Фокин П. Певец осени и грусти (И.А. Бунин)

 
 
Иван Андреевич БунинПроникновенные слова посвятил этому выдающемуся мастеру слова его собрат по перу Константин Паустовский (статья «Иван Бунин», 1956 г.):  «Бунин дошел, особенно в своей автобиографической книге «Жизнь Арсеньева», до того предела в области прозы, о котором говорили Чехов и Лев Толстой, - до предела, когда проза сливается в одно органическое неразделимое целое с поэзией, когда нельзя уже отличить поэзию от прозы и каждое слово ложится на душу, как раскаленная печать...

Бунина большинство знает главным образом как прозаика. Но как поэт он стоит на уровне своей прозы. У него много превосходных стихов.
Стихи эти, равно как и проза Бунина, говорят о необыкновенной его способности перевоплощаться, если можно так выразиться, во все то, о чем он пишет.
Почти мгновенно он схватывает и закрепляет в слове те черты людей и пейзажа, которые с особой точностью передают сущность того, о чем Бунин пишет.
Да, Бунин суров, почти безжалостен. Но вместе с тем он пишет о любви с огромной силой. Для него любовь гораздо шире и богаче, чем обычное представление о ней.
Для него любовь — это приобщение ко всей красоте и ко всем сложностям мира. Для него — это ночи, дни, небо, беспредельный шум океана, книги и размышления — одним словом, это все, что существует вокруг.
Язык Бунина прост, даже временами скуп, очень точен, но вместе с тем живописен и богат в звуковом отношении, — от звенящей медью торжественности и до прозрачности льющейся родниковой воды, от размеренной чеканности до интонаций удивительной мягкости, от легкого напева до медленных раскатов грома.
В области языка Бунин мастер почти непревзойденный.
Как каждый большой писатель, Бунин много думал о счастье. Ждал его, искал и когда находил, то щедро делился им с людьми».

Судьба даровала этому выдающемуся мастеру слова долгий век. Он был свидетелем гибели Российской империи, рождения Страны Советов. На его глазах возникали тоталитарные режимы, «металися смятенные народы», человечество изощрялось в создании средств самоистребления, одновременно скатываясь к дикому варварству. Отравляющие газы, танки, боевая авиация, реактивное и ядерное оружие, концентрационные лагеря — не болезненные видения вымышленных литературных героев, а реалии XX в.

Часть длинного и многотрудного пути, пройденного писателем, наиболее полно отражает коллекция Государственного Литературного музея, в первую очередь включающая материалы, связанные с его жизнью на Родине до 1917 г. А ряд хранящихся здесь интересных экспонатов, в частности подаренные Бунину книги, надписанные авторами — прозаиками и поэтами русского зарубежья, любительские фотографии, относятся к более позднему, эмигрантскому, периоду.
Стремясь построить как можно более исчерпывающий, точный и выверенный экспозиционный рассказ, к организации юбилейной выставки пригласили Российский государственный архив литературы и искусства, Государственный архив РФ. Охотно согласились помочь необходимыми материалами наследники и хранители коллекции писателя Николая Телешова, Орловский объединенный государственный литературный музей И. С. Тургенева, московский Государственный музей Л. Н. Толстого, Российский фонд культуры. Книги и документы из личного собрания предоставил руководитель Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Михаил Сеславинский.

Научную концепцию, структуру и экспозиционно-тематический план выставки разработала научный сотрудник музея Ольга Залиева, в течение нескольких лет тщательно изучавшая опубликованные, архивные и находящиеся в частных коллекциях биографические материалы, связанные с жизнью и творчеством Бунина. Художественное решение и оформление выставки осуществил коллектив молодых художников под руководством Юрия Решетникова.

Начало экспозиции задумано как триумф, кульминация биографии писателя — присуждение ему Нобелевской премии. Надо сказать, Бунина официально выдвигали на ее получение с 1931 г., и всякий раз он ждал решения Шведской академии в нервном напряжении. «Вчера и нынче — писал он накануне знаменательного события, — невольное думание и стремление не думать. Все-таки ожидание, иногда чувство несмелой надежды — и тотчас удивление: нет, этого не может быть! Главное — предвкушение обиды, горечи. И правда неприятно! За всю жизнь ни одного события, успеха...».

И в 1933 г. авторитетное жюри присудило Бунину высокую награду, что принесло ему пусть кратковременную, но заслуженную мировую известность, а русской эмиграции — признание европейского сообщества, в целом довольно равнодушно взиравшего на ее бедственное положение.

В музее хранятся любительские фотографии, где писатель запечатлен в первый день триумфа в кругу семьи и друзей, газетные репортажи и отклики на это событие, афиша стокгольмского издательства «Gebers» с объявлением об издании на шведском языке его произведений. Кадры кинохроники позволяют перенестись в то время, стать свидетелем успеха отечественного мастера слова. Эстетическая и смысловая доминанта зала — фотокопия Нобелевского диплома.

Праздничная увертюра предвосхитила высокий эмоциональный тон всей экспозиции. Уже в самом ее начале мы видим: талант писателя возник из мощного культурного корня. Так, среди его предков была поэтесса Анна Бунина, творившая в конце XVIII — начале XIX в. (названная почитателями «русской Сапфо» - Сапфо (Сафо) - древнегреческая лирическая поэтесса (VII-VI вв. до н.э.) (прим. ред.)), — ее потрет 1823 г. по оригиналу Александра Варнека открывает живописную галерею представителей славного рода. Рядом акварель Петра Соколова (1838 г.), запечатлевшая ее современника стихотворца-романтика Василия Жуковского.

Семья всегда была дорога Бунину. Он с неизменным уважением отзывался об отце, испытывал нежную привязанность к матери, восхищался старшим братом Юлием, которому во многом был обязан своим образованием и развитием, поддерживал дружеские отношения с другим братом, Евгением, сестрой Марией. Этот мир — малая родина, глубинная, самобытная, неспешная и задумчивая, — запечатлен в фотографиях, письмах, первых поэтических опытах.

В старшем поколении молодой писатель искал духовную опору и поддержку. Примечательный экспонат, относящийся к периоду его творческого становления, — письмо великого князя Константина Константиновича от 1896 г. 26-летний провинциал, пробовавший силы в поэзии, обратился к члену царской семьи, печатавшему свои стихи под псевдонимом «К. Р.», с просьбой о наставничестве. И тот искренне ответил: «Пообещав сообщить вам правила стихосложения, я взял на себя не совсем легкую задачу. Поэтому, многоуважаемый Иван Алексеевич, заранее прошу вас извинить меня, если я неясно изложу вам то, что сам узнал не из изучения, а урывками, то от того, то от другого».

Лев Толстой, вместе с которым отец будущего нобелевского лауреата служил в Севастополе во время Крымской войны 1853-1856 гг. (о чем не раз рассказывал сыну), был кумиром начинающего автора. Красноречивые свидетельства тому — экспонируемые копии писем и фрагмент воспоминаний Бунина о великом романисте.

С каждым годом писатель приобретал все новые знакомства в литературной среде. Это были люди, принадлежавшие к разным поколениям, художественным школам, идейным направлениям, скажем, представители реалистической школы Владимир Короленко, Антон Чехов (почетный академик Петербургской АН с 1900 г.), Максим Горький, модернисты Леонид Андреев, Валерий Брюсов, Константин Бальмонт. С одними он поддерживал знакомство, дружил, с другими разошелся навсегда. Истории этих взаимоотношений видны в экспонируемых письмах и документах.

Важной вехой творческой биографии Бунина стал сборник стихов «Листопад», опубликованный в 1901 г. издательством «Скорпион» ( «Скорпион» - основанное Брюсовым в 1899 г. издательство символистов (представителей самого значительного литературного модернистского течения, обращавшихся в своем творчестве не к разуму, а к чувствам, интуиции, искавших новые литературные формы). Выпускало книги, отличавшиеся изысканностью и изяществом (прим. ред.)) . Книга сразу привлекла внимание критики, пробудила интерес читателей к последующим публикациям автора; и все же с символистами ему оказалось не по пути. А вот кружок реалистического направления «Среда», собиравшийся в начале XX в. в течение нескольких лет по средам на московской квартире Николая Телешова, был духовно близок писателю. О царившей там неформальной атмосфере свидетельствуют шутливые прозвища, придуманные участниками друг для друга. Их список, составленный хозяином дома, а также бронзовый колокольчик с ручкой в форме фламинго, которым открывалось каждое заседание этого литературного объединения, представлены на выставке.

С неизменной сердечностью относился к «певцу осени и грусти», как нередко именовали Бунина, Антон Чехов, в шутку прозвавший его на французский манер Букишоном, но всегда готовый помочь младшему собрату по перу советом и делом. В экспозиции есть одно из первых адресованных ему писем Чехова, датированное 30 января 1890 г.: «Милостивый Государь Иван Алексеевич! Простите, что я так долго не отвечал на Ваше письмо. Я был в Петербурге и только сегодня вернулся в Москву. Очень рад служить вам, хотя, предупреждаю, я плохой критик и всегда ошибался, особенно когда мне приходилось быть судьею начинающих авторов. Присылайте мне ваши рассказы, но только не те, которые уже были напечатаны. Готовый к услугам А.Чехов».

Романтическая привязанность, впрочем не получившая развития, возникла у Бунина к сестре Чехова. На фотографии 1900 г., сделанной в Ялте, писатель оставил дарственную надпись: «Милой, великолепной, прелестной Марье Павловне Чеховой от Ив. Букишона». Именно ей он посвятил рассказ «Свиданье» («Заря всю ночь»), опубликованный в журнале Русская мысль» («Русская мысль» — самый распространенный и один из лучших ежемесячных литературно-политических журналов в России — выходил в Москве в 1880-1918 гг. (прим. ред.)) (1902 г.).

В 1898 г. Бунин женился на дочери одесского журналиста и общественного деятеля Николая Цакни. Но брак оказался неудачным. Родившийся в 1900 г. сын Николай прожил недолго: через пять лет мальик умер после непродолжительной болезни. Бунин тяжело переживал утрату. Трагический эпизод биографии писателя представляют две фотографии — пленительный образ прекрасной гречанки и тонкое, страдальческое лицо больного ребенка.

Вера Николаевна Муромцева-Бунина«В последние месяцы жизни, когда он почти не вставал с постели, у него на пледе всегда лежал передний портрет живого сына». Так вспоминала Вера Муромцева, знакомство с которой счастливо прервало неустроенность личной жизни Бунина. 4 ноября 1906 г. в доме литератора Бориса Зайцева он увидел очень красивую девушку, в ту пору слушательницу высших женских курсов Герье (Владимир Герье — историк, общественный деятель, член-корреспондент Петербургской АН (с 1902 г.); основал в Москве высшие женские курсы, которыми руководил в 1872-1905 гг. (прим. ред.)), неторопливую и основательную, «с огромными светло-прозрачными, как бы хрустальными глазами, нежным цветом несколько бледного лица».
 
Такой она и предстает на фотографии 1900-х годов (Цитата по: Б. Зайцев. Две Веры. Золотой узор: роман, повести. — М., 1991 (прим. ред.)).
 

Ставшая надежной спутницей жизни писателя, Вера Николаевна прошла с мужем через все испытания, приложила много усилий по сохранению его архива и творческого наследия, подготовила биографическую книгу «Жизнь Бунина», доведя в ней повествование до 1906 г., оставила содержательные воспоминания «Беседы с памятью».

В 1900-х годах супруги объездили почти весь свет. На многочисленных открытках, привезенных ими в качестве сувениров и присланных друзьям, запечатлены виды Константинополя, Афин, Александрии, Порт-Саида, Яффы, Иерусалима, Вифлеема, Хеврона, Бейрута, Баальбека, Дамаска, Иерихона, Коломбо, Сиракуз. Из своих путешествий писатель отправлял в русские газеты заметки и очерки. Пресса тоже не оставляла без внимания его дальние странствия, о чем свидетельствуют газетные вырезки с заметками «Бунин в Турции» (1903 г.), «Бунин в Индии» (1911 г.).

Известность будущего нобелевского лауреата неуклонно росла. В 1903 г. Петербургская АН за сборник «Листопад» и перевод «Песни о Гайавате» американского поэта Генри Лонгфелло присудила ему Пушкинскую премию. Издатели наперебой искали с ним знакомства. Миллионер-меценат Николай Рябушинский, затевая новый литературно-художественный журнал «Золотое руно», обратился к Бунину 11 апреля 1906 г.: «Уважаемый Иван Алексеевич! Мне было бы очень приятно видеть Ваше имя в числе сотрудников «Золотого руна» и Ваши произведения на его страницах...». Охотно приняли его произведения составители сборников издательства «Знание», в 1902-1909 гг. выпустившего первое собрание сочинений писателя.

В 1909 г. Бунина избрали почетным академиком, что иллюстрирует представленное в экспозиции уведомление от 4 ноября 1909 г., подписанное известнейшим филологом, действительным членом Петербургской АН Алексеем Шахматовым. Реакция общественности на данный факт была неоднозначной: одни завидовали («слишком молод!»), другие негодовали, как он мог принять это звание из рук тех, кто исключил из своих рядов Горького!

В 1912 г. «Среда» торжественно отметила 25-летие литературной деятельности писателя, ему преподнесли соответствующий адрес и подарки: литографированный портрет Пушкина с автографами членов творческого объединения, рисунок Апполинария Васнецова и «Сельский пейзаж» Василия Переплетчикова (представлены на выставке). Прекрасный пастельный портрет работы Владимира Российского (1915 г.) запечатлел 45-летнего писателя — в возрасте, именовавшемся античными биографами «акме» («расцвет»). Исполненная достоинства свободная поза уверенного в себе человека, спокойный, внимательный взгляд, строгий, «академический» костюм передают цельность и значительность его личности, мужественную готовность смотреть жизни в глаза — уже шла Первая мировая война (1914-1918 гг.), с неотвратимостью надвигались октябрьские события 1917 г.

Впоследствии, занимаясь приведением в порядок бумаг мужа, Вера Николаевна записала: «Полдня переписывала дневник Яна (Бунина. — Прим. ред.). Как по-разному переживали мы большевиков. У него все уходило в ярость, в негодование». Революцию Бунин не принял. В первое время ему казалось, что возможно продолжать жить и работать в России. В 1918 г. супруги отправились в Одессу — на юг страны, еще свободный от красных. Но уже через год город оказался в их руках. Два карандашных рисунка Юрия Арцыбушева запечатлели образ писателя летом-осенью 1919 г.

Все это время Бунин, как суровый, но отнюдь не беспристрастный летописец, день за днем вел хронику «смутного времени XX в.», ставшую основой обвинительного документально-исторического памфлета «Окаянные дни» (на выставке можно увидеть фрагмент его первой публикации — в парижской газете «Возрождение» от 21 ноября 1925 г.). 6 февраля 1920 г. на пароходе «Спарта» он вместе с Верой Николаевной покинул Россию. Навсегда.

На чужбине пришлось все начинать заново. Довольно быстро возникли эмигрантская пресса, издательства, время от времени проходили творческие вечера в пользу того или иного русского писателя. Впрочем, бедствовали страшно. Приходилось жизнь в дорогом Париже чередовать с относительно дешевыми провинциальными вариантами. С 1923 г. Бунины все больше времени проводили на съемных виллах в городке Грас (Приморские Альпы, у Средиземного моря). Здесь, вдали от политической суеты и литературных страстей, в небольшой коммуне, как-то незаметно сложившейся из молодых учеников мэтра, в течение нескольких лет он писал роман «Жизнь Арсеньева».

Многочисленные любительские фотографии запечатлели разнообразные сюжеты из жизни грасского дома и, конечно, его хозяина. В 1920-х годах Бунин резко сменил облик, сбрив бороду и усы. Помолодел. На фотографии, подаренной им Илье Фондаминскому (Илья Фондаминский (псевдоним «Бунаков») — общественный деятель, публицист, член ЦК партии эсеров, с 1919 г. в эмиграции, один из основателей в Париже журналов «Современные записки» (1920-1940 гг.) и «Новый град» (1931-1939 гг.) (прим. ред.)), — крепкая фигура в пляжном костюме: красивый торс, лепная мускулатура рук и ног («У него узкие, аристократические ноги, и он, как он сам не раз признавался, гордится ими: «По рукам и ногам порода видна»», — вспоминала поэтесса и мемуаристка Ирина Одоевцева). На снимке шуточная надпись: «Только никому не показывайте, дорогой Илья Исидорович, а то скажут, что это комсомолец! И. Бунин 22. X. 1925 г.». Чувство юмора не оставляло его даже в трудные времена. Эмигрантский период жизни писателя иллюстрируют также редкие издания книг представителей русского зарубежья, подаренные ему авторами, — настоящий букет любви и уважения молодого поколения литераторов к корифею.

Как и для всех, очень трудными для Буниных были годы Второй мировой войны. Но именно в те мрачные дни, когда «чума» фашизма полонила всю Европу и смерть стала разменной монетой повседневности, он создал свой «Декамерон» — цикл рассказов «Темные аллеи», ликующий гимн Жизни, Любви, Радости. Писатель послал его в 1947 г. Телешову и на обложке сделал комментарий: «Эта книжечка, изданная в Америке и только для Америки в начале 1943 г. всего в количестве 600 экз. и уже давно распроданная, заключала в себе только одну четвертую часть того, что мною написано под общим заглавием «Темные аллеи». Ив. Б.». А в сопроводительном письме заметил: «не смущайся ее некоторым смелым местам — в общем она говорит о трагичном и многом нежном и прекрасном, — думаю, что это самое лучшее и самое оригинальное, что я написал в жизни, — и не один я так думаю». На другом экземпляре четким каллиграфическим почерком, точно специально для создателей выставки, начертано: «Декамерон» написан во время чумы. «Темные аллеи» в годы Гитлера и Сталина — когда они старались пожрать один другого. Ив. Бунин».

Времена менялись. Советская власть, получившая мировое признание после разгрома фашизма, решила сменить гнев на милость и протянуть руку эмигрантам: 14 июня 1946 г. вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «О восстановлении в гражданстве СССР подданных бывшей Российской империи, а также лиц, утративших советское гражданство, проживающих на территории Франции». Начались попытки уговорить Бунина вернуться на Родину. Однажды его даже пригласили в Советское консульство, впрочем, как он уверял, там речь шла только о возможности публикации в СССР его книг.
Действительно, в Советском Союзе готовили к изданию большой том сочинений писателя. В музее хранится его верстка, а также черновик письма литературоведа Анатолия Тарасенкова и директора издательства «Художественная литература» Петра Чагина главе государства Иосифу Сталину, датированный 19 апреля 1946 г., где излагается история работы над книгой и выражается просьба о поддержке в ее выпуске.

Силы медленно, но неумолимо покидали писателя. «Все естество его противилось тлену и исчезновению. С такой же яростью, с которой он ощущал жизнь, земные радости и цветенье, предчувствовал и понимал он и тленье. Не было в Бунине мудрости и пресыщенности Соломона, но жила в нем память о конце всего существующего, память Экклезиаста», — вспоминала писательница, переводчица, мемуаристка Зинаида Шаховская.
 
8 ноября 1953 г. Бунина не стало. «По его желанию, — вспоминал лечащий врач Владимир Зернов, — его верная Вера Николаевна закрыла его лицо платком, он не хотел, чтобы кто бы то ни было видел его лицо после смерти. Для меня она приоткрыла платок с лица покойника, и я в последний раз увидел красивое лицо, ставшее вдруг чужим и спокойным, точно он что-то увидел, что разрешило ему ту загадку смерти, которая мучила его в жизни».
 

Фокин, П. Певец осени и грусти / «Наука в России».  - 2011.  - № 4.  - С. 73-79.

Павел ФОКИН, Государственный Литературный музей (Москва)