “Мёртвых душ”, опытом, «вышедшим непосредственно из направления Гоголя».

По прочтении «Обыкновенной истории» Л.Н.Толстой писал к одной из своих корреспонденток: «Прочтите эту прелесть. Вот где учишься жить. Видишь различные взгляды на жизнь, на любовь (курсив мой. — Л.Ц.), с которыми можешь ни с одним не согласиться, но зато свой собственный становится умнее и яснее».

В июне 1849 года, после четырнадцатилетнего отсутствия, Гончаров проводит отпуск на родине в Симбирске. «Самая наружность родного города не представляла ничего другого, кроме картины сна и застоя. Так и хочется заснуть самому, глядя на это затишье, на сонные окна с опущенными шторами и жалюзи, на сонные физиономии сидящих по домам и попадающиеся на улице лица. <.> Нам нечего делать! — зевая, думает, кажется, всякое из этих лиц, глядя лениво на вас, — мы не торопимся, живём — хлеб жуём да небо коптим!» — вспоминал Гончаров в очерке «На родине» (Цит. по: НедзвецкийВ.А. Романы И.А.Гончарова // Гончаров И.А.: Материалы юбилейной гончаровской конференции 1987 года / Ред: И.Б.Марыгина. — Ульяновск: Симбирская книга, 1992. — С. 3—37).

Именно тогда у него рождается замысел будущего романа «Обрыв» и одновременно с ним в воображении складывается сюжетное развитие другого романа — «Обломов». В романе «Обломов» нравственные проблемы зазвучали гораздо острее, а понимание природы любви было более глубоким, чем в «Обыкновенной истории». Тем более что отчётливо были выписаны образы двух женщин, вызвавших у критиков яркие и неоднозначные оценки. В современном гончарововедении за последние десятилетия внимание к роли любовного сюжета в романе «Обломов» усилилось. Лучшими из таких работ нужно назвать исследования В.А.Недзвецкого и Е.Краснощёковой. «Любовь занимает, по существу, центральное место в романах Гончарова, — пишет В.А.Недзвецкий. — “Обыкновенная история”, “Обломов”, “Обрыв” — произведения не просто с любовным сюжетом, но о видах и типах любви в их различиях и противоборстве. Так, за исключением картин “обломовщины” и “штольцевщины”, роман “Обломов” сводится к изображению двух контрастных видов любви: Обломова и Ольги, Ольги и Штольца. Да и союзы Обломова с Пшеницыной, Захара с Анисьей — варианты того же чувства» . (Недзвецкий В.А. Роман И.А.Гончарова. — М., 1996; Краснощёкова Е. Иван Александрович Гончаров: Мир творчества. — СПб.: Пушкинский фонд, 1997; Краснощёкова Е. «Обломов» И.А. Гончарова. — М.: Художественная литература — 1970).

А «Путеводитель по роману И.А.Гончарова “Обломов”» В.А.Недзвецкого можно считать замечательным фундаментальным исследованием, к которому, казалось бы, уже ничего нельзя прибавить. Роли любовной интриги уделено в нём значительное место. И всё же любовь рассматривается там как очень существенная, но дополнительная сторона к разгадке образа Обломова. Мы же настаиваем на том, что поведение Обломова в любовной истории — главный ключ к пониманию, а главное, оценке его образа.

Спустя восемь лет (в 1857 году) в письме из Мариенбада Гончаров писал: «Я закончил первую часть, написал всю вторую и въехал довольно далеко в третью часть. Поэма изящной любви кончена вся, она взяла много времени и места. Неестественно покажется, как это в месяц кончил то, чего не мог кончить в года. На это отвечу, что, если б не было годов, не написалось бы в месяц ничего. В том- то и дело, что роман выносился весь до мельчайших сцен и подробностей и оставалось только записывать его. Я писал как будто по диктовке. Действие уже происходит на Выборгской стороне: надо изобразить эту выборгскую Обломовку, последнюю любовь героя и тщетные усилия друга разбудить его».

После появления романа в журнале «Отечественные записки» отзывы первых читателей были восторженные. «Успех, если не больше, так равный успеху “Обыкновенной истории”», — писал Гончаров И.А.Майкову о впечатлении, произведённом романом «Обломов». «“Обломов” — чудная и превосходная штука», — замечает один из самых взыскательных критиков того времени — П.В.Анненков в письме от 10 марта 1858 года к Е.Ф.Коршу. Самым важным для писателя был отзыв Льва Николаевича Толстого, чьё мнение он высоко ценил. «Скажите Гончарову, — писал Толстой критику А.В.Дружинину, — что я в восторге от “Обломова” и перечитываю его ещё раз. Но что приятнее ему будет — это что “Обломов” имеет успех не случайный, не с треском, а здоровый, капитальный и не временный в настоящей публике».

Но о чём был новый роман писателя? О жизни русских помещиков? О влиянии на их характеры крепостного права? О невозможности более существования социальных условий, в которых формировался лучший, наиболее образованный слой общества, о причинах распространения мёртвого застоя, пагубно влияющего на все сферы русского общества, о требовании революционных перемен? Или о сознательном уходе от несовершенной жизни, свойственном многим людям, независимо от того, в какой стране они живут?

В мае 1859 года в № 5 «Современника» появилась статья самого радикального критика времени — А.Н.Добролюбова «Что такое обломовщина?». Оценив по достоинству великолепный талант Гончарова, молодой критик остро и резко произнёс беспощадный приговор обломовщине. За проницательными рассуждениями Добролюбова о романе в статье угадывалось главное — те социальные и политические проблемы дня, которые более всего волновали критика. Обломовщина была признана уродливым порождением патриархально-крепостнического уклада. «Мне кажется, об обломовщине, то есть о том, что она такое, уже сказать после этого ничего нельзя, — заметил Гончаров о статье Добролюбова в письме П.В.Анненкову. — Он это, должно быть, предвидел и поспешил напечатать прежде всех. <.> Этими искрами, местами рассеянными там и сям, он живо напомнил то, что целым пожаром горело в Белинском. <.> Такого сочувствия и эстетического анализа я от него не ожидал, воображая его гораздо суше» (Гончаров А.Н. Собр. соч.: В 8 т. — М.: Худ. лит., 1980. — Т. 8. —С. 275—276).

Художественная чуткость молодого критика во многом соединяла его с автором другой статьи об «Обломове» — А.В.Дружининым. Оба они признавали высокие поэтические достоинства нового романа. В изображении жизни обломовцев Дружинин так же, как Добролюбов, увидел руку мастера-живописца, не упускающего ни одной мелочи, ни одной подробности, соединяющего все детали повествования в цельную, многогранную картину русского мира, частью которого является сам Обломов. Но в своей оценке Обломова и обломовщины Дружинин был более мягким и снисходительным, в то же время поднимая роман до шедевров мировой классики. Он называл обломовщину недугом, от которого страдает не только Россия, но и всё человечество, а Гончарова — писателем, впервые объективно раскрывшим это явление. Тем самым образ Обломова становился новым художественным открытием, воплощением идеального человека, не подготовленного к практической жизни. «По лицу всего света рассеяны многочисленные братья Ильи Ильича», — писал Дружинин (Дружинин А.В. Прекрасное и вечное. — М.: Современник, 1988). Упоминая о ласковости и детской чистоте души Обломова, критик придаёт этому качеству столь большое значение, что сама леность натуры героя отходит на второй план и обретает другое, более терпимое качество. Неумение и нежелание участвовать в жизни выступает не столько как порок, сколько как своеобразная защита от растления, корысти, приспособленчества и других уродливых форм «активной» жизни. Обломовщина — понятие более широкое, чем простой пережиток крепостного права. И человек, не имеющий «трёхсот Захаров», может отказаться от борьбы за своё место в жизни, не умея и не желая приспособиться ни к её ежедневным трудностям, ни к компромиссам, ни к несовершенству отношений между людьми.

Об Обломове появились отклики во всех журналах, о нём спорили, его жалели и презирали, ему сочувствовали, его поведением возмущались. Гончаров писал П.В.Анненкову: «.я жадно слушаю все отзывы, какие бы они ни были, в пользу и не в пользу, потому что сам не имею ещё ясного понятия о своём сочинении». В «Сне Обломова» представлена поэзия патриархального бытия с её размеренным, неторопливым, естественным ходом жизни. Гармония с окружающим миром, природой — вот что характеризует это бытие. Жизнь обломовцев однообразна, нетороплива, проста, но она не заражена нравственными болезнями, какими страдает множество людей цивилизованного мира. Обломовка — это мир, полный благоденствия, мудрости и душевной чистоты, противостоящий суете делового столичного города. Изображение этого «благословенного уголка земли», «чудного края» пронизано любованием автора, его доброй иронией и снисходительной насмешкой. Картины безмятежного обломовского бытия противопоставлены в романе искусственно-ложным отношениям наступающего прагматического века, утратившего связь с коренными, национальными основами жизни. В романе была поставлена не только главная проблема эпохи, связанная со сменой двух социально-политических укладов, но и проблема смысла человеческого существования вообще. В чём истина бытия? Каково назначение человека? Имеет ли он право отстраниться от окружающей жизни, погрузившись в созерцание, или его долг пересоздавать жизнь, преодолевая на этом пути препятствия и трудности?

Главное испытание характера Обломова, когда раскрываются и все его слабости, и пороки, и всё лучшее, что есть в нём, наступает во время развития его любовных отношений с Ольгой Ильинской. Сам возникший интерес Ольги к Обломову, этому чудаку, лежащему на диване, может поначалу озадачить читателя. Но в этом и заключается основной сюжетный узел романа. Только с помощью Ольги читатель сможет лучше понять главного героя и приблизиться к его оценке. В статье А.В.Дружинина была дана совершенно иная оценка Обломова, чем в статье Добролюбова. И главный интерес критика сосредоточился именно на любовной линии романа. «Обломовы выдают всю прелесть, всю слабость и весь грустный комизм своей натуры именно через любовь к женщине» (Дружинин А.В. Прекрасное и вечное. — М.: Современник, 1988. — С. 452). Для Дружинина роман «Обломов» — это прежде всего роман о любви.

Самая существенная истина романа не в том, что Обломов не умеет надевать чулки, а вследствие этого жить, не в том, что его погубили «триста Захаров» и что русских интеллигентов губит обломовщина, а в том, как он проявляет себя в любви, как он выдерживает трудный экзамен на главные нравственные запросы жизни.

Ольга разглядела в Обломове, по словам Дружинина, «и нежность врождённую, и чистоту нрава, и русскую незлобивость, и рыцарскую способность к преданности, и решительную неспособность на какое-нибудь нечистое дело и, наконец, — чего забывать не должно — разглядела в нём человека оригинального, забавного, но чистого и нисколько не презренного в своей оригинальности» (Дружинин А.В. Прекрасное и вечное. — М.: Современник, 1988. — С. 453—454). И действительно, в романе показано, как через любовь к Ольге Ильинской лучшие свойства натуры Обломова наполняются новым привлекательным светом. На какой-то момент перед нами предстаёт перерождённый Обломов. Он готов жить, любить, действовать. Но, к сожалению, готовность к действию не переходит в само действие. И он понимает раньше Ольги, что должен отказаться от любви, наполнившей светом его жизнь. Печальный финал этих отношений можно оценивать по-разному. Можно говорить о безволии и страхе Обломова перед браком с Ольгой — он не в состоянии выполнить ни одного обещания, не представляет, где, как и на какие средства он будет жить со своей будущей женой. Возвышенно мечтая о счастье с любимой, он внутренне осознает свою полную беспомощность перед практической жизнью. И перед нами оказывается вновь несостоятельный, слабый «русский человек на rendez-vous». Но как П.В.Анненков в статье «О литературном типе слабого человека» вступает в бескомпромиссную полемику со статьёй Чернышевского, заявляя, что только «слабый» интеллигент обладает сегодня нравственной основой, так А.В.Дружинин подвергает сомнению жёсткую оценку Обломова Добролюбовым только с социально-общественной точки зрения.

Поведение Обломова в финале отношений с Ольгой Дружинин расценивает как благородное желание добра для любимой. Обломов предвидит, какое страдание ожидает Ольгу, если она соединит свою жизнь с его жизнью. Ведь она будет постоянно стремиться превратить своего избранника в энергичного и делового человека. А этому стремле- ниюне дано будет осуществиться. Ольга хочет возродить Обломова, ввести его в новую жизнь, исполнить важную миссию, которую она создала в своих мечтах. В её чувстве любви, несмотря на его искренность, есть оттенок некоторой книжности. И этот искусственный, книжный характер отношения к нему Ольги интуитивно ощущается Ильёй Ильичом. Недаром он сравнивает её с Корделией,героиней трагедии Шекспира «Король Лир». Любовь Ольги — деятельная, активная, жертвенная. Она способна на многое во имя любви к своему избраннику.
Характером Ольги, её способностью любить буквально восторгается Д.И.Писарев в своей первой статье о романе, считая её замечательным образцом русской женщины: «Ольга растёт вместе со своим чувством; каждая сцена, происходящая между нею и любимым ею человеком, прибавляет новую черту к её характеру, с каждой сценою грациозный образ девушки делается знакомее читателю, обрисовывается ярче и сильнее выступает из общего фона картины». Писарев отмечает в её чертах в период расцвета любви «тихое, задумчивое, почти торжественное счастье». «Она думала, что сила любви оживит его, вселит в него стремление к деятельности. <...> Цель её была высоконравственная; она была внушена истинным чувством». И затем, продолжая анализировать все перипетии этой любви, критик высказывает честный, трезвый и абсолютно прагматический взгляд на любовь, взгляд, отрицающий таинственную глубину любви: «Ольга должна была победить себя, разорвать это чувство, пока было ещё время: она не имела права губить свою жизнь, приносить собою бесполезную жертву» (Дружинин А.В. Прекрасное и вечное. — М.: Современник, 1988. — С. 452). После некоторых размышлений о том, какова главная идея романа, Писарев так же, как и Дружинин, всё-таки приходит к выводу, что это роман о любви. Но исследование чувства любви Писарев прежде всего делает с помощью анализа чувства Ольги. «...после прочтения романа у читателя может возникнуть вопрос: что хотел сделать автор? Какая главная цель руководила им? Не хотел ли он проследить развитие чувства любви, анализировать до мельчайших подробностей те видоизменения, которые испытывает душа женщины, взволнованной сильным и глубоким чувством?» Через два года, в 1861 году, в статье «Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова» Писарев пересмотрел свои взгляды на Ольгу и в характере и поступках Ольги увидел черты Александра Адуева, а в её браке со Штольцем — замужество по расчёту.

Мы же считаем, что главное изображение, вернее погружение в таинственную область любви, происходит в романе через анализ чувств и поведения Обломова. Именно в его поступках автор обнаруживает суть этого загадочного и не поддающегося аналитическому определению чувства. Оценивая свои чувства и возможности, Обломов подвергает отношения с Ольгой глубокому, искреннему и честному анализу. Он беспощаден по отношению к себе: «Вот оно что! — с ужасом говорил он, вставая с постели и зажигая дрожащей рукой свечку. — Больше ничего тут нет и не было! Она готова была к восприятию любви, сердце её ждало чутко, и он встретился нечаянно, попал ошибкой. Другой только явится — и она с ужасом отрезвится от ошибки! Как она взглянет тогда на него, как отвернётся. ужасно! Я похищаю чужое! Я — вор! Что я делаю, что я делаю? Как я ослеп! — боже мой!» Он не обманывается относительно себя, понимая, что в каком-то смысле занимает чужое место. Он не хочет пользоваться ошибкой и владеть тем, что ему не может принадлежать. Здесь проявляется высокое благородство характера Обломова. Этот человек, лежащий постоянно на диване и мечтающий о несбыточном, проявляет необычайную проницательность и трезвость в любовных отношениях. Его можно обмануть по фальшивым векселям, заёмным письмам, но нельзя обмануть относительно его собственного назначения в жизни. Он не заблуждается в отношениях к нему людей и своих к людям.

«Я похищаю чужое! Я — вор!», «Эдаких не любят!» — так мог сказать о себе не изнеженный и избалованный эгоист, а человек бескомпромиссно честный, умеющий мужественно отказаться от собственного счастья ради счастья другого. «Прощай, Ольга, будь счастлива!» — мысленно обращается Обломов к Ольге. И здесь слышится пушкинское: «Как дай вам Бог любимой быть другим». Конечно, Обломову не так легко отказаться от собственного счастья, и он пробует изменить Ольгу. «Люби меня такого, каков я есть, то хорошее, что есть во мне», — призывает он возлюбленную. Но в этом призыве звучит безнадёжность. Анисья любит нелепого Захара, Агафья Матвеевна будет любить нерассуждающей любовью Обломова. Любовь не спрашивает, не требует, иначе в ней исчезает признак бескорыстия. Проявление бескорыстия в любви, отсутствие эгоизма, жертвенность — главные черты характера Обломова. «.Художник дошёл до такой занимательности действия, до такой прелести во всём ходе событий, что не- удавшаяся, печально кончившаяся любовь Ольги и Обломова стала и навсегда останется одним из обворожительнейших эпизодов во всей русской литературе», — напишет А.В.Дружинин (Дружинин А.В. Прекрасное и вечное. — М.: Современник, 1988. — С. 454). «. До сих пор из всех русских людей быть творцом в этой области было дано одному Пушкину» (там же. — С. 456).

«На пути главных героев к браку и семейной жизни встали три-четыре качества Обломова, оказавшиеся сильнее и его самосознания, и самой определённое время всепоглощающей страсти, — пишет В.А.Недзвецкий в книге «Роман И.А.Гончарова “Обломов”. Путеводитель по тексту» (М., 2010). — Это неверие в счастливую любовь и боязнь её, как и жизни в целом, весьма слабое чувство долга, чреватое уступкой своему эгоизму, наконец, неодолимое стремление к покою во всём, приведшее к остановке в развитии “изящного” обломовского чувства». Все эти качества, конечно, присутствуют в характере Обломова. Но не они всё-таки решают судьбу отношений Ольги и Обломова, а его абсолютное чувство чести и благородство натуры. Именно эти качества и объясняют любовь и интерес к нему Ольги. Получается, что Обломов не «уступает своему “эгоизму”, а демонстрирует абсолютное отсутствие эгоизма в самом главном».

Чувства Ольги и Агафьи Матвеевны Пшеницыной прямо противоположны друг другу. И не потому, что Ольга принадлежит к одному социальному кругу с Обломовым, а вдова коллежского регистратора Пшеницына воспринимает его как существо высшего порядка — «барина». Эти две любви противоположны друг другу в философском и нравственном смысле. Подлинная любовь бескорыстна до конца и ничего не требует. «Она как будто перешла в другую веру и стала исповедовать её, не рассуждая, что это за вера, какие догматы в ней, а слепо повинуясь её законам, — пишет Гончаров о Пшеницыной. — Это как-то легло на неё само собой, и она подошла точно под тучу, не пятясь назад и не забегая вперёд, а полюбила Обломова просто, как будто простудилась и схватила неизлечимую лихорадку». Вот, по-видимому, как понимает это загадочное и не поддающееся анализу чувство и сам автор. Вот где скрывалась центральная проблема романа.

В четвёртой части романа читатель видит, что Обломов обрёл наконец гармонию в жизни с Агафьей Матвеевной на Выборгской стороне. Агафья Матвеевна — простая, добрая и самоотверженная русская женщина, как бы растворившаяся душой и телом в любимом человеке без всяких притязаний. Она принимает Илью Ильича таким, каков он есть. «Люби меня такого, каков я есть». Она обеспечила его спокойное и безмятежное существование, прислушиваясь к каждому его желанию.

Аполлон Григорьев в 1859 году писал: «Герои нашей эпохи — не Штольц Гончарова и не его Пётр Иванович Адуев, — да и героиня нашей эпохи тоже — не его Ольга. <...> Уж если между женскими лицами г. Гончарова придётся выбирать непременно героиню, — беспристрастный и не потемнённый теориями ум выберет, как выбрал Обломов, Агафью Матвеевну, — и не потому только, что у неё локти соблазнительные и что она хорошо готовит пироги, а потому, что она гораздо больше женщина, чем Ольга. Дело в том, что у самого автора “Обломова” — как у таланта всё- таки огромного, стало быть, живого — сердце лежит гораздо больше к Обломову и к Агафье, чем к Штольцу и Ольге» (Григорьев А. Искусство и нравственность. — М.: Современник, 1986. — С. 200—201). Для подтверждения своего мнения критикцитирует слова Штольца, высказанные жене: «Хочешь, я скажу тебе, отчего он тебе дорог, за что ты ещё любишь его? За то, что в нём дороже всякого ума: честное, верное сердце! Это его природное золото: он невредимо пронёс его сквозь жизнь. <. > Это хрустальная, прозрачная душа: таких людей мало; они редки; это перлы в толпе! Его сердце не подкупишь ничем; на него всюду и везде можно положиться» (там же. — С. 199).

В другой своей статье («После “Грозы” Островского. Письма к Ивану Сергеевичу Тургеневу») Григорьев вновь обращается к теме любви в романе Гончарова. И мы видим, как страстно он относится к выбору Обломова, как волнует его вопрос о любви, который он считает центральной проблемой романа. И хотя он цитирует критиков, сравнивающих Ольгу с пушкинской Татьяной («Первое, что заговорили о последнем романе Гончарова его жаркие поклонники, было то, что здесь, в этом романе, впервые после Татьяны является русский идеал женщины»), тем не менее сам он таковой Ольгу не считает. Напротив, считает, что от такого идеала нужно бежать (Григорьев А. Искусство и нравственность. — М.: Современник, 1986. — С. 226).

«У русского человека есть непобедимое отвращение к подымающим его до вершины своего развития женщинам. <...> От такого идеала непосредственное чувство действительности прямо повлечёт к Агафье Матвеевне, которая далеко не идеал, но в которой есть несколько черт, свойственных нашему идеалу...» (там же. — С. 227).

Если Штольц — антипод Обломова, то Пшеницына в такой же степени — антипод Ольги. В связи с этим интересно сопоставить, как в романе изображалась, с одной стороны, любовь Обломова и Ольги, а с другой, любовь Штольца и Ольги. Первая изображалась писателем с большим душевным подъёмом и поэтическим напряжением, с обилием чарующих подробностей и глубоким проникновением в переживания влюблённых. Что же до любви Штольца и Ольги, то о её зарождении и развитии автор повествует весьма скупо.

Слишком теоретически подходит всё знающий, рациональный и многоопытный Штольц к постижению любви по сравнению с чистым и доверчивым Обломовым, пробирающимся по этому, для каждого не изведанному, пути не головой, а сердцем. «Начинается жизнь», — говорит Штольц, уверенный в себе, осознанно подходя к будущей женитьбе как к новому этапу своей жизни. Вначале, понимая, что он пока не любим, и желая добиться успеха, Штольц расставляет для Ольги умные ловушки: «Выдьте за меня замуж, в ожидании, пока он придёт», — предлагает Штольц. «Он» — это будущий законный избранник, достойный Ольги. Штольц сознательно готов занять «чужое место». И то, что так страшило в любви Обломова, — занять чужое место — его не пугает. «Я — вор, я похищаю чужое», — такая мысль не приходит в голову Штольцу. В нравственном поединке двух героев победу одерживает, несомненно, Обломов. И хотя Гончаров полагал, что Щтольц очерчен не совсем ясно, можно сказать, что в нравственном смысле ясность была абсолютно очевидной. (Самому Гончарову неинтересно развитие отношений между Ольгой и Штольцем. «Да что же было предметом этих жарких споров, тихих бесед, чтений, далёких прогулок? Да всё», — заявляет писатель, не входя в особые подробности.) «...Неужели же в самом деле в Штольце олицетворена благородная личность нашего времени, здоровый организм нашей эпохи?» — спрашивал один из современников Гончарова. И отвечал на это: «Нет! Отвергая смысл жалкой и карикатурной обломовщины, мы ещё больше не признаём идеального значения этой холодной штольцевщины».

Тип Обломова осмысливается автором романа как характерное порождение затянувшейся в России отживающей патриархально-крепостнической эпохи, на смену которой приходит эпоха буржуазной цивилизации. Гончаров не скрывает всех пороков и недостатков уродливого крепостнического уклада: в романе его Обломов опускается всё ниже и ниже. И тем не менее нет однозначности в его оценке. «Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви — это факт, и против него спорить невозможно. Сам его творец беспредельно предан Обломову, и в этом вся причина глубины его создания», — писал Дружинин (ДружининА.В. Прекрасное и вечное. — М.: Современник, 1988. — С. 113). «Может быть, — как бы отвечал ему Гончаров в статье “Лучше поздно, чем никогда”, — мои лица кажутся другим не такими, как я понимал их. потому ещё, что в них сквозит много близкого и родного автору и заметно пробивается кровная любовь к ним».

 

ЦЕЛКОВА Лина Николаевна 
доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы МПГУ