Как известно, парк можно создать методом посадки или, наоборот, из естественного лесного массива с помощью рубки деревьев, как Павловский. С 60-х годов XVIII в. эта территория была охотничьими угодьями императрицы Екатерины II (1762-1796 гг.) и придворных, а в 1777 г. стала вотчиной ее сына Павла. В том же году здесь, на высоком берегу реки Славянки начали возводить первые дворцовые постройки, затем разбили сад с беседками, где полюбила прогуливаться супруга наследника престола Мария Федоровна.

Вскоре в Павловск, как стали называть новую резиденцию, пригласили придворного архитектора шотландского происхождения, приверженца классицизма, знатока античности Чарлза Камерона (1730-е гг.— 1812), под руководством которого развернулись планомерные работы по созданию ансамбля зданий, в том числе каменного Большого дворца (1782-1786 гг.), и благоустройству ландшафта. Именно тогда появился главный въезд в усадьбу, известный как Тройная липовая аллея (средняя широкая часть предназначалась для экипажей, две узкие по сторонам — для пешеходов): четыре ряда деревьев с листвой, тщательно подстриженной в форме шаров. Правда, в дальнейшем интерес к искусственно оформленным кронам угас, и они постепенно разрослись, что мы сейчас и видим.

Эта дорога лучом прорезает самую парадную часть парка — Придворцовый район. К югу от него Камерон в 1782-1783 гг. построил Вольер для экзотических птиц, а неподалеку разбил нарядный Собственный садик императрицы по типу голландских (т.е. в регулярном стиле — с симметричной планировкой дорожек и клумб, подстриженным кустарником редких пород, великолепными цветниками), куда можно было попасть прямо из ее покоев. Ухаживала за растущими там цветами нередко сама Мария Федоровна.

Одним из лучших творений Камерона стала Долина реки Славянки, причем прежде всего благодаря ее исключительно живописному рельефу: левый берег -сравнительно пологий, заросший кустами, правый -крутой, местами обрывистый. Формируя ландшафт, архитектор в одних местах расширял русло, увеличивая зеркало воды, в других — наоборот, сужал, иногда перекидывая через нее небольшие мостики. Из деревьев оставлял только отличавшиеся красотой кроны, часто добавляя к ним особенно живописные новые. А на левом берегу реки, в густом хвойном лесу, он создал район, названный Большая звезда: через темную чащу проложили 12 просек, пересекавшихся на центральной площадке. С годами эти «лучи», соединенные многочисленными дорожками, превратились в тенистые аллеи.

В конце XVIII в. «эстафету» по благоустройству Павловского парка у Камерона принял итальянец Викентий Бренна (1745-1820). Возле Тройной липовой аллеи в 1797-1799 гг. его усилиями появились Большие круги — две обширные круглые площадки с цветниками, зелеными партерами (лужайками правильной формы), каменными террасами и мраморными скульптурами в центре. Кроме того, в 1799 г. новый придворный архитектор соединил Придвор-цовый район с Долиной реки Славянки Большой каменной лестницей из 64 ступеней. А к северо-востоку от дворца, на высоком берегу реки он сформировал лесные участки, известные как Новая и Старая Сильвия, декорировав их статуями и архитектурными сооружениями (причем последняя напоминает планировкой Большую звезду: из ее центра в стороны расходятся 12 аллей).

«Простейшее и самое общее, а равно и самое правильное определение музыки следующее — искусство украшать то, что мы слышим. Так почему же нельзя говорить, что искусство украшать то, что мы видим, это музыка для глаз?» Эти слова принадлежат итальянскому художнику, декоратору, представителю классицизма Пьетро Гонзаго (1751-1831). Приехав в Россию лишь на время, он настолько влюбился в Павловск, что решил остаться здесь навсегда. Именно при нем пейзажный парк превратился в один из лучших в Европе.

В 1803-1813 гг. на территории пустынного плаца, где в царствование Павла I (1796-1801 гг.) проводили военные парады и смотры, Гонзаго создал новый район парка — Парадное поле. Его пересекают 14 дорожек, и вдоль каждой разворачиваются живые картины русской природы. Чтобы их создать, художник компоновал группы и одиночные деревья, различающиеся породой, формой кроны, цветом листвы. Перемежаясь со свободными пространствами лугов, они отражаются в зеркале пруда, усиливая изумительное очарование северной природы.

Над большим районом парка, именуемым Белая береза, Гонзаго трудился около 25 лет. В центре его посадили могучее белоствольное дерево, окружив его 18 молодыми. От этой площадки, как и от вышеназванной Большой звезды, в стороны расходятся аллеи. Здесь нет архитектурных сооружений, скульптур, водоемов, выраженного рельефа — художественный эффект возникает благодаря продуманному архитектором чередованию открытых и закрытых пространств. Для формирования таких не похожих один на другой пейзажей он вырубил 70% леса, устроив солнечные открытые поляны с «островками» из деревьев площадью от 50 м до 3 га. Как с восхищением писал один из родоначальников русского романтизма поэт Василий Жуковский (1783-1852), «что ни шаг, то новая в глазах моих картина». Именно здесь есть участок с просторным лугом в окружении рощиц, получивший название (как утверждают многие, из уст самой императрицы Марии Федоровны) Самого красивого места.

А 100 лет спустя, в 1923 г., график и художник Анна Остроумова-Лебедева, автор поэтичных пейзажей Санкт-Петербурга и его окрестностей, писала об этом районе: «На каждом шагу открываются новые панорамы, новые комбинации... и тянет идти все дальше и дальше среди то развертывающихся, то смыкающихся перспектив. Причудливо вьются по лугам полузаросшие дорожки. Они то уводят путника в поле, где пахнет вереском и дикой мятой, то приводят его к прохладным рощам... Мысли постепенно утихают. Какая-то легкость охватывает все существо, а душа в эти минуты опускается в неведомые недра и омывается в неведомых ей живых родниках...».

Постепенно благодаря таланту и кропотливому труду людей из естественного лесного массива родилось одно из выдающихся произведений мирового садово-паркового искусства, как говорили посещавшие его писатели, художники, музыканты начала XIX в., «приют муз и граций». Однако с течением времени живые картины ландшафтов, естественно, претерпевали изменения. К середине того же столетия некоторые деревянные сооружения обветшали, в одних местах созданные художниками далекие перспективы заросли, в других, наоборот, старые деревья погибли и на их месте требовалось посадить новые.

Тогда в Павловске была резиденция великого князя Константина Николаевича, впервые осуществившего там большие реставрационные работы. Как бережно он относился к творениям архитекторов прошлого, показывает эпизод, связанный с реконструкцией аллеи Зеленой женщины в районе Большой звезды. Управляющий усадьбой написал хозяину о необходимости расширить дорогу, поскольку два экипажа разъезжались с трудом, и вместо берез посадить дубы — деревья парковые и более долговечные. Великий князь на этом рапорте начертал: «На расширение дороги согласен, пожелал бы, чтобы были посажены не дубы, а березы, как в старину».

Конечно, ныне дворцово-парковый ансамбль выглядит иначе, чем два столетия назад, но главной трагедией для него стала Великая Отечественная война 1941-1945 гг. Фашисты вырубили 2/3 (70 тыс.) старых деревьев, взорвали мосты и плотины, разрушили Дворец и павильоны. Люди, пришедшие сюда в январе 1944 г. восстанавливать национальное достояние, увидели страшную картину. Они жили в землянках, недоедали, но даже в те трудные годы верили: красота спасет мир.

Начали с расчистки территории. Разобрали 600 дотов, причем три года парк разминировали саперы. Всего в 1945-1960 гг. отсюда вывезли 34 тыс. м3 древесины с разобранных завалов, выкорчевали несколько десятков тысяч пней. Затем посадили 50 тыс. деревьев, прорыли 75 км канав. Главная задача коллектива сотрудников парка, возглавляемого тогда Анной Зе-леновой, состояла в воссоздании вырубленного лесного массива, аллей парка, мелиоративной системы.

В 1960-х годах к реставрации уникального природ-но-архитектурного комплекса подключились некоторые ленинградские проектные институты, подрядные организации. На всем его протяжении очистили 22 водоема, привели в порядок мосты, луга в Долине реки Славянки и в районе Белая береза, километры дорог, посадили крупномерные деревья и т.д. Наконец, в последние десятилетия к этим работам привлекли археологов, специалистов разных областей знаний, в частности, для экологического обследования территории, выполнили ее геологическую съемку, провели инвентаризацию всех насаждений.

В основу восстановления парка положены не только подлинные чертежи его создателей, исторические планы и карты, но и архивные, изобразительные материалы. Однако прежде чем приступать к практическим мероприятиям, требовалось уяснить первоначальный замысел архитекторов прошлого. Ключевую роль в этом сыграли фундаментальный труд кандидата архитектуры Ольги Ивановой и исследования профессора Льва Тверского, осуществившего в 1930-е годы ландшафтное районирование и пейзажную инвентаризацию Парадного поля. В пояснительной записке он подчеркивал: «Изучение мною Павловского парка... показало, насколько ошибочно представление о парке, как о комплексе отдельных прекрасных картин. Художественное восприятие парка создается не только тремя пространственными измерениями, но и взаимосвязью отдельных кадров во времени: каждый из них остается еще в памяти, когда воспринимается новый, а в этом новом уже заложены элементы, получающие развитие в следующем. Несколько кадров не могут заменить процесса последовательного восприятия их во времени...».

Именно такую цель преследовал в свое время Гонзаго: «Мудрый садовод, придумывая план, намечает последовательность различающихся между собой сцен, артистически подготовленных сообразно свойствам замысла, особенностям и характеру участка. В одном месте должно безраздельно царить веселье, далее печаль, потом покой, приветливость, прохлада, отдельные места должны поражать, быть романтическими, устрашать, надобно обдуманно переходить от одного тона к другому, постепенно или внезапно... трогать или услаждать нас как можно сильнее».

С 1963 г. по сей день главным архитектором проекта реставрации этого прекрасного творения природы и человека является Евгения Комарова. Основной ее заботой стал район Белая береза (265 га). После гитлеровского нашествия луга здесь беспорядочно заросли самосевом разных древесно-кустарниковых пород, для которых изрытая снарядами земля оказалась прекрасным субстратом. Вырубленные оккупантами хвойные массивы возобновились березой и осиной. Далекие перспективы сомкнулись, «музыка для глаз» Гонзаго умолкла. Чтобы она «зазвучала» вновь, Комарова проанализировала планы разных лет, провела натурные обследования и, взяв за основу схему 1858 г., подготовила программу действий, предусматривающую не только ландшафтные рубки, но и так называемые лесохозяйственные мероприятия — посадку хвойных деревьев, восстановление дорог, лугов, мелиоративных сооружений.

Ежегодно шла (да и сейчас не прекращается) колоссальная кропотливая работа с ландшафтом в основном, что хотелось бы подчеркнуть, силами сотрудников самого парка. Причем если в Старой Сильвии и Большой звезде первым делом требовалось восстановить вырубленный массив, то в Белой березе, наоборот, сформировать основной фон пейзажей луга — провести «ювелирные» ландшафтные рубки (более 20 га), оставляя группы или отдельные деревья, появившиеся в 1940-1950-е годы и не мешавшие изначальному замыслу автора. Работая, постепенно шли от общего к частному, вспоминая слова одного из современников Гонзаго: «Сколь он силен в оптике и колерах, столь он велик в композиции».

С использованием исторических планов, материалов инвентаризации 1930-х годов Комарова подготовила также предложения по первоочередным рубкам в остальных районах природно-архитектурного комплекса, отметив аварийные участки, где композиция или «островки» насаждений могли погибнуть, если не принять срочных мер. Претворить в жизнь эти планы удалось главным образом благодаря активной работе коллектива паркового отдела музея-заповедника.

Следует отметить, в аналогичных заповедниках, скажем Англии, эволюция ландшафтов происходит совсем не так, как на северо-западе России. Исторически включенные в Павловский парк естественные массивы живут и развиваются по законам леса. И если не следить постоянно за происходящими там сложными процессами, то в конечном счете изменится колорит пейзажей и ландшафтов в целом. Например, 40 лет назад, чтобы воссоздать задуманные Гонзаго группы хвойных пород, маленькие сосновые деревца посадили под «пологом» выросших самосевом берез, убрать же последние хотя бы частично удалось только весной 2007 г. Подобную работу мы ведем почти каждый год, но сначала создаем условия для развития молодых растений. Так постепенно в Белой березе возрождаются объемно-пространственная композиция и присущий ей колорит.

Однако в парке протекают и объективные природные процессы, на которые садоводы повлиять не в силах. Так, в Новой Сильвии, к сожалению, происходит естественная смена пород: сосны вытесняет мрачная ель (вспомним слова Жуковского: «дремлют ели гробовые...»). Но вернуть сюда светолюбивых красавиц пока нельзя — для развития их саженцев в настоящее время нет условий. Изменился и облик района Большая звезда: перед Великой Отечественной войной тут, наоборот, был глухой еловый лес; оккупанты его вырубили, а при восстановительных работах в 1940-х годах здесь одновременно с хвойными породами посадили лиственные.

Важно помнить: зная историческую объемно-пространственную композицию и законы лесоводства, можно спрогнозировать динамику развития ландшафтов и вовремя вмешаться в процесс, в частности, своевременно проредить массив, освободить хвойные от мешающих им берез, убрать зараженные деревья, самосев, ежегодно косить луга, корчевать кустарники. Как показал опыт, регулярные композиции исторических пригородов Санкт-Петербурга способны жить 50 лет, после чего их обязательно надо менять. Кроме того, деревья, подвергающиеся ежегодным стрижкам, угнетены и болеют, как было, например, в Собственном садике.

Теперь посмотрим на регулярные композиции Придворцового района. Между расположенными в нем Большими кругами в 90-е годы XVIII в. в шахматном порядке разместили дубы. С течением времени некоторые из них состарились и погибли. На освободившиеся места в 1940-х годах подсадили недостающие особи, но большая их часть не имела условий для развития и пребывала в состоянии на грани жизни и смерти. Заметим: такие композиции следует заменять целиком или вообще не трогать до определенного времени. В 2000-2002 гг. мы провели зимние посадки (с комом земли) крупномерных 20-летних деревьев с предварительной уборкой старых. При этом сохранили, обрезав по высоте, и несколько угнетенных молодых дубов, попавших сюда в 1940-х годах. Получив необходимый свет, они начали расти и развиваться.

Восстановление ландшафтов — дело необычайно ответственное, но как бы качественно его ни проводили, дальнейшая судьба созданных композиций зависит от научного содержания: если уход за ними осуществляется непрофессионально, весь труд реставраторов идет насмарку. Сейчас в возрожденных массивах, где многим деревьям уже более полвека, раз в 5-7 лет по законам лесоводства необходимо проводить прореживание. Если же этого не делать, теряется декоративность пейзажей.

Однако парк — это не только зеленые насаждения, а синтез искусств. Конечно, многое сделано по его возрождению, но и предстоящий объем работ велик. Назрела необходимость комплексной реставрации архитектурных доминант газонов и лугов, гидротехнических сооружений, имеющих огромное значение для равнинного парка. Надеемся, настанет время, когда «музыка для глаз» зазвучит в «приюте муз и граций» в полную силу.