Соловьева Т. Исторические сведения о сказочных берендеях

В 1831 году Александр Сергеевич Пушкин и Василий Андреевич Жуковский, проводя лето в Царском Селе, устроили литературное состязание на придумывание сказок в фольклорном стиле. В результате Пушкин подарил миру «Сказку о царе Салтане», а Жуковский - «Сказку о царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея Бессмертного и о премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери». Иван-царевич, Кощей и Марья Царевна были знакомы Жуковскому из русских сказок и прежде, а вот имя царя Берендея он решил позаимствовать из преданий, бытующих в окрестностях старинного русского города Переславля-Залесского. Современник поэта, граф Д. И. Хвостов, владевший имением Выползова Слободка под Переславлем-Залесским и хорошо знавший местный фольклор, в послании к Жуковскому даже называл точное «местожительство» сказочного царя: неподалеку от Берендеева болота.

Сорок лет спустя легендами о лесном царстве берендеев вдохновлялся и драматург Александр Николаевич Островский, создавая весеннюю сказку-феерию «Снегурочка». Берендеевы места были знакомы ему не понаслышке. Через железнодорожную станцию Берендеевка и мимо Берендеева болота он не раз проезжал, следуя в отцовское имение Щелыково в Костромской губернии. Бывал Островский и в Пере- славле-Залесском, с историей и фольклором которого берендеи были связаны корнями с древности. А после того, как 11 мая 1873 года на сцене Большого театра состоялась премьера «Снегурочки», с ней произошло лучшее, что может произойти с литературным произведением - сказку стали считать народной, а царь Берендей прочно вошел в русскую сказочную традицию.

Впрочем, сказка ложь, да в ней намек...

Свои поганые

Упоминания о совсем не сказочных берендеях часто встречаются в древнерусских летописных сводах X—XIII века. Летописцы представляли их как сильных и смелых воинов, союзников Русской земли, и, отличая от других иноплеменных язычников, называли «свои поганые». И хотя на протяжении более двух веков Лаврентьевская и Ипатьевская летописи буквально пестрили упоминаниями о них, происхождение берендеев никак не разъяснялось. Поэтому одни историки относили берендеев к скифо-сарматам, потомкам древних кочевников, которые упоминались еще Геродотом (V век до н. э.), другие - к финно-угорским племенам, третьи считали родней нам, славянам. Согласно официальной историографии, берендеи - осколок тюркского кочевого племени «байандур». В историческом научном сообществе существует также версия, что «берендей» могло быть личным именем предводителя-основателя рода, перешедшим к потомкам. Такая практика в древности была не редкостью, в Ипатьевской летописи, например, говорится о «бастиевой чади» (роде) берендея Бастия, бывшего «своим» для Мстислава Изяславича. Не исключено, что род некоего Береньди, пользующийся у единоплеменников авторитетом, мог стать ядром всего племени и дать ему свое имя. А так как четкого доказательства этому нет, приходится согласиться с Максом Фасмером, составителем самого объемного на данный момент этимологического словаря русского языка: «название "берендеи, берендичи, берендии", надежной этимологии не получило».

Достоверно известно лишь то, что в конце X - начале XI века берендеи жили в южнорусских степях, но с появлением у границ Руси кипчаков, вошедших в нашу историю как половцы, из мест прежних кочевий были изгнаны. Спасаясь от половецких ханов, берендеи и их степные соседи торки-узы попросили убежища у русских князей взамен на обязательство нести пограничную службу, участвовать в военных походах и защищать славянские земли от врагов.

Согласие было получено, и берендеи обосновались вначале на окраинах Киевского и Переяславского княжеств, находящихся между Русью и Степью, а затем, судя как по свидетельству летописей, так и по топонимам, были расселены русскими князьями в Верхнем Побужье, на Волыни и в Залесских землях. Интересно, что в отличие от киевских князей, которые боевые отряды набирали чаще из торков, дружины владимиросуздальских, ростовских и московских князей состояли исключительно из берендеев, зарекомендовавших себя как более надежные союзники.

В начале 1140-х годов новые поселенцы Руси создали союз «черных клобуков» - так славяне называли иноплеменников за высокие шапки из черного войлока, которые те носили. Обращает на себя внимание, что во всех летописных сообщениях берендеи и торки называются как два независимых друг от друга племени, отдельно действующих и после создания союза. Объединение черных клобуков было, по сути, формальным: и берендеи, и торки твердо помнили, к какому этносу принадлежат, занимали разные территории и никогда не смешивались.

Торки, прожив среди славянского населения почти два столетия, по духу своему оставались все теми же кочевниками. Они почти не изменили степных привычек и обычаев, по- прежнему жили в вежах (шатрах) при своих стадах и придерживались языческого погребального обряда. При раскопках курганов на реке Рось, в местах военных торческих поселений, образованных киевскими князьями для защиты Киева с юга, археологи находили в погребениях остатки луков, колчаны со стрелами, сабли, стремена, чучела или части коней. Там же, где были поселения берендеев, ничего подобного не найдено. С. А. Плетнева, доктор исторических наук, знаток истории и культуры кочевых народов средневековой Руси, предполагает, что подавляющее большинство их приняло христианство, поэтому погребения берендеев ничем не отличались от русских и располагались на общих кладбищах (христианские кладбища обычно не раскапываются).

По-разному складывались у этих двух народов и отношения с Русью. Берендеи никогда не были простыми наемниками, служившими только за плату, изначально жили со славянами общей жизнью и чувствовали себя частью древнерусского государства. Тогда как отношения с торками так и не стали по-настоящему прочными, и при первом неудовольствии они готовы были наделать русским князьям всяких хлопот. В летописях довольно часто встречаются сообщения «....зара- тишася торци», или рассказы об изменах торческих ханов, и ничего подобного нет о берендеях.

Еще один интересный факт отметил русский историк М. П. Погодин (1800—1875) работая с летописями: берендеи не только всегда упоминались отдельно от торков и печенегов, но и почти всегда первыми. 1153 год: Изяслав Мстиславич послал своего сына на половцев, «дав ему силу многу, Печенеги Каневские, и Берендей, и Торки, и Ижеславцы, и Порсяне»; 1169 год: «и ту при- доша ему Берендичи вси, и Торци и Печенези»; 1162 год: «а Рюрик пойде ис Торцьского... и с Берендеи, и с Куи, и с Торкы, и с Печенегы».

Да-да, печенеги, разгромленные русскими дружинами в 1036 году, но окончательно не добитые, тоже входили в число черных клобуков. Уж сколько, казалось, натерпелась Русь от печенежских набегов, а как половцы пожгли их вежи, убили женщин и детей, пришли со своей бедой степные кочевники на Русь, и пожалела их Русь, дала кров и хлеб.

Не наше оно, не русское: «око за око».

На русских рубежах

Отношения русских князей с новыми союзниками поначалу, правда, не всегда складывались просто. Стремясь сохранить независимость, степняки нередко вели себя дерзко, могли и пригрозить: «В нас, княже, для тебя и добро, и зло». Владимир Мономах, будучи еще молодым княжичем, попытался привести их к повиновению, но, видимо, безрезультатно, и в 1121 году прогнал строптивых кочевников с Руси: «В лето 6629. Прогна Володимеръ Береньдичи из Руси, а Торци и Печентзи сами бтжаша» (Ипатьевская летопись).

В Киев мономаховы изгнанники вернулись уже при его сыне, киевском князе Ярополке Владимировиче, приведя тридцать тысяч воинов на помощь в его борьбе с черниговским Всеволодом Ольговичем. Подмогу прислал венгерский король Бела II Слепец, приютивший в свое время изгнанных Мономахом берендеев. Сила оказалась столь мощная, что Всеволод Ольгович был вынужден просить у Ярополка Владимировича мира. В древнерусских летописях это событие упоминается под 1139 годом.

К междоусобным распрям, возникавших в основном, из-за киевского стола, русские князья привлекали берендеев и торков постоянно. А так как поддержка или, наоборот, противодействие черных клобуков нередко бывали в борьбе решающими, каждый князь старался склонить их на свою сторону богатыми подарками. Подношения, конечно, на симпатии берендеев некоторым образом влияли. Но, как отмечалось в летописях, предпочтение они чаще отдавали тем из князей, кто отличался большей смелостью - Мстиславу Хороброму, например, или Изяславу Мстиславичу, о смерти которого в 1154 году красноречиво сообщалось: «...и плакася по нем вся Руская земля и вси чернии клобуци и яко по цари и господине своем, наипаче же яко по отци...» (Ипатьевская летопись).

Союзничеству берендеев и славян, безусловно, способствовало наличие общего врага - половцев, которые стремительно появлялись в самых неожиданных местах, грабили и сжигали города и села, уводили в полон людей. В 1125 году половецкая орда вторглась в Переяславское княжество, «хотяще повоевати Русскую землю», но была разбита дружиной Ярополка, в которую входил и большой берендеевский отряд. В 1160 году вместе с Изяславом, сыном Андрея Боголюбского, и рязанскими князьями берендеи совершили поход на половцев «в поле за Дон далече» и в злой сече одержали победу. В 1170 году дружина из славян и берендеев настигла половцев, умертвила их стражу и выиграла битву. В 1183 году берендеи помогали разгромить заклятых врагов киевскому князю Святославу Всеволодовичу.

Сообщениями о совместных победах «русских вой» и «своих поганых» буквально пестрят все древнерусские летописи, где особо отмечается, что, имея отряд берендеев, князья смело вступали в бой и побеждали даже в меньшинстве. Не последнее место, конечно, имела и материальная заинтересованность - в походах на половцев победители «взяша скоты и овце и кони и вель- блуды», золото, серебро, драгоценные ткани, рабов и рабынь. Захватывали и половецких ханов, за которых можно было получить хороший откуп.

Случались и курьезные истории, вроде рассказанной летописцами под 1155 годом. В тот год половцы особенно бесчинствовали. Черные клобуки, идя на подмогу Киеву и опасаясь оставить собственные становища без защиты, с разрешения князя привели за городские стены жен, детей, «с вежами и со стады и скоты их многое множество». На улицах стольного града «гости» жгли костры, пасли на огородах горожан скот, в итоге нанеся Киеву ущерб не меньший, чем нашествие половцев. Такой ошибки киевские князья больше не допускали, и отныне перед походом черные клобуки «жены своя и дети своя» обязаны были оставлять дома, в степных станах.

По Ипатьевской летописи берендеи были важной военной силой русских князей. Подвижные берендеевы всадники, способные соперничать с выросшими в седле половцами в быстроте и ловкости, были незаменимы. Особенно когда нужно было «перехватывать путь» - отрезать врагам отступление или устраивать за ними погоню, чтобы отобрать награбленное. Пешие русские дружины в этом случае были бессильны.

Авторитетом «свои поганые» обладали не только в военных, но и во внутренних делах Руси, о чем свидетельствуют как неоднократно повторяющееся в летописях устойчивое выражение: «Вся земля Руськая и чорные клобуки», так и величание «лепших мужей» берендеев по имени-отчеству: Тудор Сатмазович, Каракоз Мнюзович, Ольстин Алексич, Роман Нездилович. На равных с русичами берендеи участвовали в княжеских совещаниях с дружиною, пользовались доверием и не раз давали толковые советы, к которым князья прислушивались. Летописец рассказывает, как в 1151 году берендеи отговаривали великого князя Изяслава Мстиславовича вступать в бой: «Князь, сила у твоего врага велика, а у тебя мало дружины; не погуби нас, ни сам не погибни; бо ты наш князь, когда силен будешь, и мы с тобой, а теперь не твое время, поезжай прочь!» В 1172 году берендеи предостерегли Глеба Юрьевича, собиравшегося идти на половцев и отбивать захваченный полон, что могло бы плохо для него закончиться: «Не езди, князь; тебе прилично ездить только с большим войском и вместе с другими князьями; отряди лучше которого-нибудь из братьев и часть берендеев». И Изяслав, и Глеб уступили, сделали, как советовали.

Известен случай, когда в 1155 году берендеи, состоявшие на службе у Юрия Долгорукого во время его киевского княжения, захватили в плен много половцев. Уцелевшие отправились в степь за помощью, подошли к Киеву и попросили князя приказать наемникам вернуть пленных, но те не подчинились: «Мы умираем за Русскую землю с твоим сыном и головы свои складываем за твою честь, а пленники - наша собственность». (Ипатьевская летопись). Юрию Владимировичу, которого, как известно из истории, современники считали человеком крутого нрава, властным и жестоким, пришлось уступить, лишь бы не раздражать берендеев.

Важнейшим пунктом договора русских князей с черными клобуками была сторожевая служба на границах. В северных княжествах, на рубежах с Диким полем, на пути половцев устраивались засеки - заграждения из поваленных деревьев, у речных бродов - заставы и караулы. Юг Руси прикрывали Поросская и Посульская оборонительные линии. (К слову, с Посульской линией связано первое известное употребление слова оук- раина - пограничье, давшее название нынешней стране Украине. Оно встречается в Ипатьевской летописи под 1187 годом). Берендеи поддерживали в должном состоянии старые сторожевые крепости и строили новые укрепленные городки. Летописцы упоминают основанные ими Саков, Берендеево, Ижеславль, Урнаев, Бе- рендичев. Последний не только стоит на том же месте, что и в древности, сохранилось его название, слегка измененное в XVIII веке на Бердичев. Главным берендеевым городом во время их службы в Киевском княжестве, по-видимому, был Ростовец в верховьях реки Роси. Совместной столицей берендеев и торков и важным форпостом в системе обороны был также Торческ. С этим летописным городом исследователи связывают огромное городище в районе Белой Церкви на Киевщине. Раскопки, которые вел здесь академик Б. А. Рыбаков, показали, что это был крупный берендейский город. Археологи обнаружили остатки жилищ, ремесленных мастерских, разнообразный инвентарь, керамику XII—XIII веков.

Полуторавековая история противостояния Руси и половецкой Степи, увы, была полна не только славных побед, но и поражений. Половцы были хорошими воинами и не раз разбивали дружины русских князей и их союзников. Укрепленным пограничным городкам еще удавалось противостоять отдельным половецким отрядам, но против походов крупных орд они часто оказывались бессильны. В 1093 году половцы сожгли Торческ, в 1095 году вынудили жителей Юрьева бросить свой город и уйти на север, за реку Стугну. Зимой 1105 года половецкий хан Боняк напал на Заруб, на правой стороне Днепра, «и победи Торкы и Берендее». В 1177 году степняки, вторгшиеся в пределы Поросья, взяли шесть берендейских городов: «Половцы же взяша 6 градов Береньдиць и поидоша к Ростовьцю».

И вот что бросается в глаза, когда читаешь древнерусские летописи: в защите земли, ставшей для них отечеством, черные клобуки нередко вели себя куда честнее, чем князья, постоянными раздорами истощавшие силу Руси и тайно вступавшие в сговор с половецкими ханами, чтобы привлечь их на свою сторону в борьбе друг с другом. Так что в разорении половцами Русской земли есть немалая доля вины ее правителей.

Берендеево царство

В XII веке Юрий Долгорукий и Андрей Боголюбский переселяют часть берендеев, состоящих у них на службе, из Киевского княжества во Владимиро-Суздальскую землю. Переселенцам предоставлялся статус вольных земледельцев, выдавались на обустройство ссуды и выделялись земли под поселения в окрестностях нового города - Переславля-Залесского, основанного в 1152 году Юрием Долгоруким на берегу реки Трубеж, там, где она впадает в Плещеево озеро.

Так Залесье стало домом для берендеев, о чем напоминают названия городков и деревень в нынешних Ярославской, Костромской, Новгородской и Вологодской областях, в которых, возможно, и сегодня живут их потомки: Берендеевка, Берендино, Берендеево, Берендяки, Берендяйка. Из того же ряда названия пустошей, урочищ, озерков, болотец: «поганые лужи», «поганые лохани», «поганые озера».

В духовной грамоте Дмитрия Донского в числе волостей, завещанных сыну Петру, указывалась Берендеева слобода. В «Списке населенных мест» 1862 года она поименована как казенное село Пятница-Берендеевское - по имени построенной здесь церкви святой Параскевы Пятницы. К началу XIX века село выросло до 180 дворов, имело кожевенные мастерские, свою земскую больницу, ветеринарный пункт, библиотеку и попечительство о народной трезвости, располагавшееся по соседству (о, Русь!) с питейной лавкой. Между верховьями реки Истры и Сенежским озером, на границе тогдашних Клинского и Звенигородского уездов в перечне станов и волостей XVII века значился Стан Берендеевский (стан - несколько селений или волостей, имеющих общее управление). О союзниках русских князей напоминает и современное название железнодорожной станции Берендеево. Вместе с небольшим вокзальчиком, пристанционным поселком, церковью и трактиром она была построена в 1860-х годах по дороге из Москвы в Ярославль.

Душа этого «Берендеева царства» - Берендеево болото. Когда-то это было большое озеро, оставленное ушедшим ледником, о чем напоминают многочисленные плесы и полыньи с открытой водой, перемежающиеся поросшими осокой кочками и пестроцветными мхами, прикрывающими жидкий, вязкий ил. Со временем озеро обмелело и заболотилось. Произошло это в конце II - начале I тысячелетия до н. э., почти за две тысячи лет до того, как здесь поселились славяне. Но местные народные предания историю болота неизменно связывают с берендеями. По одному из них, озеро было проклято женой Берендея после того, как утонул ее сын. Другая легенда повествует о погибших здесь двух царевичах и царевне - дочери царя Берендея, после чего в болоте образовались три русла, которые положили начало трем рекам: Киржачу, Трубежу и Сотьме.

Берендеевыми называют в Переславль-Залесском краю и серо-синие валуны причудливой формы, оставленные ледником у подножия возвышающейся над болотом Волчьей горы. Местные жители считали синие камни священными, особо поклоняясь одному из них как Каменной бабе, культ которой сохранился у берендеев с кочевых времен. Русский историк Михаил Иванович Смирнов, основавший в начале прошлого века Переславль-Залесский краеведческий музей, писал: «Деревенские бабы, чтобы не заблудиться, когда собирают клюкву в Берендеевом болоте, кладут перед камнем ягоды. Бывают приношения и по другим поводам, временами можно находить там, кроме ягод, и хлеб. Уходили от камня задом, вывернув наизнанку свою одежду». («Переславль-Залесский. Его прошлое и настоящее», 1911 г.).

Народная фантазия давно соединила легенды и реальную историю этого лесного края, отнюдь неспроста расположив город сказочного царя Берендея на возвышенности у Берендеева болота - именно здесь в древнерусские времена находилось селение реальных, а не легендарных берендеев. По официальным документам оно называлось «Гридино городище», а по местной молве - «Берендеев городок». Это о нем писал русский фольклорист, писатель и лексикограф Михаил Николаевич Макаров в «Журнале пешеходов от Москвы до Ростова и обратно в Москву», вышедшем в 1830 году: «Невдалеке от Переславля-Залесского видны остатки древнего жилища, признаки дубовых мостовых, закаменевших уже от древности, мусор, черепки глиняных изделий, обсеченные камни; но все это год от года затягивается более и более болотною топью. Вам скажут, что тут был древнейший город, называемый Берендеев». Об остатках средневековых городков и городищ на высотах вблизи рек, вытекающих из Берендеева болота, в XIX веке сообщал также Географическо-статистический словарь Российской империи. Здесь же археологи находили артефакты древнерусского времени.

Несказочные берендеи последний раз появились в сообщении Лаврентьевской летописи за 1206 год, после чего имя их из письменных источников исчезает. Но не из русской жизни. Вместе с русскими людьми берендеи оборонялись от татаро-монгольских завоевателей, защищали Владимир и Рязань, в 1223 году погибали на Калке, в 1238 - на реке Сити, в битве войска великого князя владимирского Юрия Всеволодовича с ордынцами, вместе приняли горечь поражения и тяготы несвободы. Не случайно персидский историк первой половины XIV века Рашид-ад-Дин, описывая поход орды на Русь, отмечал, что это была «страна русичей и народа черных шапок».

После монгольского нашествия часть берендеев, оставшихся в свое время у киевских князей в Поросье, была переселена завоевателями в поволжские улусы Золотой Орды. Многие роды ушли за Дунай, на земли, в которых они получали пристанище и раньше, после изгнания с Руси Владимиром Мономахом. Небезынтересно отметить, что в Венгрии, как и на Руси, существовало два варианта для названия племени: Беренди и Беренчи (Berend и Berencs). В венгерских хрониках XV—XVI веков упоминаются основанные берендеями селения Berendia, Berendefalva, Berencze, Berendes, Be- renth, а в Южно-Задунайском крае - terra Berencz - земля берендеев. В западной Венгрии, близ города Залалеве из хроник XIV—XVI веков известно поселение Berend. В 1513 году оно принадлежало землевладельцам Балажу и Петру Берендеям. Название Berende носят две болгарские деревни в районе Цариброда и Брезника между Нишем и Софией. В Польше в районе Перемышля до сих пор стоят деревни Берендевичи. В Словакии в средние века был замок Castrum Berench, а в начале XX века еще существовали деревни Berencsrona, Berencsbukocz и Berencsvaralja.

Берендеи, оставшиеся верными Руси, расплавились в славянстве, обрусели, приняли православие и русские имена. О славных предках, однако, тоже не забывали. Из старинных грамот, по которым позже составлялись словари древнерусских личных собственных имен, известны лица, носившие в XV—XVII веках имя Берендей - житель Дмитрова Перфений Берендеев, староста в Переяславском уезде Берендей, в южнорусских землях отмечены землевладелец Берендей Пименович, мещанин Мишко Берендеевич, крестьянин Ждан Берендеевич, сотник Берендей.

В XV—XVI веках, когда на Руси начали формироваться фамилии, многие стали записываться по имени или прозвищу отца Берендеевыми. Такую же фамилию могли получить и исконные русичи, жившие в берендеевских деревнях или строгавшие на продажу деревянные игрушки, которые в окрестных селах Переславль-Залесского назывались «берендейками». От этого слова, по мнению Владимира Ивановича Даля, образовалось слово «берендеить» - «заниматься пустяками, игрушками». В новгородских и псковских деревнях «барандейка» и «берендеч- ка» - это плетеные лукошки для грибов и ягод. В Московской Руси XVI— XVII века - это особая шапка-берен- дейка и перевязь с сумочкой, в которой стрельцы держали фитиль и порох для ружья. А в Нижнем Новгороде среди праздничных блюд, подаваемых в старину на святки, обязательно была «берендеевская ветчина».

Времена летописных берендеев, живших «с родом своим» на Руси, давно миновали. Но память о них сохранилась в сказках о Берендеевом царстве, ставшем символом доброго, красивого и справедливого мира, где все счастливы, свободны и равны, живут в гармонии с миром, природой и друг другом, под управлением и защитой мудрого и справедливого царя.

Привет тебе, премудрый Великий Берендей, 
Владыка сребокудрый, 
Отец земли своей. 
Для счастия народа Богами ты храним, 
И царствует свобода Под скипетром твоим, 
Владыка сребокудрый, 
Отец земли своей. 
Да здравствует премудрый Великий Берендей!