Поэтому московские государи обычно использовали целый комплекс мер, чтобы гарантировать передачу власти наследнику. Среди них — составление завещаний, пышная церемония венчания на престол, создание мифических историй о древнем происхождении династии и активное использование регалий в придворных ритуалах.

Со временем именно Шапка Мономаха стала самой важной регалией. Этой шапкой венчались русские цари во время официальной церемонии восшествия на престол. Её высокий престиж объяснялся легендой о происхождении головного убора: киевский князь Владимир Мономах (1113-1125) якобы получил его в подарок от своего деда по матери, византийского императора Константина IX Мономаха после организованного Владимиром похода на Византию. Тем самым шапка Мономаха стала символом преемственности власти московских царей от византийских императоров и киевских князей.

Историки давно установили, что эта легенда полностью фантастична. Достаточно сказать, что Константин Мономах умер в 1055 году, когда Владимиру было всего два года, и тот, конечно, не мог организовать никакого похода при жизни императора. Степень родства Константина и Владимира также неясна, так как византийские источники ничего не сообщают о дочерях императора (1).

 

В этой схеме есть серьёзные изъяны. Списки предметов, передаваемых по наследству в московской княжеской семье, хорошо известны из завещаний («духовных грамот») великих князей. Эти документы показывают, что традиция наследования золотой шапки могла прерываться, по крайней мере, дважды. Первый случай относится к наследникам Ивана Калиты, которые, вероятно, стали жертвами эпидемии чумы, свирепствовавшей в середине XTV века. Перед своей смертью Иван Данилович составил завещание, в котором впервые упоминается золотая шапка, передаваемая его сыну Симеону Гордому.

Однако в завещании Симеона, умершего в 1353 году, имеется только глухое упоминание о золотых изделиях, но о золотой шапке уже ничего не говорится: Симеон лишь указал, что золото, которым благословил его отец, он передавал своей жене Марии. Таким образом, неизвестно, была ли среди золотой казны, унаследованной Марией, золотая шапка Ивана Калиты, и если была, что стало с этой шапкой после того, как в 1353-м престол перешёл к брату Симеона Ивану II Красному. В. А. Куч-кин справедливо указывает, что Иван Красный, по всей видимости, не получил золотую шапку Калиты. В то же время в завещаниях Ивана Красного, составленных, по мнению историка, в 1359 году, снова упоминается какая-то золотая шапка. По всей видимости, ему пришлось заказывать новый парадный головной убор, чтобы продолжить традицию своего отца Ивана Калиты (3).

Второй раз история золотой шапки прервалась во время династического кризиса в конце правления Ивана III (1462-1505). У него были наследники от двух жён. Сначала официальным наследником был сын Ивана III от первой жены Иван Молодой. Сам наследник женился на молдавской княжне Елене, которая родила ему мальчика Дмитрия. Однако Иван Молодой умер ещё до восшествия на престол в 1490 году. От второй жены, византийской принцессы Софьи Палеолог, у Ивана III был сын Василий.

Первым из московских князей Иван III столкнулся со сложной дилеммой. Он мог передать престол по линии первой жены, потомки которой изначально должны были наследовать власть, но тогда наследником стал бы не сын, а внук. Иван III также мог сделать наследником сына, как это обычно и происходило в великокняжеской семье, но в этом случае престол перешёл бы к потомкам от второй жены. За каждым кандидатом на престол стояли их матери, которые были влиятельными фигурами при дворе, а также другие родственники и покровители.

Это был трудный выбор, и Иван III проявил колебания. Сначала он решил сделать наследником Дмитрия-внука. Передача престола напрямую от деда внуку была необычным актом в истории московского княжеского дома. Чтобы придать своему решению дополнительный вес, Иван III организовал публичную церемонию возведения Дмитрия на престол в Успенском соборе Московского Кремля в 1498 году. При венчании Дмитрия на великое княжения использовался некий головной убор, который в самых ранних описаниях церемонии называется просто «шапкой». Очевидно, Дмитрий получил золотую шапку Ивана Красного, которая обычно передавалась наследнику московского престола.

Однако вскоре Иван III переменил своё мнение и сделал наследником Василия —  будущего Василия III, сына от Софьи Палеолог. В отличие от Дмитрия, Василий III так и остался невенчанным правителем. Сигизмунд Герберштейн прямо сообщает, что при жизни Дмитрия Василий III «выдавал себя только за правителя, по смерти же его завладел княжеской властью, не будучи, однако, венчанным». Поэтому Василий III не получил парадный головной убор московских князей. Духовная грамота Ивана III перечисляет самые ценные реликвии династии, доставшиеся Василию III (кресты и одна икона), но никакая шапка среди них не называется. По справедливому мнению А. Л. Хорошкевич, после венчания 1498 года шапка в числе других регалий принадлежала Дмитрию-внуку и потому не упоминается среди регалий, завещанных Василию III (4).

Из-за отсутствия венчания положение Василия III на престоле могло выглядеть нелегитимным в глазах сторонников Дмитрия-внука. Кроме того, папский двор оказывал давление на московского великого князя, стараясь убедить его принять корону из рук папы. В семье Василия III также долго не появлялось наследника.
С учётом всех указанных обстоятельств Василий III (или его советники) предпринял целый ряд шагов, направленных на укрепление своего положения на престоле. Именно в правление Василия III (1505-1533) в литературных произведениях появляется идея о преемственности его власти от Византии и Киева.

 

Новая династическая мифология требовала материального подтверждения, которое можно было бы показывать иностранным дипломатам. Такое «доказательство» наследственной власти Василия было предъявлено Герберштейну во время одного из его визитов в Москву (1517 и 1526 годы). Дипломат оставил самое раннее описание Шапки Мономаха, хотя без указания, видел ли он её во время первого или второго визита: «Шляпа на их языке называется schapka; её носил Владимир Мономах и оставил её, украшенную драгоценными камнями и нарядно убранную золотыми бляшками, которые колыхались, извиваясь змейками, будучи подвешены на золотых проволочках» (5).

Описание Герберштейна вполне подходит к Шапке Мономаха из Оружейной палаты. Как и она, виденный послом головной убор был украшен драгоценными камнями. Упоминаемые дипломатом подвесные украшения отсылали к византийской традиции украшения императорских головных уборов. Хотя на шапке из Оружейной палаты никаких подвесок не сохранилось, по нижним краям её пластин имеются отверстия, к которым во времена Герберштейна крепились золотые бляшки.

Итак, Шапка Мономаха, которую мы можем видеть в Кремле, несомненно, существовала в правление Василия III. Чтобы выяснить подробности её происхождения, следует обратиться к конструкции головного убора.

Валеева-Сулейманова считает, что шапка представляет собой переделанный головной убор знатной татарской женщины (6). Однако московские князья обычно интересовались не женскими, а мужскими головными уборами, прежде всего парадными церемониальными шлемами. Об этом свидетельствуют как описания утраченных головных уборов в княжеских завещаниях, так и два сохранившихся парадных шлема, заказанные государями для своих наследников — шлем, заказанный Василием III в конце своего правления для сына Ивана, будущего Грозного, и шлем, приготовленный самим Иваном Грозным для царевича Ивана в 1557 году.

Династические шлемы типичны для монгольских и тюркских династий. В отличие от Западной Европы, монгольские и тюркские правители не носили короны. Вместо них использовались парадные шлемы, щедро украшенные растительным орнаментом и драгоценными камнями. На шлемы обычно наносились надписи, указывающие имя правителя и его наследника, их титулы, а также цитаты из Корана на тему власти, военных побед, справедливости, помощи Всевышнего и так далее. Золотой шлем как символ высшей власти нередко появляется на изображениях Тимура и его соперника хана Тохтамыша.

Учёные уже отметили близость Шапки Мономаха к парадным головным уборам восточных правителей. По мнению Н. П. Кондакова, золотые пластины Шапки Мономаха могли изначально предназначаться для некоего золотого шлема. В верхней части пластин есть глубокие вырезы, рассчитанные на утраченное ныне звездообразное навершие. Такие навершия типичны для особого вида шлемов с вытянутым вверх шпилем, которые называются «шишак» (7).

По нижнему краю пластин, как уже говорилось, расположен угловой орнамент, который как бы опоясывает нижнюю кромку всего головного убора. Бобровницкая обратила внимание на то, что на разных пластинах угловые  элементы орнамента, напоминающие опрокинутую набок букву «г», ориентированы в разные стороны. С учётом общей круговой композиции орнамента такая непоследовательность в расположении элементов орнамента выглядит странной и, как верно заметила исследовательница, вряд ли соответствует первоначальному замыслу создателя пластин (8).

Противоположную ориентацию орнамента на разных пластинах можно объяснить, если предположить, что пластины шапки изначально предназначались не для одного, а для двух несохранившихся головных уборов. Эти уборы были очень близки по стилистике и технике исполнения, но различались по направлению ориентации орнамента в нижней части пластин.

Головные уборы, для которых изначально предназначались пластины, несомненно, были незаурядными произведениями, созданными в каком-то развитом центре ювелирного искусства, испытавшем сильное монгольское влияние, скорее всего, на северо-восточной окраине Византийского мира (в частности, в Крыму) или непосредственно в западной части Монгольской империи, известной как Золотая Орда (9).

В то же время детали Шапки Мономаха плохо состыкуются друг с другом. Пластины грубо соединены между собой проволокой. Особенно неудачно подобрано полусферическое навершие, которое заменяет сейчас утраченное навершие звездообразной формы. Нынешнее навершие закрывает скань в верхней части пластин, то есть те участки пластин, которые должны быть на виду. Очевидно, что изначально детали имели разное предназначение и только позже были скомпонованы в единый головной убор.

Маловероятно, что искусные мастера-создатели пластин вставили бы их в Шапку Мономаха столь грубым образом. Переделка произошла не там, где был создан шлем, а в том месте, где имелась острая потребность в создании династического убора в виде Шапки Мономаха.

Заказчик Шапки Мономаха, несомненно, занимал очень высокое положение, раз он мог позволить себе приобрести дорогие головные уборы с золотыми пластинами и решительно переделать их в соответствии со своими требованиями. В то же время мастера заказчика, создавшие шапку, явно уступали по своему профессиональному уровню создателям шлемов. Самым естественным кандидатом на роль такого властного заказчика является московский князь. Поэтому в поисках головных уборов, ставших источником пластин, следует обратиться к подробным спискам великокняжеской казны, сохранившимся в завещаниях московских князей.

Духовные грамоты московских князей зафиксировали только два шлема, материал и декор которых близок к пластинам Шапки Мономаха. Оба шлема упоминаются в духовных грамотах Ивана Красного, который завещал два золотых шлема-шишака («чечака»), украшенных драгоценными камнями и жемчугом, своим сыновьям — наследнику Дмитрию (будущему Донскому) и его брату Ивану. Правление Ивана Красного было отмечено ослаблением престижа московской династии. В условиях династической нестабильности парадные шлемы, оставленные Иваном Красным своим детям, служили символом преемственности власти в его семье.

На протяжении периода со второй половины XIV по начало XVI века заказанные Иваном Красным шлемы, по всей видимости, дважды покидали великокняжескую казну, но потом вновь возвращались в неё. Согласно завещанию Ивана Красного, один шлем перешёл к младшему княжичу Ивану. Однако после смерти княжича Ивана в 1364 году его казна, включая шлем, досталась его старшему брату Дмитрию, в казне которого уже хранился один шлем. Дмитрий завещал оба золотых шлема в составе золотого оружия своему сыну Андрею Можайскому. После смерти Андрея в 1432 году шлемы мог унаследовать его сын Михаил Андреевич Верейский-Белозерский. Перед своей смертью в 1486-м Михаил назначил великого князя Ивана III распорядителем своего движимого имущества. Тем не менее, судя по духовной Ивана III, после смерти Михаила Верейского-Белозерского его бывшая казна так и осталась на Белоозере. В свою очередь Иван III завещал белозерскую казну Василию III. Вместе с белозерской казной в великокняжескую сокровищницу, очевидно, вернулись и шлемы, заказанные Иваном Красным (10).

 

Общепринятая датировка пластин Шапки Мономаха (конец XIII—XIV век) не противоречит предположению об их происхождении из указанных шлемов. Учитывая идентичный материал и декор обоих шлемов, можно полагать, что великий князь специально заказал для детей новые головные уборы. Тот факт, что некоторые пластины были незакончены (на них есть намеченные, но не пробитые отверстия), также может свидетельствовать о спешке при работе на заказ великого князя или о том, что работа не была закончена из-за смерти заказчика. Тогда самая ранняя дата изготовления золотых пластин определяется датами рождения сыновей Ивана Красного: Дмитрий родился 12 октября 1350 года, Иван — самое раннее в конце 1351 — начале 1352-го. Таким образом, возможна узкая датировка золотых пластин шапки Мономаха периодом между 12 октября 1350 года (рождение Дмитрия) и 1359 годом (составление завещаний и смерть Ивана Красного).
На вопрос о происхождении Шапки Мономаха учёные часто ищут однозначный ответ: либо «Восток», либо «Византия». Фактически при этом речь идёт о месте и времени изготовления тех или иных компонентов шапки, прежде всего золотых пластин. Однако дата изготовления пластин может не совпадать со временем сборки шапки как целостного головного убора. Место производства компонентов и место их сборки также могут различаться.

Специалисты находят среди украшений шапки черты разных культурных традиций, при этом монгольские элементы явно преобладают. Подобная эклектика объясняется сложной историей и идейным значением Шапки Мономаха, которая была собрана из древних деталей восточных шлемов, но представлялась как византийский венец.

Чтобы установить время появления шапки, важно определить, когда на Руси мог возникнуть интерес к подобному переплетению разных культур. Сплав византийской и татарской культур типичен именно для времени Василия III. С одной стороны, в правление Василия правящие круги активно продвигали идею о преемственности его власти от византийских императоров. От иерархов константинопольской православной церкви в Москву поступали льстивые отзывы о Василии III как об «истинном православном царе». Интерес к византийскому наследию отразился в легенде о происхождении Шапки Мономаха и в украшении её подвесками наподобие венца византийских императоров.

С другой стороны, в правление Василия III продолжалось тесное взаимодействие Москвы с татарским миром. Василий стремился к установлению династических связей с представителями татарской знати: его зятем стал крещёный под именем Петра татарский царевич Кудайкул.

Тюрко-монгольская традиция репрезентации высшей власти ярко проявилась в династическом головном уборе, созданном по заказу Василия. Он заказал для сына Ивана типичный восточный династический шлем с куфическими знаками, которые некоторые арабисты читают как «Аллах Мухаммед» (сокращённый вариант фразы «Велик Аллах, и Мухаммед пророк его») (12).

Появление Шапки Мономаха связано с династическим кризисом конца правления Ивана III и культурной обстановкой, сложившейся во времена правления Василия III. Стремясь доказать законность своей власти, Василий и его идеологи активно использовали и византийские, и татарские культурные традиции. Не случайно в неофициальных публицистических произведениях Василий III наделялся пышным титулом, в котором присутствовали как греческие, так и татарские элементы (13).

Шапка Мономаха была собрана между восшествием Василия III на престол в 1505 году и вторым визитом Герберштейна в Москву в 1526-м. Г. Н. Бочаров уже высказал предположение, что шапка была сделана в Москве, хотя он связывал её создание с венчанием на великокняжеский престол в Москве Василия II (1425-1462) (14). Однако у нас нет никаких сведений об использовании каких-либо головных уборов при возведении на престол Василия II.

Скорее всего, Шапка Мономаха была собрана в Москве во времена Василия III из различных золотых деталей, хранившихся в великокняжеской казне, включая пластины шлемов детей Ивана Красного, которые поступили в Москву в составе белозерской казны. Ко времени сборки шапки некоторые пластины уже были утрачены, поэтому великокняжеским мастерам пришлось использовать пластины из обоих шлемов с разной ориентацией орнамента по нижней кромке. Символ древнего происхождения великокняжеской династии, шапка Мономаха прекрасно отражает яркую и эклектичную культуру Москвы первой трети XVI века.

г. Лондон