Колокольцев Е.Н. Опыт анализа поэтического текста.  И. Бродский «Бабочка»


В статье развернута методика композиционного анализа стихотворения И.Бродского «Бабочка» в тесной связи с темой поэтического творчества и смыслом человеческой жизни; в сопоставлении рассматриваются одноименные стихотворения А.Фета и И.Бродского.

Ключевые слова: большое стихотворение, идеографическая поэзия, интонация, композиция, параллелизм, время, пространство.


Начиная с 60-х годов Бродский нередко прибегает к текстам крупной формы — к большим многостраничным стихотворениям. Исследователи по-разному объясняют интерес поэта к большому стихотворению как новому поэтическому жанру. Предпочтение большой формы они объясняют особенностями поэтического мышления Бродского, константой которого является «ассоциативное многословие» (В.В.Лосев). Выдвигается и точка зрения, что длиннота стиха у Бродского демонстративна, поскольку бытие поэта ритмически не совпадает с миром и веком (Е.Я.Курганов). Сам Бродский большое пространство стихотворения объяснял необходимостью «поглощения читательского сознания», которое трудно захватить «ограниченным стиховым пространством». По свидетельству Александра Гениса, общаясь с аудиторией, поэт от чтения коротких стихотворений («вам нравится энергичное с коротким размером») обычно переходил к длинным и сложным, вроде «Мухи» и «Моллюска».

К числу больших стихотворений Бродского относится и знаменитая «Бабочка», написанная поэтом в 1972 году, накануне эмиграции. В литературоведении неоднократно высказывались предположения, что объект стихотворения — бабочка — был выбран не без влияния Владимира Набокова, который с детских лет коллекционировал бабочек и приобрел широкую известность как ученый-энтомолог. Известны многочисленные фотографии Набокова, на которых он изображен со своей коллекцией и приспособлениями как необходимыми атрибутами коллекционирования. Да и в целом ряде художественных произведений увлечение писателя энтомологией находит свое отражение. По мнению исследователей, наиболее близок стихотворению Бродского рассказ Набокова «Рождество», в котором бабочка является символом возрождения духа, нежданного преодоления горя и отчаяния. Прекрасное описание бабочки воссоздано и в стихотворении писателя «Бабочка»: ее «зубчатые нежные крылья» в лучах солнца «мерцают божественно». Описание бабочки сменяется в стихотворении взволнованным обращением к ней: «Здравствуй, о, здравствуй, греза березовой северной рощи!»

Особенности жанра. После чтения стихотворения Бродского необходимо определить, к какой разновидности лирики его можно отнести. Здесь трудно рассчитывать на помощь школьников, поскольку жанровые особенности стихотворения противостоят попытке дать сколько-нибудь однозначную его характеристику. С одной стороны, в стихотворении «Бабочка» очень ярко проявляется медитативное начало. Это философское стихотворение, которое носит характер взволнованного и психологически напряженного раздумья о человеческой жизни и собственной судьбе. С другой стороны, в «Бабочке» нельзя не увидеть и элементы суггестивной лирики с присущими ей смутными душевными состояниями, косвенными намеками, зыбкими интонационно-речевыми конструкциями. Вот, например, одна из строф, которая завораживает читателя намеками, неожиданными образами, пленительной неясностью:

Не ощущая, не
дожив до страха,
ты вьешься легче праха
над клумбой, вне
похожих на тюрьму
с ее удушьем
минувшего с грядущим,
и потому,
когда летишь на луг
желая корму,
приобретает форму
сам воздух вдруг.

В этой строфе (X строфа), как и в других строфах «Бабочки», Бродский прибегает к своему излюбленному приему — переносу. Благодаря этому приему (анжамбеман) поэт делает акцент на конечных словах в строке, одновременно добиваясь и необычной рифмовки, когда рифмообразую-щий статус получают отрицательная частица «не» и предлог «вне».

Строфа — графический образ.   Строфы «Бабочки» состоят из коротких стихов: преобладают двустопные стихи, реже встречаются трехстопные («ты вьешься легче праха»). Можно предположить, что используемый поэтом импульсивный короткий стих с обилием переносов вторит фазам беспокойного, прерывистого полета бабочки, который энтомологи передают словами «хлопай — лети».

Обращаясь к стихотворению Бродского «Бабочка», историк русской литературы Шарлин Кастеллано (США) подчеркивает, что оно предлагает читателю «чтение графического образа и созерцание поэтического текста» (1). Поясняя свою позицию, исследователь отмечает, что по формальному принципу стихотворение тяготеет к идеографической или орнаментальной поэзии. «Стихотворные строчки, по их длине и расположению, — считает литературовед, — придают каждой строфе форму бабочки, пришпиленной к странице, как булавкой, цифрой своей нумерации» (2). Иначе говоря, слово предстает в стихотворении не только в своей потенциальной содержательной и звуковой сущности, но и является составной частью зрительного образа.

От интонации — к композиции.  Бродский не раз говорил об «интонационном стихе», рассматривая интонацию как действенное средство его выразительности. Именно с наблюдений над интонацией как важным элементом информативности словесного искусства и целесообразно начать разбор стихотворения «Бабочка». Интонация передает не только «голос» чувства поэта, но сама является испытанным инструментом исследования художественного текста. Внимание учеников важно сосредоточить на вопрошении как одной из основных разновидностей интонирования художественного текста, которое занимает в стилистике стихотворения видное место. Интонационные универсалии вопрошения всегда хранят устойчивую информацию о человеческом поиске. Простейший пунктуационный анализ текста приведет учеников к выводу, что вопросительные предложения включены в первые семь строф стихотворения. Они вызваны неоднократными обращениями лирического героя к бабочке. Семь начальных строф и составляют собой первую часть стихотворения.

Вторая часть — с VIII строфы по XTV строфу — тоже включает в свой состав семь строф и начинается словами «Ты не ответишь мне...». Поэтому и вопросов к бабочке во второй части стихотворения уже нет, за исключением одного последнего, прощального вопроса, начинающего XIII строфу — «Сказать тебе «Прощай» / как форме суток?». Итак, в первой части стихотворения главенствует вопросительная интонация, ее содержание определяется обращениями лирического героя к бабочке, не исключающими предположений, размышлений поэта. В мелодической инструментовке второй части стихотворения главенствует повествовательная интонация, которая сопутствует раздумьям поэта, вызванным зрительным восприятием бабочки, восхищением ее красотой. В IX строфе неслучайно появляется словосочетание «рассуждая строго», которое во многом определяет характер образа-переживания второй части стихотворения как грустного меланхолического размышления, определяющего стилевую окрашенность второй части стихотворения. «Строгому» рассуждению аккомпанируют строфы VIII — XI с трудными для стихотворной формы переносами, когда, например, отдельный стих завершают предлоги «для», «на», «про» или отрицательные частицы.

В поэзии Бродского зрение является одним из ключевых понятий. Поэт неоднократно подчеркивал, что созерцание является движущей силой его поэзии. Он говорил, что «глаз предвосхищает перо». В стихотворении «Бабочка», как в фокусе, сходятся зрение и мысль. В первой части стихотворения преобладают визуальные образы, а доминантой второй части являются размышления поэта.

Основой постижения стихотворения явятся чтение и перечитывание отдельных строф, учительский комментарий, стилистический анализ, а также разбор композиции стихотворения, в ходе которого сопоставляются отдельные соотносящиеся друг с другом строфы первой и второй частей произведения.

Время. Лейтмотивом I и II строф является время. Время всегда получает в поэзии Бродского своеобразную поэтическую трактовку. Вот и в начальных строфах стихотворения короткая жизнь бабочки сопоставляется с днями человеческой жизни. Запоминается печально звучащий оксюморон I строфы — «Но ты жила лишь сутки. Как много грусти в шутке Творца!» — и развернутое сравнение II строфы, где бабочка сопоставляется с днями, которые «для нас — ничто» и которые «не приколешь и пищей глаз не сделаешь». (Необходимо обратить внимание учеников на слово «не приколешь» и отметить, что все стихотворение пронизано упоминанием различных действий и инструментов энтомолога: это и прикалывание бабочки к белой поверхности листа, и такие приспособления, как лупа, пинцет, сачок, иголки. А в XII строфе отнюдь не случайным является обращение поэта к другу-энтомологу.)

Что же еще объединяет l и ll строфы? Недолгий век бабочки заставляет поэта в этих строфах прибегнуть к математическим действиям. В I строфе — это вычитание: размышляя о единстве даты рождения бабочки и ее конца, поэт недоумевает — «...меня смущает вычесть одно из двух количеств в пределах дня». Во II строфе — это деление: сопоставляя дни невесомой бабочки и дни, которые «для нас — ничто», поэт вопрошает — «что может весить уменьшенный раз в десять один из дней?». Итак, лейтмотив первых двух строф — время.

Пространство. Обращение к опыту пластического искусства. Начало III строфы своей синтаксической моделью («Сказать, что...») созвучно началу I строфы. Но мысль поэта уже сосредоточена на ином — на пространстве. Михаил Крепе в книге «О поэзии Иосифа Бродского» подчеркивал, что его «излюбленные, коренные темы — время, пространство, Бог, жизнь, смерть, искусство, поэзия, изгнание, одиночество»(3). Время и пространство как ключевые понятия лирики Бродского поставлены исследователем на первое место закономерно. Время, герой первых двух строф, уступает место в III строфе иной категории — пространству. Размышления о короткой жизни бабочки сменяются восхищением ее красотой. В лексике III строфы сильными словами являются цвет («не плод небытия»), краски, палитра. В строфе чередуются местоимения «тебя», «моей», «тобой», «я», которые характерны для первой части стихотворения, где лирический герой, то и дело обращающийся к бабочке, предельно искренен. Знаменательны слова поэта, подчеркивающие красоту бабочки и несовершенство слова:

Навряд ли я,
бормочущий комок
слов, чуждых цвету,
вообразить бы эту палитру смог.

К III строфе тесно примыкают по смыслу IV, V, VI строфы и VII строфа, завершающая первую часть стихотворения. Их перечитыванию целесообразно предпослать хотя бы краткие сведения о Бродском-художнике. Параллельно с работой над текстом стихотворений поэт часто прибегал к рисованию. Графика Бродского, по мнению искусствоведа Э.Б.Коробовой, — «результат природной одаренности» поэта, который был способен «мыслить на языке графической пластики»4. Совершенно естественным является упоминание в поэтическом словаре Бродского терминов изобразительного искусства: рисунка, гравюры, акварели как видов графики; портрета, пейзажа, натюрморта как жанров живописи; бумаги, палитры, пера, грифеля, кисти как материалов и инструментов художника. Нередко используются в поэзии Бродского и такие термины, как перспектива, пространство, светотень, цвет, краски, линия, тон. Терминами изобразительного искусства насыщено и стихотворение «Бабочка». В нем бабочка «пленяет зрачок» поэта, является «пищей глаз».

Почему, изображая бабочку, поэт использует опыт пространственных искусств? Этот вопрос не затруднит школьников. Именно обращение Бродского-поэта и Бродского-художника к зрительным образам пластического искусства позволяет передать красоту бабочки. Последовательно воссоздавая в IV и V строфах «портрет летучий», натюрморт и пейзаж, художник слова щедро собирает в единый сгусток разнородные предметы («зрачки», «ресницы», «частицы», «крупицы», «группа нимф» и т.д.), которые сообщают описаниям воображаемых полотен эффект неожиданности. А VI строфа объединяет упомянутые жанры изобразительного искусства в единое целое: «звезды, лица, предмета в тебе черты» (то есть пейзажа, портрета, натюрморта) . И рядом с этими строками возникает еще один образ — образ безвестного мастера-ювелира, который будто в миниатюре создал «мир, что сводит нас с ума, берет нас в клещи...».

Время и пространство. Временные и пространственные образы, сменяя в «Бабочке» друг друга, по воле поэта «поглощают сознание читателя». Они осознаются самим стихотворцем как движущая сила поэзии, в которой время выходит на первое место. В эссе «Путешествие в Стамбул» Бродский отмечал: «...пространство для меня действительно и меньше, и менее дорого, чем время. Не потому, однако, что оно меньше, а потому, что оно — вещь, тогда как время есть мысль о вещи. Между вещью и мыслью, скажу я, всегда предпочтительнее последнее»(5). Нет сомнения, что эти слова Бродского, сказанные спустя годы после написания стихотворения, в 1985 году, проливают свет на временные и пространственные образы стихотворения, в том числе и на заключительные стихи VI строфы.

Завершает первую часть стихотворения VII строфа, в которой последний раз звучит слово «скажи», обращенное к бабочке. В этой строфе соединяются визуальные, пространственные образы («узор», который «впрок хранит пространство») и образы временные («лишь... день»), которые еще раз подчеркивают красоту и короткий век бабочки. Но «краткий срок» ее жизни не дает возможности вполне насладиться ее красотой, «пленить зрачок». Возможно, подтекстом этой строфы и является мысль, что человеку, стремящемуся к постижению прекрасного, трудно утолить жажду познания красоты.
Разбору тематически насыщенной второй части стихотворения предшествует ее чтение учителем. Внимание школьников сначала сосредоточится на смысловой близости ее двух первых строф.
Какую же мысль утверждает поэт в VIII и IX строфах?

Судьба поэта. Вторая часть стихотворения начинается знаменательными словами «Ты не ответишь мне...». Поэтому в VIII и IX строфах сознание поэта поглощает голос как дар, который присущ «каждой Божьей твари». Но бабочка «лишена сего залога». Второе предложение IX строфы —

Но, рассуждая строго,
так лучше: на
кой ляд быть у небес
в долгу, в реестре —

невольно переносится читателем прежде всего на судьбу поэта. В этой мысли убеждает, в частности, и просторечие, которое в обращении к бабочке поэт в предыдущих строфах не допускал, и отсутствие местоимения, которое стихотворец обычно использует в обращении к бабочке. Бабочка в IX строфе олицетворяет молчание, на которое обречен и тот, кто отказывается говорить как приказано. Не возникает сомнений, что в стихотворении «Бабочка» находят отражение мысли Бродского о вынужденной изоляции, когда «голос», дарованный «для общенья», не доходил до читателя («звук — тоже бремя»).
Столь же тесно, как и предыдущие VIII и IX строфы, объединены и последующие две строфы. Какой прием позволяет поэту в этих строфах выразить свой взгляд на вечную тему поэта и поэзии?

Труд поэта. X и XI строфы, каждая из которых состоит из одного предложения, объединены композиционным приемом параллелизма. Полет бабочки, благодаря которому «приобретает форму сам воздух вдруг», вызывает в сознании поэта мысль о поэтическом труде, когда «перо, скользя по глади расчерченной тетради», доверяется «толчкам руки, в чьих пальцах бьется речь...». Стилистически эти строфы связывает в единое целое наречие «так», которым начинается XI строфа, а логическое и эмоциональное завершение параллелизм находит в емких стихах: «...не пыль с цветка снимая, но тяжесть с плеч». В XI строфе поэт в иносказательной характеристике творчества прибегает к использованию метонимии как стилистической фигуры, когда свойства конкретного предмета (перо) переносятся на более широкое понятие (творческий процесс). По подсчетам стиховеда В.П.Полухиной (Англия) 23% всех тропов, используемых Бродским, приходятся именно на метонимию и синекдоху (стилистическую фигуру, представляющую собой вид метонимии). Характерны для поэтики Бродского слова «не зная про судьбу своей строки», которые отозвались спустя пятнадцать лет в его нобелевской лекции: «Начиная стихотворение, — подчеркивал тогда Бродский, — поэт, как правило, не знает, чем оно окончится, и порой оказывается очень удивлен тем, что получилось, ибо часто получается лучше, чем он предполагал, часто его мысль заходит дальше, чем он рассчитывал» (6).

Впрочем, смысл стихов о «судьбе... строки» может быть истолкован и несколько иначе, ибо произведения, создававшиеся поэтом в те годы, были обречены на молчание («речь вполне немая»). XI строфа, в которой находит яркое воплощение тема творчества, занимает центральное, срединное, место во второй части стихотворения и является ее кульминацией. После этой строфы напряжение в динамике развития чувства снижается. Поэт возвращается к временным и пространственным образам, которые преобладали в первой части стихотворения. Временными и пространственными представлениями насыщены философские размышления XII и XIII строф, в которых бабочка является своеобразным символом в суждениях поэта о жизни.
Что же утверждает поэт, размышляя о красоте бабочки и кратком сроке ее жизни?

Земное бытие и смысл человеческой жизни. Суждения о красоте бабочки, которой дан «срок столь краткий», вызывают у поэта ироничные «догадки» о мире, что «создан был без цели», и столь же ироничное обращение к другу-энтомологу, которому неподвластен мир с его «светом» и «тьмой».

Бабочка выступает в стихотворении не только как форма пространства («приобретает форму сам воздух вдруг»), но и как «форма суток» со свойственной им кратковременностью, естественно порождающей у людей чувство «забвенья». Троекратное отрицание — «не дни... не сны... не прошлое» — рождает запоминающийся образ, когда в обращении лирического героя к бабочке минувшее предстает «тучами» ее «сестер».

Заключительная строфа стихотворения, начинающаяся словами «Ты лучше, чем Ничто», заставляет вспомнить II строфу, в которой дважды повторенное отрицательное местоимение «ничто» сопоставляется с «днями» — «дни для нас — ничто».

Что же делает близкими и созвучными XTV и II строфы и в чем их отличие? Отвечая на вопрос, школьники обратят внимание на смысловое и стилистическое сходство этих строф. В них поэт прибегает к визуальным образам: дни, с которыми сравнивается бабочка, «не обладая телом, незримы» (II строфа) — «ты ближе и зримее», чем «Ничто» (XTV строфа). В XTV строфе «Ничто» употребляется с заглавной буквы, потому что его значение шире, чем в начале стихотворения: «Ничто» как равноправный с бабочкой герой заключительной строфы является не только временной, но и пространственной категорией. В заключительной строфе «Ничто» приобретает трагический оттенок, ибо это «Ничто» поэт соединяет и с собственной судьбой (во II строфе: «дни для нас — ничто»). Употребленное в строфе однажды, «Ничто» приобретает значение лексически полнозначного слова и в тексте строфы находит замену в местоимениях «ему», «оно», «ним». Многократные обращения к бабочке и размышления о ней вызывают у поэта мысли о себе, о времени, пространстве, которые не сразу обретают точную поэтическую формулу. Не случайно в сопоставляемых строфах, употребляя слово «верней», поэт стремится найти все более емкие и точные слова.

Нет сомнения, что «Ничто», характеризующее смысл человеческой жизни, придает трагический колорит стихотворению, в котором лишь бабочка как символ красоты является «легкой», но, может быть, и спасительной преградой между лирическим героем и «Ничто». В лирике Бродского «отчаяние земного существования преодолевается самой поэзией» (7). Вот и в стихотворении «Бабочка» просвечивает жизнеутверждающее начало. По мнению Ш.Кастеллано, бабочка в стихотворении Бродского «прославляет не только воскресение, но и раскрепощенность духа гения (поэта ли, музыканта, художника) и гениальную крылатость, позволяющую преодолеть отчуждение и чужеродность» (8).

Композиция. Расположение строф. В итоге анализа «Бабочки» целесообразно вернуть внимание школьников к композиции стихотворения, в котором строфы первой и второй частей отдельными деталями и логикой мысли перекликаются друг с другом. Временными категориями («сутки», «день», «мгновение», «минута») насыщены первая строфа первой части стихотворения и первая строфа (VIII строфа) второй части. Зеркальные в двухчастной композиции строфы II и IX объединяются развернутыми сравнениями короткого века бабочки с днями человеческой жизни и суждениями стихотворца о бесплотности времени. Очень близки по своему пафосу V строфа первой части стихотворения («Светло ли там, как днем? иль там уныло, как ночью?») и XII строфа его второй части («...для света нет иголок и нет для тьмы»). Визуальные образы сближают концовку VII строфы («пленить зрачок») и концовку заключительной XTV строфы («достойна взгляда»). Нет сомнения, что смысловые переклички в I и VIII, II и IX, V и XII, VII и XTV строфах вызваны логикой движения поэтической мысли и подчеркивают гармоничность и очевидную соразмерность в построении стихотворения.

Тематика стихотворения. Закономерно привлечет внимание школьников в итоге разбора и тема стихотворения. Ученики познакомятся с точкой зрения исследователя и выскажут свое мнение о его позиции. Ш.Кастеллано в качестве основной темы и идеи стихотворения Бродского «Бабочка» называет тему поэта и творчества, уточняя при этом, что эта тема решается поэтом в преддверии изгнания. В самом деле, результатом творчества, хотя и снимающего «тяжесть с плеч», является «речь вполне немая», то есть лишенная общественного служения. Поэтому с основной темой необходимо связать и мотив тщеты земного бытия в мире, который «создан был без цели».

«Бабочка» А.А.Фета и «Бабочка» И.А.Бродского. В домашней самостоятельной работе ученики сопоставят стихотворение Бродского с небольшим стихотворением А.А.Фета, которое тоже называется «Бабочка» (1884).
Что же соединяет эти стихотворения и в чем различие? Можно предположить, что Бродский был хорошо знаком со стихотворением своего предшественника в поэзии: на эту мысль наталкивают отдельные смысловые переклички и некоторые стилистические соответствия.

Стихотворение Фета представляет собой монолог бабочки, в котором содержится развернутое адресованное высказывание от первого лица. Вот первые две строки стихотворения-монолога: «Ты прав. Одним воздушным очертаньем Я так мила». Коренное отличие стихотворений состоит в том, что бабочке Фета «дарован голос» для рассуждения, самохарактеристики, исповеди, а бабочка Бродского «лишена сего залога». Монолог фетовской бабочки не рассчитан на непосредственную речевую реакцию другого лица: «Не спрашивай: откуда появилась? Куда спешу?». А лирический герой стихотворения Бродского в стремлении познать тайны бабочки «спрашивает», обращается к ней с многочисленными вопросами, зная, что на них он никогда не получит ответа: «Ты не ответишь мне...».

Знаменательно, что сочетание «без цели» встречается в обоих стихотворениях. И если у Фета «без цели» подчеркивает естественность, беззаботность, стихийность жизни бабочки («Надолго ли, без цели, без усилья / Дышать хочу?»), то у Бродского это сочетание приобретает значение широкого обобщения в характеристике действительности («...мир создан был без цели...»).

Стихи X строфы стихотворения Бродского «...приобретает форму сам воздух вдруг» по своему смыслу близки фетовскому словосочетанию «воздушным очертаньем». Если допустить, что Бродский знал стихотворение своего предшественника в поэзии, то строка из X строфы может рассматриваться как контаминация первого стиха «Бабочки» Фета.

Наконец, есть некоторая общность в организации стиха у обоих поэтов, которая состоит в последовательном чередовании неравностопных строк. В четверостишиях Фета пятистопные стихи сменяются двухстопными, а в сложной строфе Бродского трехстопные стихи уступают место двухстопным. Такое перетекание стиха за стихом напоминает читателю прерывистый, беспокойный полет бабочки.

Сопоставление двух одноименных стихотворений позволяет говорить об их смысловых и стилистических перекличках. Едва ли эти переклички носят случайный характер. И если Бродский сознательно откликнулся на произведение Фета, то такое взаимодействие может быть охарактеризовано как «притяжение-отталкивание», когда концепция произведения предшественника частично заимствуется более поздним художником слова и обогащается новой формой и образной трактовкой.

В изучение поэзии Бродского в выпускном классе целесообразно включить хотя бы одно из больших стихотворений, рассчитанных на длительное вживание, сотворчество, «поглощение читательского сознания». Интерес школьников вызовут такие стихотворения, как «Большая элегия Джону Донну», «Новый Жюль Верн», «Муха», «Осенний крик ястреба» и др. Обращение к крупным поэтическим формам, «многостраничным стихотворениям», позволит подчеркнуть особенности поэтического мышления Бродского, который стремился «исчерпать сам предмет лирического высказывания, рассмотрев его со всех сторон» (9).

1 Кастеллано Ш. Бабочки у Бродского / Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба. Итоги трех конференций. — Звезда. — 1998. — С. 83.
2 Там же. — С. 83.
3 Крепе М. О поэзии Иосифа Бродского — Michigan, 1984. — С. 180.
4 Коробова Э. Тождество двух вариантов. Заметки по поводу графики Иосифа Брод-ского/Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба. Итоги трех конференций. — Звезда. — 1998. — С. 60.
5 Бродский И. Поклониться тени: Эссе. — СПб., 2006.— С. 162.
6 Бродский И. Избранное. — М., 2009. — С. 733.
7 Васильева О.В. Бродский Иосиф Александрович / Русские писатели, XX век. Био-библиогр. слов. В 2 ч. 4.1 / Редкол. Н.А.Грозно-ва и др.; под ред. Н.Н. Скатова. — М., 1998. — С. 214.
8 Кастеллано Ш. Бабочки у Бродского / Иосиф Вродский: творчество, личность, судьба. Итоги трех конференций. — Звезда. — 1998. — С. 86.
9Павловец М.Г. И.Бродский // История русской литературы. XX век. В 2 ч. 4.2: учебник для студентов вузов / под ред В.В Агеносо-ва. — М., 2007. — С. 82.

 

Е.Н. Колокольцев  доктор педагогических наук, профессор МГОУ